Сладких снов (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 36

Немногословный мужчина.

— Алло, — сказала я в телефон.

— Привет, милая, — отозвалась мама.

— Привет, мам.

— Я тебя разбудила?

— Все в порядке.

— Ты хорошо спала?

— Не очень, а ты?

— Нет, — ответила она. — Послушай, солнышко, мы встречаемся за завтраком, а потом едем в больницу. Мак сказал, что вернется и заберет тебя, если...

Я посмотрела на часы. Половина седьмого. Из этого я сделала два вывода: мама не сомкнула глаз, а Тейт был очень ранней пташкой.

— Тейт на пробежке, но я спущусь, — сказала я ей.

— Он на пробежке? — спросила мама.

— Да.

— В незнакомом городе?

— Ну, он охотник за головами, разберется, — предположила я. — Вряд ли его напрягают незнакомые места. Он будет в порядке. — Это не было предположением. Думаю, Тейт мог бы пробежать сквозь адское пламя и выйти невредимым.

— Мы подождем, пока он вернется. Нам не разрешают приходить надолго, а посещения начинаются в десять, — сказала мне мама. — Я уже звонила в больницу, и мне сказали, что его состояние без изменений, но это...

Она замолчала, и я услышала, как она глубоко дышит, стараясь сдержать эмоции.

— Не торопись, мамочка, — прошептала я.

Она вдохнула и сказала:

— Они сказали, то, что он пережил ночь, — уже хорошо.

Проклятье, это ужасно.

— Это хорошо, — мягко сказала я.

— Да.

— Я приму душ и спущусь, а Тейту оставлю записку. Все равно он сегодня возвращается в Карнэл, может, у него ранний вылет и ему придется пропустить завтрак и поймать такси.

— Он сегодня возвращается? — спросила мама с удивлением в голосе.

— Эм... да.

— Почему?

— Ну...

— Он должен остаться, хотя бы на день, увидеть ферму.

— У него есть дела.

— Всего один день.

Я уже слышала это раньше.

— Мама, послушай...

— Я поговорю с ним, — решила она.

— Нет! Мам, правда...

— В такое время он нужен тебе рядом. Он поймет.

— Но... — Я отчаянно искала, что бы сказать. — Ему нужно выслеживать тех, кто скрывается от правосудия. У него очень важная работа.

Мне не нравилось лгать маме. Скорее всего, Тейт вернется домой и станет помогать в баре и злиться из-за того, что приходится это делать, потому что Бабба любит рыбачить. С другой стороны, возможно, появятся какие-нибудь беглецы, которых Тейту придется поймать.

— Лори, охотников за головами много, даже на телевидении есть один. Он может поручить это кому-нибудь, — сказала она, как будто Тейт работал в офисе с кучей других охотников за головами, которые получают вызов и говорят «Я пойду», или «Ты пойдешь», или «Нет, ты пойдешь», или «Сейчас очередь Бутча, он пойдет».

— Мама...

— Поговорим за завтраком.

— Мама... — повторила я, но в дверь постучали, и я посмотрела на прикроватную тумбочку Тейта. Там лежали его сотовый, бумажник и ключ-карта «Марриотта», из чего я сделала вывод, что Тейт вышел без карты и нужно его впустить. — Послушай, в дверь стучат, Тейт вернулся. Я поговорю с ним. Если ему нужно лететь домой, значит, ему нужно лететь домой.

— Может быть, если ему нужно лететь домой, он вернется, — с надеждой предположила мама.

Вот оно что. Моя мама думает, что моя жизнь может начаться заново теперь, когда я нашла мужчину. С другой стороны, она вышла замуж за папу, когда ему был двадцать один, а ей девятнадцать. Она никогда не знала жизни без хорошего мужчины, так что не могла думать по-другому.

В дверь снова постучали, на этот раз громче. Тейт терял терпение или, может быть, думал, что меня надо разбудить.

— Я должна идти, — сказала я маме. — Увидимся за завтраком.

— Да, скажем, в восемь или как будете готовы, — ответила мама. — Я только хочу приехать в больницу до приемных часов. Посмотреть, удастся ли поговорить с врачами.

— Хорошо. — Я откинула одеяло и спустила ноги с кровати. — Увидимся в восемь. Люблю тебя.

— И я тебя люблю, Лори, и рада, что ты здесь.

— Я тоже.

— И рада, что Тейт здесь.

Я вздохнула:

— Я тоже.

— Пока, милая.

Я встала и наклонилась над телефоном со словами:

— Пока, мамочка.

Положив трубку, я бросилась через комнату к двери и не глядя, потому что это мог быть только Тейт, открыла ее.

— Ты забыл...

Я замолчала, потому что за дверью стоял Брэд.

Я не могла поверить своим глазам, поэтому просто стояла там и пялилась на него, что было плохо. Потому что Брэд воспользовался этой возможностью, чтобы войти в номер. Может, он и не был таким большим, как Тейт, но все же был крупнее меня, и мне не осталось ничего другого, кроме как отойти внутрь вместе с ним, что я и сделала, попятившись и глядя на него снизу вверх.

— Что ты тут делаешь? — спросила я, когда мы остановились.

— Видел, как он вышел на пробежку, — сказал мне Брэд.

— Тейт?

— Я знал, что ты будешь одна.

Да что ж такое!

Я тяжело вздохнула:

— Брэд...

— Нам нужно поговорить, без него.

— Нет, не нужно.

Он осмотрел меня с головы до ног и улыбнулся неотразимой улыбкой Брэдфорда Уитакера.

— Отлично выглядишь, дорогая.

Я только что проснулась, мой папа лежит в реанимации, и у меня нет настроения принимать неотразимые улыбки Брэдфорда Уитакера или раздумывать над тем фактом, что впервые эта улыбка не оказала на меня ни малейшего эффекта. Вместо этого я сосредоточилась на том, чтобы не закатить глаза.

Я ненавидела, когда он называл меня «дорогая», и сейчас вспомнила, что ненавидела это еще до того, как он меня обманул. Он тоже родился в Индиане. Мы переехали в Феникс ради его работы. Люди в Индиане не называют друг друга «дорогая». Может, «дорогуша», но не «дорогая». Я всегда считала, что это слишком фальшиво. Даже в Фениксе люди так не говорят. Ради Бога, он же не английский землевладелец, хотя ему хотелось бы им быть или по крайней мере вести себя так, словно он им был.

Эти мысли привели меня к мыслям о Фениксе — городе, который мне нравился, с классными магазинами, превосходными ресторанами и бесподобной мексиканской кухней. И еще рядом располагались Седона и Флагстафф, которые были потрясающими. А пустыня в цвету просто что-то невероятное. Но я все равно так и не прижилась там. Слишком жарко. Я так и не смогла привыкнуть к жаре. Я ненавидела лето, это настоящая пытка.

Брэду нравился Феникс. Он не любил холод и обожал гольф. Неважно, как часто я заговаривала об этом, он никогда даже не рассматривал возможность переезда куда-нибудь еще, даже когда ему предлагали работу в Вашингтоне (где мне очень хотелось бы жить, потому что это красивый, исторический и впечатляющий город) и Сиэтле (где я бывала раньше, и считала этот город великолепным до такой степени, что он стал первым местом, куда я отправилась, распрощавшись со старой жизнью — но когда я туда приехала, он не зацепил меня, как Карнэл, слишком большой, слишком мокрый, так что я не осталась).

Эти мысли заставили меня расправить плечи, посмотреть в глаза Брэду и сказать:

— Пожалуйста, уходи.

Но он не ушел. Он подошел ближе и положил руки мне на талию.

— Тебе очень идет загар, всегда шел.

Я вцепилась в его руки и попыталась убрать их.

— Уходи, — повторила я.

Его ладони скользнули мне на спину.

— А твои волосы... Мне нравятся такие, выгоревшие на солнце.

— Это подделка, Брэд. Они не выгоревшие. Они покрашены пластмассовой кисточкой Доминика, голубого стилиста всех подружек байкеров.

Я продолжала отталкивать его руки.

Он надавил мне на спину, так что наши бедра соприкоснулись.

— Неважно, — пробормотал он и продолжил: — Тебе идет такая длина. Обычно я сказал бы, что женщине твоего возраста не следует носить длинные волосы...

— Брэд! — рявкнула я, перебив его, потому что он раздражал меня во многих смыслах. — Уходи!

Он не послушал меня, слегка отклонился назад, не отпуская меня, пока я пыталась расцепить его руки у себя за спиной.

— Сколько веса ты сбросила?