Стигмалион - Старк Кристина - Страница 9

– Только «ручка», только хардкор? – подмигнул он.

– Бабушка выбирала.

– Я слыхал, она женщина хоть куда.

– О да. Называется «пощады не проси».

– А как насчет тебя?

Моя рука все еще лежала на рычаге передач, а рука Джесси – на моей.

– Что насчет меня? – хлопнула ресницами я.

– У тебя можно просить пощады?

Он шутил, может быть, слегка флиртовал, но у меня перед глазами тут же возник Вильям, закрывающий голову и лицо руками, пока я натравливала на него собаку.

– Я хорошая девочка, сама доброта, – ответила я.

Джесси рассмеялся, не слыша в моем голосе иронии. Улыбка – просто роскошная. Я подумала, он недолго будет помогать своему отцу чинить машины. Какое-нибудь модельное агентство обязательно наложит на него лапу, разоденет в шипованую кожу, научит смотреть так, что от одного взгляда будут плавиться стены, – что уж говорить о сердцах…

– Жаль, что несовершеннолетняя, – ответил он и убрал ладонь с моей руки.

Я посмотрела на его губы, и на меня снова накатило то самое ощущение, которое я испытала в саду, глядя в чужое окно. Низ живота налился теплом, пульсирующим и тяжелым. А в голове завертелась одна мысль: за поцелуй придется всего-то месяцок полежать в больнице.

Всего-то месяцок.

Мы с Джесси обменялись номерами телефонов, и тем же вечером я получила от него первое СМС. «Сладких снов. Надеюсь, до завтрашнего дня ты не забудешь, где газ, а где тормоз:)»

Меня аж из постели выбросило. Я закружила по комнате, перебирая в уме слова, и тут же настрочила ответ: «Надеюсь, ты до завтрашнего дня не забудешь мое имя?»

Тишина, но совсем короткая. Трель входящего сообщения: «Не смогу забыть его, даже если захочу. Оно вертится у меня в голове».

Я забралась в постель и тут же выпрыгнула обратно. Почему все это так возбуждает? Ведь это всего лишь переписка, слова, отображающиеся на экране моего телефона.

«А сам тем временем сидишь в баре и кадришь девчонок. Угадала?» – написала я.

«Даже близко нет. Вокруг темнота, и я думаю о тебе».

«Так я и поверила. Передавай привет бармену. И много не пей. Тебе завтра меня учить», – подколола я его.

«Бармена здесь и близко нет. Здесь только деревья, ночь, тишина и твое окно».

Что?!

Я вскочила с постели и отодвинула занавеску. В саду стоял Джесси и махал рукой.

Я не видела лица в полумраке, но рассмотрела, что он подносит телефон к уху. Мой тут же взорвался рингтоном. Я подскочила от неожиданности и мгновенно приняла вызов.

– Ты что, с ума сошел?! Что ты тут делаешь?! – хихикнула я в трубку.

– Остался у отца, твоя бабушка была не против.

– А что, думаешь, она скажет, если узнает, что я тусовалась с тобой среди ночи?

– Думаю, голову мне открутит.

– Тогда мы ей не скажем. Мне нравится твоя голова.

Я набросила на плечи куртку, натянула перчатки и двинулась к выходу на цыпочках, тихо-тихо, чтоб ни одна душа не услышала.

Вышла за дверь и чуть ли не врезалась в Джесси, стоящего на пороге.

– Ну что, садимся в машину и сбегаем, ты и я? – хрипло прошептал он.

Я резко выдохнула.

– Я пошутил, – рассмеялся он. – Но ты успела просчитать в уме все варианты и уже решила, что положишь в чемодан. Так?

Джесси сел на ступеньку и протянул мне бутылку «Хоп-Хауса-Тринадцать».

– Будешь?

Я знала, что это хорошее пиво, Сейдж любит его. Я тоже уже пробовала и с удовольствием выпью снова в компании Джесси.

– Оки-доки, только подожди минутку. – Я забежала в дом, отыскала на кухне стерилизующие салфетки и хорошенько обтерла бутылку от отпечатков пальцев Джесси. Заодно вскрыла ее чистым ножом, прихватила одну из диванных подушек и направилась к двери.

Внезапно мне преградила дорогу Хэйзел. Смущенно завиляла хвостом, ткнулась носом в бедро.

– Иди спать, завтра весь день проведем вместе, обещаю. – Я потрепала ее по голове и открыла было дверь, но акита вцепилась зубами в кончик моей пижамы и уперлась лапами в пол.

– Хэйзел, место, – сказала я строго. Я хотела, чтобы собака осталась внутри. Она очень любила охранять меня, а Джесси – не тот человек, от которого нужна была защита.

Хэйз послушно легла у камина, положив голову на лапы и глядя на меня с немым упреком.

– Ну не дуйся, завтра я вся твоя! – пообещала и вышла за дверь.

Джесси ждал меня. Улыбнулся, когда увидел, как я подкладываю под попу подушку и устраиваюсь сверху, как птица на гнезде. Он поднес к губам бутылку и сделал глоток. Я тоже отпила. По языку потек сладковатый лагер с легким фруктовым ароматом и привкусом абрикосов.

– Так что привело вас сюда, благородный рыцарь, в такой час?

– Прекрасная принцесса, заточенная в замке. Огромные глаза, дерзкая улыбка, латексные перчатки…

Я хихикнула. Джесси отставил бутылку и взял меня за руку, разглядывая ладонь.

– Я принес принцессе волшебный нектар, и она прилетела вниз, учуяв его запах. Как винная бабочка.

– Жаль, что к нектару соленых орешков нет, – рассмеялась я, тоже отставляя бутылку. – Ладно, продолжай. Как думаешь, что будет дальше?

– Дальше рыцарь скажет, что он небогат, но бабушка завещала ему дом в графстве Донегал, а еще он играет за «Шемрок Роверс»[7] и у него есть письмо о приеме в Тринити-колледж.

– Вау. Очень даже неплохо, господин рыцарь.

– А что ответит принцесса? – подмигнул он. Вздох вырвался из моей груди:

– А принцесса скажет, что живет в заколдованном замке, имя которому Стигмалион. И замок не отпустит ее ни к какому рыцарю. А за каждую попытку сбежать будет мстить – оставлять на ее теле стигму. Знаешь, что такое стигма? Это ожог, клеймо, которым древние греки помечали рабов и преступников. Так и Стигмалион будет клеймить пленницу. Раз за разом, пока боль не победит. Боль всегда побеждает.

Джесси пристально посмотрел на меня, должно быть, пытаясь понять, что за бред я несу и не пора ли забрать бутылку.

Бутылку, которую я подозрительно быстро опустошила. Еще пять минут назад она была почти полной. Я подняла ее и стала рассматривать: сквозь желтое стекло просвечивало ночное небо и медь луны, – она почти пуста. Потом глянула на бутылку Джесси: та была почти полная.

– Постой… кажется, мы перепутали бутылки.

– Кажется, да.

Волна адреналина поднялась внутри и растеклась по венам. Значит, молекулы его слюны уже у меня во рту! Еще примерно тринадцать минут – и рот наполнится жжением. На коже слизистой начнут появляться пузырьки, наполненные прозрачной сукровицей. Их будет становиться все больше и больше, они начнут сливаться в большие волдыри. А волдыри быстро начнут лопаться, обнажая кровоточащие раны.

Потом я, скорее всего, начну задыхаться и потеряю сознание от боли. Очнусь уже в палате реанимации с бинтами на лице… Будет больно, очень больно…

– А что? Ты категорически против обмена микробами? – задорно улыбнулся Джесси.

И тут до меня дошло, что бояться – уже поздно. Что в реанимации уже приготовлена для меня палата. Что судьба уже бросила кости, и мне не остается ничего другого, как…

Потратить оставшиеся тринадцать минут с пользой.

Время пошло.

Я стащила перчатки, обняла Джесси за шею, придвинулась ближе.

– Я только за, – выдохнула я и прижалась губами к его.

Он удивился моей решительности, но не стал задавать вопросов, а молча принял все мои подарки. Стянул меня с подушки и усадил к себе на колени. Я начала целовать его, как умела, как подсказывала мне природа. А Джесси – целовал меня. Какое блаженство. Страх ушел. Джесси начал посасывать мою нижнюю губу, я – его верхнюю. Он закрыл глаза от наслаждения, и я погладила его лицо: кожа на ощупь такая мягкая, только щетина на подбородке слегка колется…

Теперь я была почти рада, что перепутала бутылки. Все это стоило каждого дня, что мне предстояло провести в больнице.

– Долорес, – застонал Джесси, теперь голос был совсем другой, охрипший. Его рука нырнула под мою майку и ласково сжала грудь. Я позволила ему и это. Одним ожогом больше, одним меньше – разницы нет.