Сердце мертвого мира (СИ) - Субботина Айя - Страница 5

  - Ты не лжешь? - Спросила громко, чтоб слышали все, кто собрался перед храмом.

  - Пусть боги будут свидетелями моих слов, - прогундосил жрец Эрбата.

  Сарико все ж обошел сестру, властно стал перед униженным бастардом и, прежде чем тот посмел опомниться, положил ладонь на мокрую голову. Над толпой пронесся глубокий завороженный вдох, единый для всех. И снова мир замер. Регент попятился, наткнулся на черную деву: Живии глядела как всегда, будто сквозь его нутро. Должно быть, рхелька осталась единственной, кого совершенно не трогало происходящее. Черные короткие волосы облепили ее лицо, точно ладный шлем, по губам бежал дождь. Один из Белых щитов за ее спиной, - только теперь Шиалистан признал в нем какого-то из сыновей Гиршема, - почесал зад, помассировал шею, зевнул. Регент вдруг подумал, что если Сарико вздумает придавать его, тот и не пошевелиться, чтоб защитить господина, который платит ему золотом и дает кров, и сытную жратву. Пора наводить порядки в своих рядах, решил регент, нетерпеливо свел ладони, скрестил пальцы, собирая их замков, будто надеялся прикрыть грязные помысли от пристального взгляда Верховного служителя. И чего только уставился. Если уж понял, так помалкивал бы, раз кишка тонка обвинить при всех в поклепе. Так нет же, боится, все гадает, как бы чистым выбраться из отхожего места, да еще и неугодного "рхельского шакала" спровадить.

  - Только скажи, господин, - в полголоса сказала Живии и выразительно положила ладонь на набалдашник эфеса - круглый янтарь размером с куриное яйцо, спрятанный в кованую сетку.

  Шиалистан, если б мог, выбрал бы для черной девы самых обидных бранных слов. Не хватало еще, чтоб эта ненормальная устроила резню в Храме всех богов. Регент изловчился, загородил ее спиной и скинул руку с рукояти меча. Живии не шевельнулась, завела руки за спину, продолжая стоять точно гранитное изваяние.

  Тем временем ладони Верховного служителя, мелко задрожали, пальцы беспомощно скорчились, будто ему доставляло невыносимую муку стоять вот так - над ничтожным бастардом. Сарико обернулся, осторожно опустил руки, как если бы те вдруг стали ломкими. И отошел.

  Регент видел, как они с сестрой обменялись молчаливыми взглядами, как старая женщина тронула его за край рукава мантии, расшитый пестрой черно-красной ниткой. Шиалистан многое бы отдал, лишь бы подслушать мысли обоих.

  - Правду сказал этот человек, - как-то глухо и скупо обратился к толпе Сарико. Всякий мог бы понять, как тяжко дается служителю каждый звук, каждое слово. Он ссутулился больше прежнего, перехватил посох второй рукой и отвел руку Алигасеи - сестра настойчиво пыталась взять ему под локоть.

  Родилась тишина, сильнее и дольше прежней. Шиалистан ждал криков, ругани, слов о том, что прелюбодеев нужно предать огню. Но ничего их того не случилось. Горожане будто ждали чего-то.

  Рхелец мысленно потер ладони, довольный. Момент настал. Сейчас, пока признание застило разум простому люду, пока каждый пытается взять в толк как могло статься, что их обвели вокруг пальца, самое время засадить в малограмотные головы свои идеи, услужливо подкинуть свою волю.

  - Мне горько, что именно я стал невольным вестником дурного известия, - негромко начал Шиалистан. - Если есть какая-то кара за мое вмешательство в старые устои - я смиренно приму ее.

  Он понурил голову, в глубине души и боясь происходящего, и наслаждаясь им. Никогда прежде рхельцу не доводилось держать за хвост саму леди Интригу. Что скажет хитрая Каррита на его смелый, отчаянный шаг?

  - Ты поступил так, как велело твое нутро, - сдержанно и холодно сказала Алигасея.

  Шиалистан понял, для чего было это ее "твое нутро" - старуха словно бы говорила: "Я знаю тебя насквозь". Ну и что с того? Сейчас она стояла перед горожанами, и покров благочестия стал клеткой для ее рта.

  - Слушайте меня, люди! - Регент заговорил громко, звучно, так, что толпа снова потянула вперед. Теперь некоторые в первых рядах уже стояли на ступенях и всячески сдерживали натиск сзади, будто путь вперед перегородил невидимый заслон. - Я отрекаюсь от Нинэвель. Ничто, даже моя безграничная любовь к вам, не в силах заставить меня быть пособником обмана и помогать прелюбодейке использовать мои благие намерения во зло. Боги свидетели мне - если б дано мне было раньше знать...

  Шиалистан умолк, потер ладонь, давая себе передышку, чтобы подобрать нужные слова. Сейчас он мог лишиться всего, но и получить мог много больше того, что имел раньше.

  И тут, к его удивлению, слово взяла Алигасея.

  - Фарилисса совершила великий грех и будет за то наказана, как велят наши законы. Да, этот ничтожный человек разделил императорское ложе под покровом ночи, тайно, словно вор. Но Нимлис тогда еще был жив и Нинэвель может быть его дочерью. Слова пустой звук.

  - Всякий в Иштаре знает, что Нимлис охладел к Фарилиссе почти сразу после брачного союза, - парировал Шиалистан. Он не был наивен настолько, чтоб не видеть в Верховной служительнице опасного противника. И если старуха решила встать ему поперек пути, то придется выдержать схватку и глядеть в оба, чтоб не пропустить неожиданного удара. - Я не стану оспаривать ваше право на сомнение - никто не хочет благополучного исхода более меня, служительница. Если только Нинэвель...

  - Замолчи! - Прикрикнул Сарико, но регента было не остановить.

  Он знал - старики хороши только когда бросают речи необдуманные, в плену разочарования и злости. Но время еще не настало, и Шиалистан всеми силами мешал им говорить. Ждать, терпеливо дуть на угли, пока пламя не станет жарче.

  - Я говорю лишь о том, во что верю, - с пылом начал Шиалистан, нарочно показав Верховному служителю спину. Теперь регента куда больше занимал народ - путь видят его глаза, страдание, муки оскорбленного, попранного, но благородного человека. - Знаю - не бывать так, чтоб обман взял верх над справедливостью. И долго мой теперь, здесь и сейчас, сказать всем - я отрекаюсь ныне от Нинэвель! Не стану дожидаться откровения. Пусть Верховные служители призывают суд богов, пусть ждут знака, чтоб увериться, та ли кровь течет в жилах ни в чем неповинного ребенка, но для меня отныне нет правды в словах регентствующей императрицы-материи. Мне грустно за народ, который считаю своим, за который готов жертвовать всем. И лучшим тому доказательством будет мое отречение от невесты.

  Народ выдохнул. И все вокруг будто очнулось от глубокого сна - встрепенулось, забурлило. Над головами пронесся перворожденный ропот. Растревожился ветер. Верхушки деревьев пригнулись под тяжким порывом, Шиалистану пришлось загородить лицо рукой, чтоб уберечь глаза от пыли.

  - Шиалистан Бескорыстный! - Выкрикнул кто-то в толпе.

  - Наш регент Шиалистан! - Вторил ему другой голос, откуда-то издалека

  Рхелец всеми силами старался хранить отчаяние на лице. Он дождался, пока над толпой полетели первые призывы "Короновать Шиалистана Бескорыстного!", и только после этого повернулся к служителям. За то время, что он произносил свою последнюю речь, Алигасея одолела упрямство брата и помогла ему стоять на ногах, придерживая за локоть. Теперь эти двое больше не казались регенту такими важными и холодными. Старики, которые тешатся властью. В этот самый момент Шиалистан дал себе обещание при случае непременно избавиться от обоих. На важных постах лучше иметь тех, кому можно всецело доверять. "Еще утром не знал, от кого ждать железного гостинца в спину, а теперь же - поглядите-ка все!" - прогнусавил где-то внутри голос. Совесть то была или злость, регент задумываться не стал.

  Толпа вошла в раж. Алигасея взялась призывать горожан хранить спокойствие.

  - Доволен ты? - Только и спросил Сарико.

  Теперь, в громогласных криках, они могли говорить не таясь.

  - О чем ты, старик? - Шиалистан пожал плечами, не теряя бдительности.

  - Думаешь, раз я стар и борода моя белее верхушек гор, в голове моей осталась сухая шелуха?