Время вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" - Страница 342

  Копыта.

  Где-то поблизости - или во всяком случае, не слишком далеко, потому что туман искажал звуки - неспешно шла лошадь.

  Либо за магом самолично притащилась несуществующая Кладбищенская кобыла, наплевавшая на то, что лошади по лесным буеракам не ходят, либо полянка, на которой ночью пасся пони Маргери по кличке Бочонок, находилась совсем рядом. Она лежала выше низины, где рос лес, так что, наверное, Койанисс мог услышать пони.

  Маг тихо и очень осторожно двинулся на звук, больше доверяя негромкому конскому шагу впереди, чем собственным глазам. Склон стал забирать вверх. Корни под ногами закончились. Туман остался, но теперь клубился сплошной пеленой не выше колена, а остальное было хоть и смутно, но видно.

  Да, по маленькой полянке ходила маленькая лошадка и методично жевала траву.

  Койаниссу захотелось рассмеяться. Обнять весь бескрайний мир, резко переставший быть холодным и враждебным.

  - Бочонок!

  Пони испуганно всхрапнула, повела ушами, а потом все же приблизилась к магу и доверчиво ткнулась мокрой мордой в руки. Маленькая такая, забавная животинка с круглыми боками и заплетенной в крупные косы белой гривой.

  Койанисс понял, что, если простоит так лишнюю секунду, то просто упадет на землю и зарыдает. Или начнет хохотать. Или просто умом тронется, если вдруг еще не тронулся. Бешеное напряжение последних часов, помноженное на ад последних недель, требовало выхода.

  - Бочка, иди, иди, утром... нет у меня ничего, иди...

  Между оградой дома и полянкой было каких-то метров тридцать. Койанисс пролетел их как на крыльях. Едва не навернулся со ступенек крыльца, сбил какое-то ведро, покатившееся вниз с железным грохотом, и принялся стучать в дверь, не особенно отдавая себе отчет в том, что делает.

  Ему просто требовалось немедленно убедиться, что все в порядке. Что он успел. Перехитрил мироздание, или Создателя, или Аксиому Тильвара, или саму судьбу и всех ее гончих псов.

  Двери открылись не сразу. Элейна, растрепанная, в ночной рубашке и накинутом поверх нее пальто, целила в него из двустволки. Плохо скрытый страх в глазах жены сменился удивлением. Она опустила ружье.

  - Койанисс?

  Маг молча кивнул, потому что говорить ему что-то мешало. Сделал два шага, обнял жену, забыв, что на нем насквозь промокший и холодный плащ, что от сапог на вычищенном полу остаются грязные следы, что на дворе ночь и надо бы как-то объясниться, что Элейна не понимает, почему он заявился в такой час и в таком виде, не предупредив письмом, и что он вообще напугал ее до полусмерти, когда стал ломиться в дверь.

  - Холодно же, ты что делаешь?

  Койанисс просто стоял, прижав к себе Элейну, закрыв глаза и чувствуя запах миндального мыла, исходивший от ее волос. Все было хорошо. Все было кончено.

  - Эй... Койанисс, ты что? Да тебя трясет всего, - уже мягче сказала Элейна, перестав вырываться. - Пусти меня, мне холодно. Надо закрыть двери. И у тебя зубы клацают так, что ты сейчас Маргери разбудишь. А я потом ей буду доказывать, что вампиров не существует. Койанисс... Создатель святый, да чего ты в меня так вцепился? Я твоя законная супруга и никуда не убегу, глупый. Разденься хоть.

  - Элейн...

  - О Создатель, я слышу в этом голосе нежность? Тебя точно не подменили злые доппельгангеры по дороге?

  Пожалуй, жену действительно следовало отпустить, потому что темпераментом Койанисс никогда не отличался, и она могла понять, что что-то вышло не так. А в его планы вовсе не входило рассказывать своим любимым девочкам самую страшную на свете сказку про одну не реализовавшуюся вероятность, от которой пахло гарью.

  Маг с трудом заставил себя отстраниться. Элейна внимательно смотрела в его лицо, как будто искала подвох.

  - Я столько раз просила тебя не вламываться ночами. Мы в такой глухомани живем, у меня аллергия на собак и сторожевого пса не заведешь, ты хоть понимаешь, как страшно, когда в темноте в дверь колотят, а мы одни на много километров вокруг?

  - Прости. Я больше так не сделаю.

  - Я это слышу регулярно, и всегда ты являешься в глухую полночь. Если бы я знала тебя чуть хуже, решила бы, что ты все же рассчитываешь однажды перехватить любовника у меня в шкафу, - Элейна, наконец, сменила гнев на милость и улыбнулась. На улыбки жена была скуповата, поэтому Койанисс ловил каждую. - Раздевайся, я нагрею воду.

  - Я сам, иди спи.

  - Ну конечно, а потом у меня будут лужи по всему дому. Ну уж нет, - Элейна потянула с мужа плащ. - Создатель, ты через болота шел? От него пахнет тиной... Койанисс, ты неисправим. Мы с Маргери по тебе скучали, но мы бы не умерли, если бы ты задержался до утра. Я вообще не ждала тебя раньше середины октября.

  Койанисс и не должен был приехать раньше середины октября.

  Ему хотелось ответить Элейне что-нибудь ничего не значащее и будничное, но горло перехватило.

  По лестнице прошлепали босые пятки.

  - Мама, что там? Папа? Мама, мама, папа пришел!

  Маргери, поставив куклу на пол, бросилась вниз по ступенькам, путаясь в ночной рубашке. Ее светлые кудряшки прыгали вокруг головы, как живые солнечные лучики.

  - Папочка!

  Койанисс подхватил дочку на руки, но кружить по комнате не стал, потому что Элейн ненавидела грязные следы на полу. Просто прижал крепко-крепко и перестал дышать. Маргери смеялась, копошилась в его волосах и щекотала лицо кудряшками.

  - Папа, ты надолго приехал? Мы сходим к насыпи?

  - Маргери, дай отцу переодеться и привести себя в порядок. Что за поведение? Иди наверх, поговорите утром.

  - Папа, папа, ну скажи...

  - Да, Маргери. Я ... я теперь надолго.

  Девочка со счастливым смехом понеслась наверх, звонко чмокнув Койанисса на прощание. Элейна проводила дочь взглядом и поджала губы.

  - Ты бы ей хоть так откровенно не врал. На сколько дней тебя отпустили?

  Койанисс понял, что не помнит, какие документы и как подписывал. Но это не имело большого значения. Значение имело только то, что он больше не получит похоронок и официальных извинений с сотней гильдеров компенсации.

  - Пока тебе не надоем.

  Элейна не улыбнулась, но на ее щеках наметились ямочки.

  - Ответ опасный. У нас некрашеный флигель, забор покосился, да и крышу бы с северной стороны подновить... Это уже не говоря о том, что я очень устала ночевать одна. С тебя уже литр грязи натек, сними, наконец, сапоги и иди в ванну! Я нагрею воду и, так и быть, приведу своего непутевого мужа в порядок. Любитель ночных гульбищ...

  - Я вас больше никогда не оставлю.

  - Ой, знаю я эти твои мужские "никогда". Удерешь в свой любимый серый ад раньше, чем я опомниться успею. Ты без него жить не можешь.

  - Не на этот раз.

  - Проверим, - усмехнулась Элейна, бросила на лестницу быстрый взгляд и, убедившись, что дочери там нет, привлекла мужа к себе и поцеловала. - Все, остальное - только после ванной. Про свои приключения расскажешь утром.

  Койанисс не хотел ничего рассказывать о своих приключениях. Отмокая в горячей воде и глядя на расчесывающую волосы Элейну, он понимал, что помнит о них мало и больше точно помнить не хочет.

  Совы громко ухали у самого дома, и никому не нужное утро долго-долго не наступало.

  * * *

  Пахло яблочным штруделем, мокрой листвой и свежестью утра. Койанисс, не открывая глаз, лежал и прислушивался к домашним звукам. Звенела посуда, Маргери то пыталась ходить тихо, то снова носилась по дому, выбивая каблуками домашних туфелек веселую дробь из старого паркета. Элейна приглушенным голосом что-то выговаривала дочери, потом негромко смеялась и отпускала ласточку летать дальше.

  "Я дома".

  Ни в детстве, ни в подростковом возрасте эта мысль никак не ассоциировалась у Койанисса с покоем, уютом или тем более с безопасностью, а позже - то есть почти всю сознательную жизнь - у него дома и вовсе не было. Были длинный барак, потом отдельная коморка с видом на кладбище, потом меблированные комнаты разной степени убогости или роскоши, о которых у него не сохранилось никаких раздельных воспоминаний, и наконец - столичный дом, который вроде бы и принадлежал ему, но вроде и нет. По документам - его. По сути - такие же меблированные комнаты, только соседей за стеной нет и платить хозяевам не нужно. Идея подновить штукатурку, переклеить обои или сменить шторы просто не приходила ему в голову за полной абсурдностью. Не имело никакого значения, где быть лишним и какого цвета при этом будут занавески.