Лента Мёбиуса - Тилье Франк - Страница 21

Зайдя в лес и обогнув дерево, Стефан вышел на узкую тропинку. Там он уселся на землю и достал цифровой диктофон. Пройдясь по файлам, он нашел нужный: запись сеанса гипноза, который провел с ним приятель около полутора месяцев назад, 18 марта 2007 года, сразу после его выписки из больницы. Сейчас он прослушивал эту запись впервые.

Стефан выключил диктофон и выронил его на землю рядом с ксерокопией рапорта жандармерии. Его бейсболка намокла от пота. Он молча сидел, ничего не слыша и не видя вокруг. В мозгу пульсировали только визг тормозов и желто-белые полоски километрового столбика.

Вдруг его захлестнула волна адреналина, он резко вскочил с места, посмотрел на часы и бросился бежать.

Он еще успевал.

Она уже была там, затянутая в длинное черное платье, доходившее до щиколоток. Ее заметно старили согнутые плечи и беспорядочно спутанные на шее волосы. В сорок лет мать Гаэль Монтьё оказалась лишена смысла жизни.

В вазе чуть подрагивали прекрасные сиреневые хризантемы, символ скорби.

Женщина обернулась к Стефану и снова перевела глаза на могильный холмик:

– Цветы… Я так и знала, что это вы… Всегда знала…

Она пристально, без слез смотрела на надгробную плиту. Прошло несколько секунд, и Стефан решился задать вопрос:

– Мадам Монтьё… Мне нужно знать… одну важную для меня вещь… Очень важную… В отчете жандармерии… уточняется, что вы ходили по этой тропе по нескольку раз в год, с мужем и…

– Что вам нужно?

Голос ее звучал сухо и резко. Стефан подобрал упавшую хризантему и поставил ее на место. Потом снова заговорил, не осмеливаясь взглянуть на женщину:

– Скажите, желто-белый километровый столбик вам ни о чем не напоминает?

Эва Монтьё наклонилась над могилой и погладила надгробную плиту.

– Мой приятель-детектив провел расследование насчет вас, – сказала она.

– Насчет меня? Но…

– О том, что не вошло в полицейские отчеты, о том, что не интересовало жандармов, но интересует меня. О вашем прошлом.

Стефан судорожно вцепился пальцами в свои заляпанные латексом джинсы:

– О моем прошлом? Но… но зачем?

– Мне хотелось все узнать об убийце моей дочери. Где вы жили раньше, как звали ваших родителей, что у вас за профессия, какие пристрастия. И почему ваш паршивый драндулет оказался здесь в тот момент.

– Вы… Но вы же ничего обо мне не знаете…

– Что, несладко быть приемным ребенком?

Она подняла на него воспаленные глаза:

– И теперь тоже будете говорить, что я о вас ничего не знаю?

Стефан почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Эта женщина нанесла ему очень болезненный удар.

– Но все же есть одна вещь, которая хоть как-то утешает меня в горе, – произнесла она жестко и твердо. – Это тот факт, что ваши дети не будут с вами в старости. Вы не можете иметь детей. Значит, в какой-то мере есть на свете справедливость.

Стефан закусил щеки, глаза заволокло слезами.

– Моя медицинская карта, мое бесплодие… Откуда вы…

Она принялась один за другим обрывать лепестки хризантемы.

– С помощью денег можно горы сдвинуть с места, и вы это прекрасно знаете. А если я назову имя маленькой Людивины Кокель?

– Нет, я…

– Июль 1992-го, вам тогда было пятнадцать. Помните? Железнодорожный путь в Койе? Всего в нескольких километрах от Ламорлэ? Конечно помните. Как такое забудешь!

– Прекратите!

– А в 1995-м?

– Перестаньте, говорю вам!

Она стиснула цветок в руке. В нее словно демон вселился.

– Июль 1995-го. Вы только-только получили права – и сразу авария. Вы не справились с управлением, вас вынесло в поле, вы сломали изгородь и убили двух баранов. Тогда до человеческих жертв дело не дошло, но это в какой-то мере объясняет, почему вы так резко затормозили в тот день. По вашим объяснениям выходило, что вам «показалось, что там кто-то был». Поэтому вам назначили несколько сеансов у психиатра и соответствующие лекарства. А в 98-м вы ни с того ни с сего рванули стоп-кран в поезде и без видимых причин спрыгнули на полном ходу. В больнице вас собирали по кускам, но вы каким-то чудесным образом выжили. Однако этого шанса, к несчастью, не оказалось у многих пассажиров… И они погибли из-за вас! Дернув стоп-кран, вы спровоцировали сбой в работе тормозов, и поезд сошел с рельсов! Правосудие быстро призвало вас к порядку, но это снова оказались беседы с психиатром и лекарства. Какой тяжелый случай в психиатрии… А что об этом думает ваша жена?

Стефан вскочил и с трудом подавил желание схватить ее за горло:

– Довольно! Довольно, слышите?

– Кто вы, Стефан Кисмет? Кто же вы такой, если по вашей вине произошло столько трагедий?

Он покачал головой:

– Не знаю. Клянусь, я ничего не знаю.

Она снова взглянула на надгробие. У нее даже на ненависть уже не хватало сил – настолько она была опустошена.

– Ваша жизнь, как вехами, уставлена этими непостижимыми трагедиями. И одной из этих вех теперь стала моя дочь. Но почему она? Почему ее жизнь разбилась о вашу?

Стефан вытер глаза руками:

– Я сам очень хотел бы знать.

– Не могу понять… Моя девочка так сильно верила в Бога, молилась каждый день… ей бы жить и жить. Вы-то сами в Бога верите?

– Как могу я верить в Бога?

Наступило тягостное молчание, потом он выдавил:

– Я и в церкви-то ни разу не был.

– Почему?

– Потому что… потому что не могу.

– И дьявол тоже не может войти в церковь.

На кладбище все стихло – ни звука, ни шороха. Казалось, природа затаила дыхание. Эва Монтьё через силу улыбнулась, и по щеке у нее скатилась слеза.

– Когда… Когда мы ходили в поход с Люком и… Гаэль, мы всегда старались посмотреть на маленькую речку: считается, что это принесет удачу. Всем троим, мы всегда ходили туда втроем.

Она подавила рыдание и снова заговорила: