Твои не родные. ДНК (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 13

18**** г.

Мне исполнилось семнадцать. Я стала более самостоятельной, развлекалась на балах, ездила на спектакли и в оперу, изменилась, повзрослела. Как–то совсем незаметно для себя. В зеркале я видела все ту же пигалицу, взбалмошную, худую, с длинными спутанными волосами, которые было всегда трудно расчесать, с глазами на пол лица. В моде в то время были пышные голубоглазые блондинки (а когда они не в моде?) Мои подруги мазали волосы какими–то настоями из трав, отбеливали кожу, старались не загорать на солнце. Я была далека от этого. Они обсуждали парней, новые знакомства на балах, а я писала письма Егор.

За это время я успела познакомиться с Арманом. Его семья часто принимала меня на выходные у себя или наносила визиты в нашу усадьбу. Тогда я не понимала, что таков план отца, и уже тогда он решил, что я выйду замуж за Рассони.

Мне нравилось бывать в его обществе, я получала от этого истинное удовольствие. Арман чертовски умен, образован, начитан, красив. Той аристократической красотой, которая бросается в глаза с первой же встречи. Но мое сердце уже было не свободно, ведь я была ЕГО девочкой, а, значит, другие мужчины уже не имели никаких шансов. Пусть тогда я еще не осознавала всю степень моей одержимости Егор, да и не были еще мои чувства одержимостью. Они были нежными и красивыми, детскими, наивными. Потому что и мои воспоминания о нем тоже были детскими. Я еще не смотрела на него глазами женщины. Точнее, я еще не томилась от едкого плотского желания, которое потом пожирало меня от одного его взгляда, я еще не познала его руки и ласки, я еще не знала, что он может мне дать, и как много захочу отдать ему.

В Париже я успела сыграть в своем самом первом спектакле. Это была авантюра, потому что в те времена актерами были отнюдь не аристократы, а, скорее, бедняки, которые таким способом зарабатывали на жизнь, но меня завораживал театр, музыка, и я мечтала выйти на сцену. Боже, я знала наизусть почти всего Шекспира!

Я рассказала о своих мечтах Арману, и он притащил меня за кулисы. А потом устроил так, чтобы я сыграла второстепенную роль в массовке, но я была просто безумно счастлива, я визжала от радости и чуть не задушила его в объятиях. А потом, сломя голову, побежала домой, чтобы написать очередное письмо Егор. Я так привыкла обо всем писать ему. Рассказывать о том, как захватывает дух от сцены, о том, как я лечу к звездам, когда на меня смотрят зрители. Это моё. Моя мечта.

Тогда я еще не знала, что она станет реальностью.

***

Я вернулась из Франции вместе с Арманом и его семьей. Они выехали на день раньше, чем должна была выехать я, и с удовольствием взяли меня с собой. Я упросила их сделать сюрприз отцу.

Рассони купили усадьбу по соседству с нашей, и обещали быть теперь частыми гостями у отца. Меня это радовало, ведь раньше у меня не было друзей, а я искренне считала Армана своим другом. Я не замечала ни его взглядов, ни блеска в глазах, ни случайных прикосновений. Да, мужчины обращали на меня внимание, но я не обращала на них. Тогда мне еще было чуждо кокетство, флирт и так далее. Потом я овладею им в совершенстве, но не в те времена.

Я горела желанием поскорее вернуться, и не думала о маме, которую не видела несколько месяцев, не думала об отце, я думала о своем Егор. Я молилась, чтобы за это время он никуда не делся, чтобы его не выгнали, не продали, не убили или не покалечили.

От нетерпения сводило скулы, я смотрела в окно кареты и нервно постукивала пальцами по коленям, иногда сдержанно улыбалась Арману и его матери. Всегда поражалась, какая она молодая и красивая. Впрочем, как и моя мать. Как и все, кто меня окружали. Чуть позже я начну задумываться о том, что среди наших знакомых нет стариков, нет даже пожилых людей. А сейчас я рассеяно отвечала Рассони и поглядывала в окно.

Как только карета остановилась возле нашей усадьбы, я спрыгнула с подножки и бросилась в дом. На ходу понимая, что не попрощалась ни с Арманом, ни с Элен. Но разве это в тот момент было важно? Я думала только о встрече с Егор. Ветер унес мою шляпку и растрепал волосы, а я, приподняв юбки, мчалась к стеклянным дверям, распахнула их и, пролетев мимо дворецкого, бросилась вниз по ступеням, сломя голову, с бешено бьющимся сердцем.

Когда Егор увидел меня, он молниеносно оказался возле решетки. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, и от счастья не могла сказать ни слова, а потом он вдруг отпрянул и застыл на месте.

Егор рассматривал меня, словно удивляясь переменам, которые во мне произошли. Узнавал и не узнавал одновременно. А я, радостно улыбаясь, прильнула к прутьям. Пожирала его голодным взглядом, с каким–то диким восторгом понимая, как безумно скучала по нему, и осознавала, как много он значит для меня. Ведь в тот момент, когда увидела, я снова ожила. В одно мгновение детская увлеченность и привязанность вдруг превратилась в неконтролируемое безумие, меня захлестнуло каким–то сумасшедшим огнем страстного желания быть рядом с ним всегда и не расставаться ни на секунду.

– Я – твоя девочка. Я вернулась.

Но он не торопился подойти ко мне, и улыбка постепенно пропадала с моего лица.

– Ты не узнаешь меня? Это же я – Аня, – в горле застрял комок, когда вдруг поняла, что меня видеть совсем не рады. Не такой встречи я ожидала… Впрочем, я слишком много напридумывала себе. Моя голова была забита романтическим бредом, который очень скоро испарится, оставив с голой и жестокой реальностью наедине.

– Узнал… – глухо ответил он.

Мне подумалось, что Егор, наверное, обижается или злится за то, что меня так долго не было.

– Я не могла вернуться раньше, но я много думала о тебе. Каждый день. Писала тебе письма. Я покажу их, а если захочешь, все тебе прочту. Все до единого, и ты будешь знать, как сильно я скучала по тебе, – наивная простота, детская непосредственность, когда жизнь еще не научила скрывать чувства и эмоции, не научила носить маски и менять их при разных обстоятельствах.

Егор сделал шаг ко мне, и у меня бешено заколотилось сердце. Так сильно, что, казалось, все мое тело превратилось в сплошное сердце, потому что оно пульсировало в ушах, в голове, в горле, в кончиках пальцев. Как же я сильно тосковала по нему!

Он такой… такой красивый. Нет, не той красотой, которую сейчас показывают в глянцевых журналах и на экранах телевизоров. Нет. Это для меня он был САМЫМ красивым. Тогда я еще не знала значения слова сексуальный, харизматичный, с животным магнетизмом, с порабощающей грацией и диким взглядом разноцветных глаз. Он просто был больше, чем мужчина. От него веяло силой. Не той обыкновенной мужской силой, а именно мощью… как физической, так и моральной, опасностью, адреналином, зверем. И если другим эта мощь и дикость внушали страх, то меня они сводили с ума, притягивали магнитом. Его взгляд завораживал, проникал в душу. Я больше не видела перед собой оборванного несчастного Носферату, которому читала книжки. Я видела мужчину, и я осознавала, насколько сильно меня к этому мужчине влечёт, и это сильнее, чем четыре года назад…это уже нечто другое.

Егор подошел еще ближе, и я взяла его за руки, протянув свои через прутья решетки, от прикосновения он вздрогнул, и я вместе с ним. Меня пронизало током от ощущения его горячих запястий над кожаными перчатками. Погладила ладонями, поднимаясь выше, наслаждаясь гладкостью его кожи.

– А ты? Ты думал обо мне, Егор? Или забыл свою девочку? – заглянула ему в глаза и сжала пальцы на его руках.

– Нет. Я не умею много думать, ублюдок Носферату не думает, – серьезно ответил он, а я мне от разочарования захотелось застонать, – и я не Егор. Я объект номер один.

– Как не думал? Совсем? – в отчаянии переспросила я, и сердце больно сжалось от понимания своей ничтожности. Для него я лишь дочка ненавистного доктора, которая перестала докучать ему своим чтением и оставила в покое…а я… я так надеялась, что стала ему другом. Ведь он сам стал для меня всем.