Хозяин - Лисина Александра - Страница 23

Эльф с удовольствием оглядел сплошную стену из веток и причудливо переплетенных лиан, не позволяющих холодному ветру свободно разгуливать по поляне. Огляделся еще раз. Убедился, что, не зная дороги, внутрь попасть практически невозможно. Мысленно похвалил Гончих за то, что отыскали крохотную, надежно скрытую в чаще тропинку. На мгновение даже позабыл, где находится, потому что тут было слишком хорошо и удивительно спокойно. А затем разглядел на краю поляны массивную тень и в самом деле едва не поклонился, потому что там стоял высокий, раскидистый, прекрасный и полный сил покровитель его рода — могучий ясень, осеняющий этот крохотный островок покоя своей благодатью.

— Бездна… — потрясенно выдохнул темный эльф, с восторгом рассматривая листья и ствол: ясень был стар, но отнюдь не слаб, и это чувствовалось. Он был огромен, закрывал своими ветками чуть ли не половину неба. Прекрасное дерево. Знакомое. Родное.

Таррэн машинально качнулся навстречу, не в силах оторвать глаз от этого чуда, но кто-то грубым рывком вернул его обратно.

— Не прикасайся! — рыкнула Белка прямо ему в лицо. — Этот ясень живет за счет магии, дурень, и он высосет тебя за одну ночь! Слышишь, ушастый?! Не смей к нему приближаться!

Траш обернулась и тоже оскалилась, словно подтверждая правоту подруги, и Таррэн послушно отступил.

— Думаешь, почему тут так спокойно? — все еще раздраженно бросила Гончая, выпуская его рукав. — Твой предок когда-то создал несколько таких уголков: как раз на пути к Лабиринту, чтобы было где передохнуть. И в каждом растет вот такое дерево. Сперва задумывалось, что здесь ты сможешь восстановить силы и переждать ночь, а потом амулет все изменил: зверей, птиц, растения… вот и ясень стал другим. Теперь, вместо того чтобы дать отдых, он тебя убьет! Для людей это неопасно, только для магов, но все же не рискуйте: устраивайтесь как можно дальше.

— Ясно, — дружно вздохнули воины.

Белка придирчиво проследила, чтобы к коварному дереву никто не приближался. Сама медленно обошла поляну по кругу, принюхалась и наконец кивком разрешила разжечь костер. В «места мира» даже хмеры по каким-то причинам не совались. Хоть криком кричи, хоть кровью истекай, хоть во весь голос поноси Проклятый лес… ничего не случится. Так уж устроил Изиар: в «местах мира» не приветствовались убийства. Но самое интересное заключалось в том, что по пути к Лабиринту имелось несколько таких полянок и они с ребятами знали их все.

Белка тихо вздохнула, успокаиваясь после недавней вспышки, подошла к могучему стволу вплотную и невесело улыбнулась: всего месяц назад с ними была еще одна Гончая — верный, преданный и очень дорогой друг, которому, как ни странно, тоже нравилась эта поляна. Нравилась настолько, что когда-то он даже рискнул оставить здесь свой знак — точно такой же, какой был выбит на крохотном камушке, висящем теперь на ее шее. Сар’ра всегда любил это место…

Белка осторожно развела в стороны тяжелые ветви и обнажила кору, позволив мягкому лунному свету высветить старательно вырезанную там руну. Ту самую, знакомую до боли, проклятую, как вся ее жизнь. Сар’ра сам когда-то показал Белке этот рисунок и объяснил, почему ей больше нельзя поворачиваться спиной. Рассказал все, что знал о рунах подчинения, и одну из них — самую первую и безобидную, умеющую повелевать сердцем, выбил на этом самом месте десять с небольшим лет назад.

Белка с болью взглянула на проклятую руну, что погубила одну и едва не загубила вторую человеческую жизнь. Бережно коснулась пальцами шершавой коры, неуверенно провела, разводя ветки еще дальше, а затем вдруг вздрогнула. После чего отшатнулась, не в силах оторвать остановившегося взгляда от вспыхнувших ядовитой желтизной линий. Торопливо попятилась к успевшему разгореться костерку, но по пути споткнулась обо что-то в траве и, сорвав с плеч свое «проклятие», напряженно застыла.

— Дядько-о-о…

Гончие мигом вскочили со своих мест, тревожно потянули ноздрями воздух, и, едва темнота возле дерева чуть шевельнулась, без раздумий метнули туда сразу три пары ножей.

Весь лагерь в мгновение ока оказался на ногах. Люди мигом выхватили мечи и сабли, натянули луки и сгрудились тесным полукругом. Таррэн, сам не помня как, закрыл собой окаменевшую Белку, Шранк прикрыл ее с другой стороны. Адвик втиснулся между Элиаром и Танарисом, готовясь помочь и тому и другому, если потребуется. И только Траш потерянно застыла между ясенем и кровной сестрой, не зная, что ей делать: то ли рвать незваного гостя клыками, то ли выть в голос от накатившей тоски.

— Плохо, — укорил их незнакомый баритон. — Очень плохо, Гончие: вы меня даже не задели. Неужто я зря учил вас столько времени?

Заслышав этот голос, Шранк вздрогнул так сильно, что это не укрылось от людей, Крилл издал очень странный звук, невольно опуская руки, а Адвик и вовсе застыл неподвижной статуей. Но этот голос… этот мягкий и вместе с тем подозрительно знакомый голос! Проклятье! Как же такое может быть?!

Наконец из-за ясеня выступила тень. Незнакомец секунду постоял, давая людям время привыкнуть, а затем показался полностью. Уверенно приблизился, словно имел на это какое-то право. Совершенно спокойно остановился напротив, внимательно разглядывая знакомые и незнакомые лица. Но, что самое удивительное, никто ему в этом не помешал: ни Гончие, ни троица Волкодавов, ни даже воевода.

Таррэн непонимающе воззрился на непроницаемо черный плащ, надежно гасивший всякие следы ауры гостя. Почти сразу отметил, что чужак не был вооружен. Кажется, он ждал их тут уже давно. А теперь спокойно изучал, будто знал, что здесь для него нет угрозы.

В свете костра мелькнули длинные белые волосы, стянутые на затылке в небрежный хвост. А затем из темноты выступило лицо, при виде которого у Гончих вырвался слаженный вздох. Благородный нос, тонкие бледные губы, чересчур длинные для человека, но слишком короткие для перворожденного уши. Четко очерченные скулы, на одной из которых виднелись следы давно заживших ран от небольших, но очень острых когтей, нанесенных с поразительной силой. Высокий лоб, выдающий породу, твердый подбородок…

Таррэн машинально коснулся пальцами левой щеки, где совсем недавно были точно такие же отметины, и внутренне содрогнулся: вот теперь он понимал, почему его избавили от этой жуткой метки. А чужак наконец поднял глаза и, сверкнув страшноватыми алыми радужками, встретился взглядом с пошатнувшимся от внезапной догадки эльфом.

Мужская красота бывает разная. Броская и невзрачная. Внутренняя, глубоко скрытая за внешним уродством, или такая, что глаз невозможно отвести. Бывает красота, что может как громом поразить среди ясного неба. А есть и такая, которую не заметишь, пока не подойдешь вплотную.

Она может быть изнеженной, капризной, чересчур мягкой, как у избалованного мальчишки. Или, напротив, хищной, опасной, даже угрожающей, свойственной сильным и уверенным в себе мужчинам.

Стоящий перед Таррэном полуэльф был чересчур массивным для истинного перворожденного и напрочь лишенным того странного очарования, какое бывает у большинства полукровок. Не изящный, не утонченный, не склонивший головы перед постигшим его несчастьем. Суровый, уже немолодой, но все еще исполненный силы воин, покрытый шрамами как боевыми орденами. Красные радужки и белые волосы совсем не портили его внешность, но лишь подчеркивали исключительность. А вкупе с плавными, тигриными движениями, мягким голосом и удивительно пластичной походкой производили поистине ошеломляющее впечатление.

Зверь. Настоящий зверь. И не нужно было видеть его правое предплечье, чтобы точно определить: Гончая. Настоящий вожак, который наконец исполнил обещание и вернулся к тем, кого клятвенно пообещал дождаться.

При виде него Урантар неверяще ахнул, а Гончие опустили оружие и расступились в стороны, давая ему дорогу, безропотно повинуясь и склоняя головы так, как привыкли делать перед вожаком.

— Ну, здравствуй, малыш, — тихо сказал Сар’ра, и Белка, вздрогнув всем телом, впервые в жизни выронила свои родовые клинки. — Вот мы и встретились снова.