Давай сыграем… в любовь… (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 21

Совершенно одна она прошла по дворцу, не обращая внимания на переглядывание ошеломленных ее появлением слуг, и остановилась около дверей, ведущих в тронный зал. Сейчас перед ними дежурили лакеи в парадных ливреях. Одна из створок была слегка приоткрыта, чтобы было слышно, что твориться внутри. Распорядитель как раз объявлял все титулы императора.

Не удержавшись, Амалия слегка вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что творится в зале, но тут же сердито одернула себя: еще не хватало показывать свое любопытство перед слугами.

Шуршание платьев, тишина, затем гулкие звуки шагов под сводами — император вошел в зал, поднялся по ступеням и остался стоять, ожидая невесту.

— Контесса Амалия цу Норрик…

Она не стала слушать свои титулы, которые и так знала наизусть, лишь поправила перчатку. От собственной дерзости и волнения руки подрагивали. Двери распахнулись, и она вошла в зал. Одна. Под осуждающими, а иногда и насмешливыми взглядами девушка в полном молчании направилась к трону, где её ожидал император.

Она прошла уже половину зала, когда услышала за своей спиной громкий шепот:

— Неслыханное бесстыдство! И это — новая императрица?

Амалия вздрогнула и на секунду остановилась. Женщина, явно желающая её унизить, говорила слишком громко, и её прекрасно было слышно в абсолютной тишине зала. Девушка стиснула зубы и выпрямилась, посмотрела вперед и остолбенела. В нарушение всех традиций по красной ковровой дорожке к ней шел Рудольф. Не зная, что делать, она беспомощно осталась стоять и смотреть, как он подходит к ней почти вплотную, в гулкой тишине зала слышались звуки его шагов.

— Контесса, — он поклонился, по— военному щелкнув каблуками, шпоры зазвенели. Спохватившись, Амалия присела в заученном реверансе. Император протянул руку, помогая ей подняться, — Простите, мои подданные слишком дурно воспитаны, чтобы оценить ваше мужество и оказать вам достойный прием! Смею надеяться, несмотря ни на что, вы все— таки окажете мне честь стать моей женой и возьмете на себя нелегкие обязанности являться примером для остальных.

Слова Рудольфа звучали так, словно он впервые делал ей предложение. Девушка удивленно посмотрела на него, ожидая подвоха, но он был серьёзен. Она поняла, что император, верный своему слову, давал ей шанс. Амалия благодарно улыбнулась:

— Я почту за честь, Ваше Величество, принять ваше предложение…

Барон Фриш зааплодировал первым, за ним последовали и другие. Кто— то прокричал «Да здравствует император!», клич подхватили.

Его Величество ободряюще улыбнулся невесте, незаметно для всех подмигнул и повел к трону. Амалия вдруг заметила, что на его лбу выступили капли пота. По всей видимости, от всех этих криков Рудольфу снова стало плохо. Движимая состраданием и благодарностью, девушка незаметно для остальных мягко сжала его подрагивающую ладонь. Магия теплой волной сорвалась с пальцев, перетекая на кожу императора. Он выпрямился, плечи слегка расслабились.

— Спасибо… — прошептал он так, чтобы никто не услышал. Девушка едва заметно пожала плечами, чувствуя, что этот небольшой сговор связывает их между собой.

Рудольф усадил ее в кресло, предназначавшееся императрице, и лишь потом сел сам, ожидая, пока лакеи поставят перед ним столик, а Игалло лично поднесет и откроет папку, в которой лежал брачный контракт, уже подписанный отцом невесты.

Камень в кольце— печатке, которое Амалия носила мизинце вспыхнул, подтверждая подпись эрцгерцога. Девушка взяла перо, старательно выводя буквы, подписала бумаги и передала жениху. Тот быстро поставил свою достаточно размашистую подпись. После чего, выждав, пока слуги унесут документы, император встал, помог невесте подняться и, держа её за руку, шагнул к краю ступеней:

— Дамы и Господа, официально представляю вам мою невесту, контессу Амалию цу Норрик.

Снова нарушение этикета, впрочем, никто уже этого не заметил. Рудольф торжественно надел девушке на палец помолвочное кольцо: тусклый синий камень в окружении переливающихся прозрачно— белых. Старинный артефакт, по преданию, магией защищающий невесту дома Лауфенбургов.

— Да здравствует император, да здравствует контесса! — воскликнул барон Фриш, давая сигнал к продолжительным овациям.

Затем последовал торжественный ужин. Его подавали в парадной столовой. Судя по убранству, помещение было переделано относительно недавно. Бледно— голубые стены, украшенные лепкой — голые пухленькие младенцы, держащие в руках рога изобилия, два ряда окон, плотно занавешенных бархатными портьерами, на которых были вышиты корзины с фруктами. Точно такие же корзины стояли на столах, окруженные канделябрами с уже заплывшими воском свечами.

Справа от Амалии сидел барон Фриш, сама девушка прекрасно понимала, что это отнюдь не случайность и была признательна за поддержку, слева — какой— то пожилой господин, которого адъютант представил ей как Георга цу Зельмеера. Он много ел, громко смеялся и почти не уделял внимания своей соседке, ослепительно красивой женщине, бросавшей в сторону Амалии неприятные взгляды.

— Барон, — окликнула девушка Фриша, улучшив момент, — А кто эта женщина?

Тот слегка смутился:

— Это? Лилиана фон Оленштайн, до этого — девица Ксендхорф.

— Я не помню, чтобы я ее приглашала…

— Её не приглашали, — подтвердил адъютант, — Наверняка она пролезла, заручившись поддержкой одной из приглашенных дам. Вернее, купив её.

— Да, к сожалению, деньги решают многое, — Амалия еще раз взглянула на темноволосую красавицу и заметила, что та смотрит на нее с неприязнью. Впрочем, женщина буквально сразу же повернулась к своему соседу и завела с ним ничего не значащий разговор.

— Интересно, какое отношение она имеет к императору? — рискнула спросить Амалия, улучшив момент, когда их никто не слышал. Барон замялся, поэтому девушка добавила, — Вы же понимаете, что найдутся доброжелатели, поэтому я бы предпочла узнать все от вас.

— Говорят, у них была связь, — решился Фриш.

— До или после её замужества?

— После. Рудольф не завязывает романы с девицами.

— Разумно с его стороны, — она вновь пригубила шампанское, наколола на вилку что-то маленькое и воздушное, поднесла ко рту, затем вновь посмотрела на адъютанта императора, — С кем еще?

Барон обреченно посмотрел на нее:

— Я могу испросить разрешение у императора составить полный список?

— Их так много? — она не смогла сдержать улыбки, наблюдая за тем, как её собеседник борется между приличием и разумом, — Впрочем, можете не стараться отвечать, полагаю, присутствующие здесь дамы сегодня же вечером просветят меня…

Она бросила взгляд на императора, сидевшего напротив нее, на другом конце стола. Барон Фриш, воспользовавшись задумчивостью девушки, с явным облегчением переключился на свою соседку справа, мужчина, сидящий по левую руку от Амалии, все еще жевал, словно стараясь наесться впрок, девушка вновь скользнула взглядом по собравшимся, снова невольно задержавшись на Рудольфе.

Император вел явно увлекательную беседу с соседями, слегка улыбаясь своей соседке, невысокой полной даме. Та смотрела на него с восхищением. «Мы все обожаем Руди», — мелькнула в памяти фраза Ольшански. Почему— то теперь это было неприятно.

Амалия не могла слышать, что говорит её жених, но, судя по блеску глаз его собеседницы, разговор доставлял ей удовольствие. Вот он произнес несколько слов, озорно сверкнув глазами, и она рассмеялась, томно откидывая голову, чтобы присутствующие могли оценить совершенную линию шеи. Девушка нахмурилась и вновь посмотрела на Рудольфа.

Раньше, слишком подавленная своими собственными переживаниями, она видела перед собой усталого озлобленного человека. Теперь, когда все уже прошло, она вдруг с удивлением заметила, что император был весьма привлекателен.

Возможно, он не обладал той абсолютной красотой, которой так славился его покойный кузен Леопольд, но сейчас, когда магия исцеления сгладила заострившиеся черты лица и убрала усталую озлобленность, он был весьма интересен. От него исходила какая— то властная уверенность, в бирюзовых глазах притаились смешинки, а губы уже не сжимались так плотно, в одну линию.