У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем! (СИ) - Гусейнова Ольга - Страница 31

Я не ошиблась: этих шакалов связывает нечто большее, чем один клан. Парень, увидев Марийку, расправил плечи, словно сбросил огромный, давивший груз, цепко стрельнул глазами по сторонам и забрал у прислуги баулы своей «подопечной». И уходили они из дворца, хоть не об руку, но как слаженная, влюбленная парочка — что-то такое витало вокруг них, проскальзывая в наклоне головы, взглядах, движениях, стремительной походке…

Верится мне, Марийка выиграла главный приз на этих смотринах. А я… еще некоторое время пялилась в наступающие сумерки, чувствуя в груди тягостный ком: как же так повелось-то, что всех, к кому я привязываюсь, рано или чуть позже теряю…

Прошлой ночью меня больше не мучил запах аррайи, зато снились родные. Сначала — почти забытое лицо мамы, затем — теплая, чуть грустная улыбка отца, а под утро — вырвал из сна яростный взгляд брата. Поэтому я успела тщательно приготовиться к завтраку. Выбрала, вопреки хмурому, серому настроению, белый сарафан, расшитый алыми маками и красные ленты: украшенную бисером повязала на лоб, а обычную вплела в косу. В зеркале отразилась нарядная, но немного грустная, неуверенная девушка.

«Что это ты раскисла, квашня?» — шикнула я на себя. — «А то ишь, битой молью шкуркой прикинулась. Нечего тут жалиться!»

— Лу Савери, у вас все хорошо? — заставила меня вздрогнуть замершая за спиной милая лисичка прислужница.

Глядела она с подозрением. Ну конечно, гостья то беседовала с отражением. Прокашлявшись, я выдавила:

— Да так, командовать пробовала, а то в княгини прочат, а я и не умею.

Девушка вскинула на меня недоверчиво насмешливый взгляд и сразу же отвела глаза. Кивнула и передала, как обычно:

— Его светлость просили невест поторопиться в торжественный зал. Там огласят условия последнего тура. И еще всех ожидает сюрприз.

Последнее слово сквозняком прошлось по спине, даже волоски дыбом встали. Ох, не люблю я теперь сюрпризы…

В коридоре меня неизменно поджидала Глаша и радостно улыбнулась. Как бы ни воротили нос, ни фыркали остальные невесты, но она прошла очередной тур. По моему мнению, благодаря Шану Гадючному. Уж больно напряженный, хоть и тихий, разговор был у советника с князем перед оглашением результата. Да и сама Глафира расцветала, жадными горящими глазами наблюдая за каждым движением обожаемого змея. Глядя на нее, верилось, что любовь — страшная сила, к тому же еще и слепая!

Хм-м, что-то я завидовать начинаю! Нехорошо это, не по-человечески!

Швартовская невеста тоже принарядилась. Знали бы наши волки, для кого чужую девицу одевали, боюсь, си-ильно удивились бы. А дальше про Глашу уже не думалось. Мы свернули в широкий коридор с расписными, узорчатыми стенами, застеленный красной ковровой дорожкой, заглушающей стук каблучков. Тихо, едва не на цыпочках подошли к высоким резным дверям в искусном обрамлении деревянного кружева, у которых замерли стражники в черных кафтанах, как на наемниках, только чище и наряднее.

Зал, куда мы с Глашей несмело вошли, действительно оказался торжественным: большим, с высокими сводчатыми потолками, расписанными лесными картинами хорошим мастером; светлыми изразцовыми стенами, гладкими дубовыми полами — князем явно затевалось важное дело, помимо объявления победительниц, читай — избранниц.

Шестеро других прошедших в следующий тур красавиц встретили нас надменными взглядами. Занятный «гарем» получился. Князь оставил двух гиен. Сомнительно, что он выберет в жены Глашу, которую едва не выпроводил после первого тура. Значит, по-настоящему участвует в смотринах другая — высокая, статная, симпатичная гиена с русой косой до пояса и резковатыми чертами лица. Еще до последнего тура дошли две чернявые волчицы, явно из высокородных и состоятельных. Одни вышитые золотой канителью душегреи на них чего стоят, уж не говоря о тяжелых золотых монистах и подвесках.

Пятая невеста — молоденькая, чуть старше Марийки и, по глазам и повадкам видно, такая же шустрая и себе на уме, медноволосая лиса с роскошным пушистым хвостом (я его во время уборки подметила, когда у нее подол задрался), который сейчас нервно ходит под юбкой хозяйки. Шестая — енот с толстой пепельной косой — светлая, как снежная зимняя заря, очень милая девица, несомненно знающая себе цену. И мы с Эльсой — кошки, родовитые; чего уж сомневаться, тоже видные и неглупые.

Странная, если хорошо подумать, стайка девиц. Ведь даже княжеский поверенный Роман сомневался, что кроме кошек кто-то из женщин согласится делить своего мужчину с соперницей. И что вышло? Всего две кошки, которые, я уже почти не сомневаюсь, потеряли интерес к браку с князем. А вот крепкие собственники гиены, ревнивые свободолюбивые волчицы и верные еноты, кажется, всерьез заинтересованы в этом союзе. И готовы сражаться за леопарда зубами и когтями. Вон как зыркают в нашу с Эльсой сторону. А она, невозмутимо окинув остальных невест взглядом, высокомерно отвернулась.

Нет, не понять мне, девушке из глубинки, городских оборотниц. А ведь помимо соперниц за любовь мужа, будущей княгине наверняка придется держать удар от других плутовок, прохвосток и приживалок в княжеском дворце. Вон их сколько здесь шастает, да так и норовят облить презрением пришлых невест. Нехорошо как-то на душе, а ведь вчера, словно в пылу охоты, даже не подумала о том. Заигралась совсем, глупая, да много чего упустила, забыла, отвергла, а ведь вдохнула желанной свободы самую малость. Эх, будто действительно малолетка, только плат снявшая, ринулась очертя голову в развлечения…

Двери распахнулись и мимо нас, замерших привычным, сильно укороченным рядком, прошествовал князь в богатом светлом кафтане вместе с приближенными — советником Шаном Гадючным и четырьмя стражниками в черном. Валиан уселся на троне, стоящем на небольшом возвышении и внимательно воззрился на нас, покачивая ногой и хвостом:

— Приветствую вас, прекрасные дорогие невесты!

Оглядев нас, он вновь встал и прошелся вдоль ряда, опять жадно вдыхая. Остановившись напротив меня, вдохнул еще раз. Нахмурился, впившись в меня цепким взглядом, словно решал, какой лучше кусок мяса от меня отделить, чтобы повкуснее был.

Я невольно передернулась и прижала уши к макушке. Валиан усмехнулся, выдохнул, затем неожиданно потрогал мои уши, провел пальцем от головы до самых кисточек. Затем, глядя в мои широко распахнутые изумленные глаза, коснулся лица. Странное сочетание: ладони у него теплые, а глаза словно застыли, заледенели. Вдруг князь чиркнул когтем по моей коже на виске — я почувствовала саднящую боль. Всхлипнув, дернулась в сторону, но он удержал меня, крепко схватив за локоть, приблизился вплотную и жадно вдохнул у виска:

— Сладкая кошечка! — Затем еще и лизнул ранку, заставив зашипеть от боли. — Вкусная! А шкурка-то какая нежная…

Попробовал на запах, на вкус и отпустил.

Пока князь возвращался к трону, у меня сердце билось в горле, в ушах шумела кровь. Ощущение прихотливой игры испарилось, оставив горький осадок несбывшихся надежд. Здесь никто не играет и не шутит. А если «выиграю» смотрины, то проиграю значительно больше, чем могу себе разрешить. Все, хватит, наигралась!

Я отвела глаза от князя и поймала мрачный, слегка сочувствующий взгляд Эльсы, она тоже не осталась равнодушной. Похоже, и до нее дошла неприглядная правда: светлый князь Валиан далеко не мягкий, не нежный и вряд ли заботливый мужчина, о котором мечтает каждая добропорядочная оборотница по молодости лет. Скорее — жестокий, вспыльчивый, властолюбивый зверь, не чурающийся причинять страдания более слабым, как и Амаль, от которого лучше держаться подальше.

Вперед выступил неизменный распорядитель лис:

— Итак, благородные лу, лучшие из лучших, объявляю условия последнего тура. Сегодня вы покажете, что представляете собой как женщины. Какие из вас чаровницы?! Сумеете ли вы удержать интерес супруга, причем надолго! Сможете ли очаровать его, соблазнить, заинтриговать зверя. Суть этого тура: проявить женские чары наедине с князем. Сегодня нет никаких ограничений, вам позволяется все, чтобы раскрыться полностью, показать себя с самой что ни на есть женской стороны.