Элемента.T (СИ) - Лабрус Елена - Страница 7

У входа послышались чьи-то шаги. И Таэл даже не пришлось поворачивать голову. Она услышала радостный возглас Уны.

— Ратвис! Здравствуй!

— Здравствуй, ...! - и Таэл явно почувствовала паузу в том месте, где он забыл, а может никогда и не знал имя девушки.

— Я слышала, вы завтра уезжаете?

— Да, люди объявили войну титанам.

— Это ужасно!  — в голосе девушки не было ни капли ужаса.

«Лицемерка!» — разозлилась Таэл.

— А когда вернётесь?

— Если все сложиться удачно, то как раз к коронации.

Этот разговор его явно утомлял или задерживал. Он сделал шаг к выходу.

— Ратвис, в тот день, когда вы вернётесь, я буду ждать тебя здесь в этом храме. Обещай мне, что придёшь?

— Хорошо, — улыбнулся он. — Я приду, ….

В этот раз паузу вместо своего имени услышала даже девушка.

— Уна. Меня зовут Уна, — подсказала она.

— Тогда до встречи, Уна! — сказал он и вышел.

— До встречи, Ратвис! - сказала девушка ему в след и застыла, не в силах поверить в своё счастье.

— Ты слышала, слышала? Он назначил мне встречу! — закричала эта полоумная, когда немного отошла.

«Он, значит, назначил тебе встречу? Хороша!» - ворчала Таэл, выходя. Ей почему-то совсем неприятна была эта радость девушки. Подожди, ещё не вечер!

А вечером по совету своей опытной подруги-бабочки Таэл отправилась туда, где обычно проводят время все воины перед походом. В Храм Свободной Любви.

Она прошлась по всем комнатам, с интересом разглядывая обнажённые потные тела на больших кроватях, проверяя, не пропустила ли Ратвиса, потому что точно знала, что из питейного заведения с друзьями они отправились именно сюда.

Она едва успела выйти, когда они подошли и задержались на входе. В Таэл даже закралось сомнение — не откажется ли он? Но увы, увы! Он вошёл. Странно, но Таэл снова это расстроило. "Наверно, мне обидно за бабочку, а может за ту незнакомку, позаботиться о которой он просил в храме", — подумала Таэл. Но она отогнала от себя эти мысли. В конце концов, она же хотела знать о нем больше. Вот сейчас и узнает, кого он выберет.

 К восторгу Таэл в большую чистую комнату с приглушённым светом с ним отправилась стройная блондинка с шикарной грудью и узкими бёдрами. Что ж, у этой Уны, видимо, шансов действительно не много. Тостозадые брюнетки оказались не в его вкусе.

Наверно, её занудная сводная сестра Энта сочла бы Таэл распущенной, но Богиням был не свойственен стыд. И Таэл с любопытством рассматривала то, что обнаружила эта белобрысая жрица свободной любви под его одеждой.

Что ж! Кое-чему их, юных богинь, конечно учили. Ведь должны же они знать, как вести себя с мужем в первую брачную ночь. Да и во все последующие тоже. Но, честное слово, не такому! Эта сисястая скакала на нем как сливки в маслобойке. И стонала как палубные сосны на ветру. И Таэл срочно захотелось замуж или хотя бы просто узнать, что же чувствует сейчас эта насквозь фальшивая девица. И недолго думая она оказалась в её теле.

О, боги! Всемогущие боги! То, что у неё сейчас между ног и называется нефритовый стержень? А так похоже на осиновый кол! Таэл чувствовала, как девушка сжимает свои плоские ягодицы при движении вверх и расслабляет при движении вниз, и как она делает это всё быстрее и быстрее. И его пальцы, ритмично приподнимавшие её бёдра и с силой вжимавшие в себя. Она слышала его частое дыхание, она видела его приоткрытые в наслаждении губы.

О, боги! Продажной девке это тоже нравилось! Она завелась так, что не замечала ни влажно чавкающих звуков, ни своих острых ногтей, что впились в его смуглую кожу. Она заорала, словно её режут, когда, запрокинув голову, он сказал: Да! Да! Даааа! И горячая волна удовольствия затопила её. У Таэл от этого выброса гормонов даже помутилось сознание. Она смотрела, как блестят капли пота на лбу Ратвиса, и ей невыносимо захотелось прижаться к его сухим розовым губам своими губами.

Чёрт! Таэл выскользнула из чужого тела и в изнеможении прилегла с ним рядом на влажную от пота подушку. Боль в её груди сродни той, что испытывала Уна, но в разы слабее, томила её грудь.

Парень хотел прижать к себе девушку, но она не позволила.

— Ты великолепен, Ратвис, но я всего лишь жрица свободной любви. Я не имею права привязываться к клиентам.

Он обессилено откинулся назад, и кажется, ни капли не пожалел о том, что она ушла.

— Ты великолепен, Ратвис! — сказала ему на ухо Таэл. — Но я всего лишь твоя Богиня. Я не имею права любить. Я понятия не имею что такое любовь. И я до сих пор  не поняла, из-за чего все сходят по тебе с ума.

Виктории нравилось жить в доме Дэна, но она невыносимо скучала по Марго, кипарисам, холмам, виноградникам и теплу. Ей казалось, она не любила Тоскану, но настоящая зимняя стужа наводила на неё такую тоску, что после трёх месяцев зимы она готова была купить билет и лететь в свою Италию как все простые смертные на самолёте. Тем более ей нужно поговорить с матерью, а мать как отца, просто так сюда не затянешь.

Разговор с отцом нельзя было назвать сложным. Он был рад её видеть, и просто счастлив, что она поправилась. Он не осуждал её за столь эгоистичный поступок, и первый раз в жизни после разговора с отцом она почувствовала лёгкость. Невыносимая лёгкость бытия. Она чувствовала себя именно так. Она больше не злится на него и не презирает. И не ревнует к бывшей жене. Она должна была простить его, но попросила прощение сама.

Он поделился, что, конечно, любил Эмму, но после её смерти его угнетало именно чувство вины и страх, что она одинока, несчастна и до сих пор блуждает в пространственном тумане. Но теперь, когда он знал, что Эмма пусть и не совсем устроена, но в порядке, понял, что чувства к ней давно уже прошли. И единственное, что сейчас беспокоит его – это беременность той женщины, что сейчас рядом с ним. Он беспокоился за её здоровье, и за своего будущего ребёнка. Это для него сейчас стало самым главным.

Он был так рад за них с Дэном, что Виктория не нашла в себе сил сказать, что их отношения липовые. Она просто созналась, что её беременность оказалась для неё тоже одним из главных событий в жизни, и она как никогда понимает чувства отца.

Они расстались лучшими друзьями.

Прижимая руку к своему слегка округлившемуся животу, она каждый день изучала расписание рейсов на Рим. Теперь ей предстоял тяжёлый разговор с матерью. Со слов бабушки мать так и жила во Флоренции, всё с тем же Лоренцо. С великолепным неутомимым трусливым Лоренцо. Отец сказал, что, судя по его скромному опыту, она действительно могла забеременеть от Дэна, ведь из его женщин только одна была настоящий азур. Странно было говорить об этом с отцом, но неловкости не было. Они вышли в своих отношениях совсем на другой, взрослый уровень. Но Викторию всё же терзали сомнения, что ребёнок может быть именно от Лоренцо. Ведь, положа руку на сердце, Дэна было так мало, а Лоренцо так много, что она боялась, что тест выдаст не то отцовство, на которое она рассчитывала. И она должна поговорить с матерью не только ради того, чтобы вымолить прощение, но и ради того, чтобы узнать – правда ли детей у них нет именно из-за проблем Лоренцо.

И вот каждый день она изучала расписание и составляла план: самолётом до Рима, а там два часа на поезде, и она во Флоренции. Конечно, гостиница. Бабушка обещала выступить послом доброй воли и организовать им с матерью встречу. Но шли недели, а она всё отговаривала Вики, утверждая, что ещё не время.

Жизнь в доме Дэна с большой натяжкой можно было назвать  приятной. София с Вики только здоровалась. Герман справлялся о её делах и самочувствии, неизменно вежливо, но редко и сдержано. Альку с её презрением она практически не видела. Бабушка с её недовольством приезжать стала редко. И Дэн дома практически не бывал.

 Бессонными ночами она слышала, как он появлялся в своей комнате за стеной, как ему приходили звонко пиликающие в тишине сообщения. Но утром его комната, как правило, снова была пуста. Это было даже к лучшему. Она даже хотела вернуть ему кольцо и разорвать помолвку, но отложила до разговора с матерью, который считала серьёзнее.