Давай сыграем… в любовь… (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 5

Девушке хотелось возразить, что распоряжение, наверняка, было отдано раньше, еще до того, как все погибли, но у нее сейчас не было сил спорить, к тому же за его спиной маячили солдаты, поэтому Амалия лишь безвольно кивнула, соглашаясь.

Начальник гарнизона еще раз поклонился, захлопнул дверцу, затем кто— то запрыгнул на козлы рядом с кучером.

Экипаж вновь покатил, на этот раз колеса стучали по брусчатке, которой были вымощены городские мостовые. В любое другое время Амалия с удовольствием рассмотрела бы освещенные новомодными газовыми фонарями улицы, по которым сновал народ, заметила бы отличия в платьях и костюмах прохожих, но сейчас она была слишком потрясена происшедшим. Её сил хватило лишь на то, чтобы сидеть в карете, старательно избегая растерянных взглядов своих спутниц.

Экипаж остановился, послышался скрип ворот, затем, судя по шуму, брусчатка сменилась гравием, значит, они въехали в ворота императорского дворца. Амалия бросила взгляд в окно. В любое другое время, возможно, она бы полюбовалась парком, по праву считавшимся особой гордостью Ястребиного замка, но сейчас и темный парк, и сам замок показался ей зловещим.

Построенный в незапамятные времена как родовой дом князей Лауфенбургских, он неоднократно перестраивался, и сейчас о старинной крепости напоминали лишь часть стены да часовня с огромными стрельчатыми окнами, украшенными витражами.

Карета остановилась у главного входа. Лакей, одетый в красно— золотую ливрею с вышитым на спине имперским гербом: парящий над тремя звездами ястреб, открыл дверцу. Амалия заметила и потрясенный взгляд, и траурную повязку на его плече. Значит, все было правдой. Она вышла и беспомощно замерла, ожидая, пока графиня покинет карету. Слуги тем временем выгружали сундуки. Женщина долго мешкала и в конце концов решила не выходить.

— Простите, моя дорогая, вы не будете против, если я попрошу кучера отвезти меня в мой особняк, на улице льет как из ведра? — не дожидаясь ответа, она захлопнула дверь и постучала в крышу кареты, — Трогай!

Лошади уныло поплелись к воротам. Амалия так и осталась стоять на крыльце, совершенно не зная, к кому обратиться.

— Контесса, — окликнул ее незнакомый человек в военном мундире. Не будь девушка так растеряна, она даже определила бы род войск незнакомца и заметила, что у него красивые голубые глаза. Но она была так подавлена, что обращала внимание лишь на повязку из черного крепа, закрепленную на правом плече.

— Простите мне мою дерзость, мы не представлены друг другу, — продолжал мужчина, — Но, думаю, в столь исключительных обстоятельствах мы можем отступить от этикета, я — барон Эдмунд Фриш, адъютант, или, если угодно, секретарь Его Императорского Высочества, ныне — наследного принца Рудольфа.

— Барон, — Амалия заученно протянула руку, которую тот поцеловал. Это словно отрезвило ее, девушка вздрогнула, её взгляд стал более осмысленным, — Простите, это все…

— Неожиданно, да, я понимаю, — кивнул мужчина. Девушка вздохнула:

— Как это произошло?

— Никто до конца не знает. Императорская семья находилась на яхте, когда внезапно начался сильный шторм. Судно налетело на скалы. Никто не выжил.

— И кто, — голос стал очень тонким, девушка осеклась, откашлялась и продолжила, — Кто теперь будет править?

— Племянник императора, — барон моментально угадал вопрос, — принц Рудольф. Завтра вы с ним увидитесь, он назначил вам аудиенцию в полдень, — барон вдруг спохватился, — Впрочем, что же мы стоим у крыльца. Ваши комнаты давно готовы!

— Мои комнаты? — растерянно повторила она.

— Да, — он вежливо кивнул, — Конечно, из-за этих печальных событий во дворце форменный беспорядок, но комнаты были подготовлены заранее.

— Хорошо, — она потерла виски пальцами, пытаясь унять головную боль. Все происходящее напоминало дурной сон. Все эти слуги с перекошенными от страха лицами, гвардейцы с траурными повязками на рукавах, сам адъютант новоявленного наследника, — Думаю, самое разумное будет действительно пройти в комнаты, тем более что их приготовили…

Барон был настолько любезен, что лично проводил Амалию в отведенные для нее покои, после чего раскланялся, пообещав, что гостье незамедлительно доставят ужин.

Дождавшись, когда двери за ним закроются, девушка буквально упала в кресло и закрыла лицо руками.

— Герда, все же, что мне теперь делать? — спросила она у служанки, голос звучал очень глухо, сказывалось напряжение последних часов. Та подошла и аккуратно погладила свою госпожу по голове, точно маленького ребенка:

— Думаю, контесса, вам лучше всего сейчас лечь спать. Утро вечера мудренее.

Амалия спала плохо. Она несколько раз просыпалась и долго смотрела на почти невидимый в темноте ночи балдахин огромной кровати, пытаясь понять, что ей делать дальше. Будущее виделось ей очень туманным. Она то чувствовала себя виноватой в том, что не оправдала надежд, возложенных не нее отцом, то ощущала безотчетную радость, что ей не надо выходить замуж за кронпринца, которого она недолюбливала. Эти мысли влекли за собой ощущение стыда, ведь Леопольд и его родители погибли, и о них не стоило думать плохо. К тому же еще была политика, эта ужасная политика, в которой, к огорчению своей матери, она разбиралась гораздо лучше, чем в составлении букетов.

В результате этих метаний утром Амалия проснулась достаточно поздно. Подавив в себе искушение сказаться больной, девушка позвала верную Герду. Та вошла, сразу неся в руках поднос, на котором стояла чашка горячего шоколада, а на фарфоровом расписном блюдце лежало несколько восхитительных воздушных булочек, посыпанных сахарной пудрой. Под бдительным оком служанки Амалия выпила лишь шоколад, и, невзирая на протесты, отставила булочки, поскольку аппетита не было. Чувствуя себя абсолютно разбитой, девушка встала с кровати и долго выбирала платье, пытаясь найти в своем гардеробе что-то наподобие траурного. Наконец, она решила надеть темно— синее в мелкую белую полоску. Конечно, оно слишком сильно открывало плечи, но это можно было исправить, накинув газовую косынку. Благо у нее была одна темная, для церковных служб.

Она только закончила заправлять концы ткани за корсаж, когда достаточно громкий стук в дверь возвестил о приходе барона. Герда впустила его в небольшую гостиную и вернулась к госпоже доложить о посетителе. Амалия торопливо вышла. При виде нее барон Фриш встал, щелкнул каблуками и почтительно склонился над протянутой рукой:

— Контесса Амалия, рад видеть вновь.

— Взаимно, барон, — теперь она могла рассмотреть его. Адъютанта нового императора нельзя было назвать молодым, но он не был и старым, хотя у глаз собрались едва заметные мелкие морщинки — барон явно любил посмеяться. Приятная внешность, но не красавец. Темные волосы, чуть тронутые сединой, серые глаза, лихо подкрученные напомаженные усы.

— Чем обязана? — традиционная фраза прозвучала очень чуждо. Амалия поморщилась, она не любила таких напыщенных слов.

— Принц Рудольф ждет, — он вспомнил о цели своего визита.

— Принц? — переспросила девушка, — Разве он теперь не император?

— Формально — нет. Хоть принц Рудольф и является единственным законным наследником императора, он — сын его старшей сестры, следовательно, не носит фамилию правящей династии. А при смене династии необходимо одобрение парламента, который соберется лишь после похорон.

— А вы никогда не думали, что парламент может не дать своего одобрения?

— Это маловероятно. Рудольф — единственный прямой потомок императора Франца, сын его старшей сестры, к тому же он обладает сильнейшим магическим даром.

— Да он просто идеал, — пробормотала Амалия, ни к кому не обращаясь, адъютант услышал, внимательно посмотрел на нее, но предпочел проигнорировать её высказывание.

— Его Высочество ждет, — напомнил он, — позвольте я провожу вас?

— Если я не позволю, то буду достаточно долго блуждать по дворцу, — резонно заметила девушка, её собеседник сжал губы, явно пряча улыбку.