Сердце мертвого мира (СИ) - Субботина Айя - Страница 29

  Ее жеребица стояла стойлах позади башни Белого шпиля. Хани только раз была там, еще в год прошлого снега. Тогда одна из колдуний учила ее лечить раны, как класть стежки так, чтоб кожа не расползалась в стороны, и шрам становился тонким, точно нитка. Вместо человека была мертвая молодая кобылица, только что родившая мертвого же жеребенка. Хани помнила как несколько раз опорожнила желудок, прежде чем смогла справиться с собой и взяться за дело. Ну и наслушалась же она тогда бранных слов от фергайры. Невольно вспомнились недавно минувшие дни, и теперь Хани только троекратно поблагодарила бы мудрую старую женщину, что не отступилась, пока девчонка не усвоила урок.

  Приехав в башню фергайр на этот раз, Хани от усталости не помнила, кто взял ее лошадь, но животное могло быть только в том стойле. Колдуньи севера жили обособленно, не держали никакого хозяйства, только малый клок земли на заднем дворе, где любовно растили травы для лечебных снадобий, настоек и бальзамов. Стойло, что стояло особняком, чуть в стороне у лестницы, что вела к самой башне, соорудили лошадей редких гостей. Тут же притулились несколько хозяйственных построек: для мелкой домашней птицы и коз. Всю остальную пищу фергайры получали как подношения или покупали на рынке.

  Ничто не мешает забрать лошадь, торопливо думала Хани, со всех ног спеша обратно в башню. Она дала клятвы хранить верность своим сестрам, повиноваться их воле, но они не сказали ей, чего ради приняли ее в свой круг. Обманули, дав свои же обещания только для виду, зная - никуда порченной не деться, если не хочет быть изгнанной, а то и вовсе отвезенной к границе Пепельных пустошей. В Артум пришла весна, теперь можно без труда добраться до родной деревни. Тем более на такой-то лошади - домчит скорее ветра. А что если станут там искать? Девушка даже остановилась, изо всех сил стараясь припомнить, говорила ли кому-то откуда приехала. Да, говорила. В тот день, когда фергайры приняли ее в своей обители, они расспросили ее обо всем. Но станут ли преследовать беглянку - этого Хани не знала. Чуяла только, что всеми силами желает оказаться как можно дальше от Сьёрга, белого шпиля, чужестранцев и всего, что окружало ее в последнее время. Сильнее хотелось только обернуть время вспять и переиначить прошлое так, чтоб Талах был жив. Но, если последнему не дано свершиться, то исполнить второе - ей по силам.

  Хани так торопилась, что прямо за поворотом не всем ходу налетела на женщину. Дородная тетка с корзиной, полной моркови и свеклы, уселась на мостовую и захлопала глазами, глядя перед собой. Хани, если б могла, навешала себе оплеух, за нерасторопность. Поспехом потянулась, подняла корзину.

  - Я не видела... - сказала растеряно и умолкла.

  Глаза горожанки стали круглыми, точно плошки. И в них плясал такой ужас, будто увидела она не фергайру, а самого Гартиса. Хани решила помалкивать и делать вид, что ничего не замечает. Наверняка женщина взялась винить себя в том, что толкнула колдунью Севера.

  Но, стоило Хани потянуться за длиннохвостым клубнем свеклы, как горожанка завопила. Девушка впервые слышала, чтоб человеческое горло рождало такой оглушающий звук: высокий, протяжный и отчаянный. Ей даже показалось, что слух не выдержал и умер, лишь бы не слышать надрывного вопля северянки.

  Женщина же, не переставая голосить, встала на четвереньки и уверенно пятилась назад. Ее рот напоминал Хани бездонную прорву - не закрыть ничем, не заткнуть.

  - Черная колдунья воротилась! - Удалось расслышать среди нечленораздельного крика.

  Девушка и себе попятилась, едва не поскользнувшись на моркови, та противно хрустнула, на что у горожанки тут же открылось второе дыхание, и вопль набрал новой силы. Хани поспешно кинулась на другую сторону улицы, про себя решив, что напоролась на полоумную. Оглянулась на ходу - женщина преследовала ее взглядом, и продолжала нести чушь про возродившуюся черную колдунью.

  Девушка не стала дожидаться, пока кто-то придет на помощь умалишенной. Лишнее внимание Хани было не с руки. Но дальше пошла осторожнее, стараясь держаться в тени. Так и добралась до лестницы. Уже собралась было шагнуть в сторону конюшни, но вовремя вспомнила о самом главном - в Белом шпиле остался птенец. И, хоть девушка вовсе не была уверена, что пернатый уродец протянет долго, оставлять его не собиралась. Как ни неприятно было снова входить в башню, девушка уверенно зашагала вверх по лестнице. Добравшись до самого верху, стоя у пяты остроконечного здания, Хани какое-то время переводила дыхание. Как себя вести, если по пути встретится кто-то из колдуний? Что говорить? И не выдадут ли ее слова? Став фегайрой, ей больше не нужно было стучать в широкие двери, касания хватало, чтоб те сами отворились перед нею. Отчего так случилось - Хани не знала, а времени задумываться над тем всерьез, не было.

  В который раз за такое короткое время девушка перебирала шагами ледяные ступени, поднимаясь все выше и выше. Только скоротав пять или семь пролетов, поняла вдруг, что совсем не помнит, где же отведенная ей комната. Странное дело - вроде и бывала там не раз уж, а не запомнила ни этажа, ни примет каких, по которым стало бы ясно, что сойти с лестницы нужно тут. Немного помешкав, Хани все-таки пошла дальше. Миновала еще с десяток этажей, и радуясь, и печаль одновременно, что не встретила никого из фергайр. Знала, что не сможет уехать без пернатого товарища по несчастьям, а чем выше поднималась, тем сильнее крепла уверенность, что комнаты без посторонней помощи не отыскать.

  Уже отчаявшись, Хани сошла на следующем пролете, нырнула в остроконечную арку. Здесь царил полумрак, но откуда-то спереди доносился запах хвои, будто очаг кормили сосновыми поленьями. Девушка приободрилась и пошла на запах. Однако, чем гуще становился аромат, тем яснее слышались голоса. Сперва Хани казалось, что то лишь ветер сиротливо скулит, заточенный в узком каменном проходе, но шаг за шагом становилось ясно - говорят фергайры. Уже совсем скоро девушка отчетливо слышала интонации в голосах колдуний Севера. Фергайры спорились. В голосах сочилась ярость, непонимание, печаль. Девушка не было уверена, что смогла в точности различить тех, кто говорил, но голос Фоиры узнала бы из тысячи. Была там и добрая Ниара, что учила ее понимать травы и варить из них разные снадобья, и всегда сдержанная Бордика.

  - Нельзя ей среди нас быть, - говорила Фоира, и Хани невольно замерла, боясь быть замеченной. Отчего-то сердцем чуяла - о ней разговор. - Если кто прознает - всем нам будет позор на седые головы, попомните мои слова, сестры.

  - Нельзя так поступать с девочкой, - вступилась Ниара. - Дитя не виновато, что на ней порча лежит. Разве кто в здравом уме пожелал бы себе такой участи, скажите мне? Вина наша в том только, что послушались Ванду и приняли в свой круг, но ха другое же - не ей нести ответственность.

  - А я предупреждала, что старая совсем из ума выжила, - с презрением бросила Фоира. Хани расслышала негромкий ропот, что родился после ее неуважительных речей, но фергайру было не остановить. - Все мы совершили то, что должно было. Поступили по законам Артума, хоть и взяли на душу погибель. Да только невелика та потеря, с ненормальной-то. Но если уж и впрямь Берну на троне сидеть, тогда девчонку надобно прибрать, а то как бы беды не вышло. Сколько не мети ведь, а сор по углам прячется. Нет-нет, а и найдут его глаза досужие.

  Берн? Хани не понимала, чем могла навредить вождю, такому крепкому, что она глядела на него снизу вверх. Что за беда может быть такому смелому воину от пигалицы? Девушка рискнула подойти еще на немного, остановившись у развилки, за которой коридор разбегался в стороны. Из левого закоулка и доносились голоса.

  - Девчонку нужно прогнать, - сказала фергайра, чей голос был Хани отдаленно знаком, но кому принадлежал, девушка не знала. И гадать не стала, сосредоточившись на разговоре. Поняв, что речь и впрямь о ней, ловила каждое слово, будто вот-вот готовилась выудить загадку, что давно не давала ей покоя: почему фергайры все ж взяли порченную светлую колдунью в свой круг.