Давай сыграем… в любовь… (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 66

Девушка беспомощно посмотрела на него:

— Рудольф…

— Тсс, — он приложил палец к ее губам, его глаза потемнели, — не стоит произносить того, о чем потом будешь жалеть.

— Но… — она предприняла еще одну попытку. Но император перебил её.

— Амалия, я люблю тебя, — просто сказал он, — И если все дело в этих треклятых цветах, то я прямо сейчас пойду и оборву все розы в этом парке, а если тебя и это не устроит, то отправлю в тюрьму всех, кого ты сейчас вспомнишь!

— Это безумие! — ужаснулась она.

— Возможно.

Амалия стояла и смотрела на императора, понимая, что все её страхи были надуманы. Она подняла голову и взглянула в его все еще напряженное лицо. Император ожидал ответа.

— Я тоже люблю тебя, Рудольф, — тихо сказала она, — Но, прошу тебя, не стоит отправлять людей в тюрьму просто потому, что я о них вспомнила.

— А как же розы?

— Думаю, ими можно украсить храм к нашей свадьбе…

Рассмеявшись, Рудольф поцеловал невесту.

Неделю спустя

Свадьба императора проходила в главном храме столицы. Уже с вечера он был украшен розами из парка, поговаривали, что император рвал их лично.

Уже с вечера здание окружили толпы тех, кто желал занять лучшие мести и не пропустить ни единого момента. История романтической любви молодого императора к своей невесте уже облетела всю страну и обросла всевозможными легендами.

— Говорят, они дали клятву друг другу еще в детстве, и лишь смерть родителей Рудольфа явилась препятствием к свадьбе, — воодушевленно вещала собравшимся вокруг слушателям полная женщина, судя по одежде, какая— то торговка с рынка.

— Неправда, они встретились на балу три года назад, когда контессу представляли к императорскому двору. Это была любовь с первого взгляда, — строго произнесла сухопарая дама в огромном капоре. При слове «любовь» ее глаза воодушевленно заблестели. Торговка собиралась возразить, но ее прервал восторженный гул зрителей: император в открытой коляске подъехал к ступеням.

В парадном мундире, с золотыми аксельбантами и до блеска начищенными сапогами он напоминал принца из сказки. Скупо улыбнувшись приветствовавшей его толпе, он в сопровождении своего адъютанта, исполнявшего роль шафера, поднялся по ступеням навстречу архиепископу, почтительно ожидавшему императора у дверей храма.

Обменявшись традиционным приветствием, император прошел внутрь, где уже собрались главы всех знатных родов империи. Они встали, приветствуя своего правителя.

Под торжественные звуки фанфар Рудольф быстро пересек зал и остановился у алтаря.

— Поразительно, насколько он спокоен! Абсолютное безразличие к происходящему! — прошептала баронессе Фриш, единственной оставшейся сидеть в своем кресле, одна из ее знакомых. Баронесса, ради такого случая покинувшая свой уютный особняк, лишь хмыкнула в ответ. Она не стала раскрывать секрет: чем больше император волнуется, тем более безразличным он выглядит.

Колокола зазвенели переливчатым карильоном, извещая о прибытии кареты, в которой ехала невеста. Восхищенное «ах» толпы эхом разошлось под сводами храма. Подчеркнуто спокойно император повернулся ко входу, ожидая появления Амалии. Вновь затрубили фанфары. По обычаям высшей знати, по ступеням храма невеста поднималась одна.

У порога её ждал граф Вельзеер, который самим императором был удостоен чести вести девушку к алтарю. Он с важностью топорщил свои бакенбарды, словно это ему предстояло сегодня венчаться.

Шагнув в темный зал, Амалия замерла: после яркого дневного солнца перед глазами заплясали яркие пятна. Одинокая тонкая фигура в воздушном белом платье. Из-за черного, дань трауру, лифа, расшитого белым шелком, и воздушного кружева юбок, она казалась практически невесомой. Тончайшая вуаль покрывала голову, спускаясь со спины до самого пола, бриллиантовая диадема, подарок императора к свадьбе, таинственно мерцала под кружевом, как и бриллиантовые заколки-звезды в волосах.

— Она прекрасна, — выдохнул кто— то за спиной баронессы, — Теперь я понимаю, почему император влюбился, словно мальчишка.

Та лишь покачала головой. Граф Вельзеер тем временем подошел к невесте императора, поклонился, щелкнув каблуками. Она улыбнулась и взяла его под руку. Под мелодичное пение, доносившееся с хоров, они медленно пошли к алтарю.

Рудольф стоял и смотрел, не отрывая глаз. Амалия улыбнулась, и императору стоило больших усилий остаться на месте, ожидая, пока граф подведет его невесту.

Как только они приблизились, пение смолкло. Не сдержавшись, Рудольф все— таки шагнул вперед. С понимающей улыбкой архиепископ снисходительно смотрел на это.

— Прекрасно выглядишь, — прошептал император, словно они встретились на прогулке в парке. Амалия ответила слегка смущенной улыбкой.

— Ты тоже, — тихо ответила она.

Архиепископ кашлянул, привлекая внимание к своей особе:

— Могу ли я начать церемонию, Ваше Величество? — вежливо осведомился он.

— Думаю, да, — ответил за друга адъютант. Рука об руку жених и невеста встали у алтаря. Пока звучала проповедь о святости и таинстве брака, Рудольф, в нарушение всех традиций, взял Амалию за руку, сплетая свои пальцы с её. Это не укрылось от большинства присутствующих. Впрочем, большинство из них решили, что это просто мило.

Произнося вслед за архиепископом слова свадебного обета, девушка слегка запнулась на слове повиноваться, заслужив скептический взгляд жениха и строгий — архиепископа.

— Неужели? — тихо пробормотал Рудольф, когда они, обменявшись кольцами, шли к выходу, — Ты действительно будешь повиноваться мне?

Амалия пристально посмотрела на него. Красивое, ставшее таким родным за последнее время лицо, сияющие бирюзовые глаза, в которых она видела отражение своего счастья.

— Не знаю, — честно призналась она, — Наверное, у нас будут и разногласия, ведь мы больше не играем на потеху публике.

Император усмехнулся:

— Я никогда не играл. Я влюбился в тебя с первого взгляда… Как только ты вошла в мой кабинет и взглянула на меня своими глазами, я понял, что именно тебя я и ждал всю свою жизнь.

— Ох, милый, — только и смогла произнести Амалия, — Тогда ты очень тщательно скрывал свои чувства!

— Зато теперь я готов поведать о них всем.

В нарушение всех правил приличия, Рудольф привлек жену к себе и поцеловал на глазах у народа, все еще толпившегося у храма. Одобрительный рев был приятнее, чем звуки слегка запоздавших фанфар.