Тилья из Гронвиля (СИ) - Ганова Алиса - Страница 14

Поняв, что если сейчас просто уйду — всю ночь не смокну глаз, я осторожно огляделась по сторонам, подняла рукав платья выше локтя, наклонилась и уже хотела выудить со дна фонтана одну из монеток, как за спиной зло рявкнули:

— Куда, воровка?!

Я едва успела увернуться, иначе получила бы клюкой по руке. Противная, склочная старуха отогнала меня от фонтана и принялась ловко закатывать рукав, чтобы забрать мои… мои монеты!

Нет. конечно, понимаю, что грех не воспользоваться людской доверчивостью. Я сама сглупила, но удача с этой злобной каргой не имеет ничего общего!

— Это мое! — уверенно ответила я. — Я обронила две монетки, и они мои!

— Шиш да плешь тебе, дрянь лживая! — прошипела противная нищенка и сунула руку в воду. Я сделала шаг к фонтану, чтобы забрать другую монету, но она грозно ткнула в мою сторону клюкой. — Пошла вон!

Недолго думая, я ухватилась за конец и потянула на себя. Старуха на себя. Тогда я резко ослабила хватку, и она, потеряв равновесие, улетела в фонтан.

Опасаясь, что хоть и злая, но старая, немощная женщина может захлебнуться, я бросилась на помощь, но та вынырнула из воды неожиданно быстро. Вытерла драным, грязным рукавом лицо, и часть морщин на глазах исчезла!

Чем нищенка намазалась — не знаю, но из-за воды ее старческая, сморщенная кожа начала разглаживаться, одновременно покрываясь отслаивающимися чешуйками какой-то белесой мази…

Я растерялась, а нищенка, воспользовавшись моментом, взвизгнула:

— Тварь! — и швырнула в меня палку, что продолжала сжимать в руке.

Бедро пронзила боль. Но я до того разозлилась, что позабыв о ней, схватила клюку с земли и ринулась в атаку. Размахивая палкой, мне удалось оттеснить лжестаруху. И пока она пыталась перебраться через бортик фонтана, я быстро сунула руку в воду и выудила со дна медяк, затем второй.

Нищенка зарычала, кинулась на меня, но поскользнулась и упала на колено. Я же, успев показав язык, развернулась и бросилась бежать без оглядки. Но она помчалась следом.

Я бежала через рынок, лжестаруха нагоняла. Торговцы оживились, засвистели, заспорили, кто кого догонит! Все закончилось бы дурно, если бы не злобный нрав нищенки. Видимо, отколошматить она пыталась не только меня. Кто-то подставил ей подножку, она упала, благодаря чему я успела убежать с площади и почти невредимой добраться до постоялого двора.

Кажется, я нагулялась!

Оставшуюся половину дня и утро следующего провела на постоялом дворе госпожи Ульны и на улицу со двора носа не высовывала, опасаясь мести нищенки. Но ближе к обеду пришел человек с запиской от господина Селти, в которой сообщалось, чтобы я в течение часа собралась и пришла в «Гномий банк».

Быстро пробежав глазами по строчкам, я закричала уходящему мужчине вслед:

— Подождите! Не уходите! Я с вами! A-то заблужусь!

Рослый мужчина грозного вида, с бородой, обернулся и посмотрел на меня, как на полоумную (и правду, заблудиться в пределах одной улицы сложно). Однако я не хотела рисковать.

— Даю миг! — процедил он раздраженно сквозь зубы, и я, перескакивая через ступеньки, побежала в закуток за сумкой. Схватила ее и помчалась обратно. Хорошо, что у меня за все уже уплачено.

Меньше, чем через минуту, я стояла во дворе. Мужчина, удивленный моим почти мгновенным сбором, вскинул бровь, но ничего не сказал.

Поправив лямку сумки, я повернулась к госпоже Ульне, чтобы попрощаться, но она опередила меня, спохватившись:

— Да погодите! А провизию в дорогу?! — метнулась на кухню и вынесла увесистую корзину, которую всучила мне.

— Благодарю, госпожа Ульна! — крикнула я и бросилась догонять неприветливого человека господина Селти.

По правде, он казался не то чтобы хмурый, скорее свирепым. Коренастый, жилистый, с чеканящей походкой. И шагал так быстро, что я даже, несясь вприпрыжку, не успевала за ним. А отстать боялась. Вчерашняя нищенка, увидь меня одну, обязательно огреет палкой. До сих пор помню ее злые черные глаза, в которых читалось, что стоит только столкнуться с ней в переулке, я лишусь или зуба, или косы, или глаза!

Но с тяжелой корзиной бежать дальше невмоготу. Дыхание сбилось, затем я запнулась и чуть не уронила ее. Тогда мужчина с внешностью головореза схватил корзинку за ручку и понес сам.

— Спасибо! — пролепетала я и побежала за ним налегке, содрогаясь от мысли, что было бы, если бы он ушел. Эх, не выходит у меня без неприятностей! Сначала делаю, потом думаю! Правы были родители, что считали меня маленькой. Но все равно поеду в Эльверд!

Вместе с путником мы вошли в банк.

— Жди здесь, — бросил он, а сам подошел к решетке во всю стену. Окликнул какого- то Свеха, и перед ним приоткрылась решетчатая дверь, спивавшаяся с остальной решеткой. Через этот проход прошел в недоступную для обычных посетителей часть банка и скрылся с глаз.

Я приготовилась ждать, но уже через минуту услышала голос господина Селти:

— Тилья Кален! Идите сюда!

«Куда сюда?» — растерялась, но решетчатая дверца снова отворилась, и я, робея, вошла внутрь.

— Идем, — махнул рукой другой мужчина, не менее грозного вида, чем первый. Тоже широкоплечий, со сломанным носом и шрамом на брови.

Я прошла за ним через добротный, богатый кабинет в коридор и через него во внутренний двор, где стояли управляющий банком и еще шесть мужчин. Охранники, один краше другого, обернулись на меня и почти одновременно сплюнули на землю. Мамочка! Да, увидь я таких на дороге, умерла бы от страха! Настоящие

хищники!

Однако когда господин Селти сквозь зубы тихо бросил им:

— Вычту из вознаграждения! — они тотчас затерли плевки сапогами. Подумать не могла, что он такой грозный и влиятельный.

— Тилья, — обратился ко мне гном. — Эти люди довезут тебя до Эльверда, прямо к отделению эльвердского «Гномьего Банка»…

Мне показалось, или у кого-то заскрипели зубы? Я осторожно кивнула.

— Слушайся их. Вы все заинтересованы в слаженной работе, как единый часовой механизм. Не отходи…

Гнома перебил хриплый голос коренастого мужчины, оглядывавшего меня очень уж неприязненно:

— Никаких слез, соплей и истерик с требованиями перерыва, — выдохнул он и добавил: — Я не нянька! Лучше бы с мамкой поехала.

Раздали похабные смешки.

— С кем ей ехать не твоего ума дела, — парировал Селти. — В дорогу!

Вот и все напутствие.

Меня, как пушинку, усадили в повозку, заставленную сундуками и накрытую шкурами. Мужчины вскочили на коней… — и уже через десять минут мы мчались по дороге за городом.

«Три дня с ребятами Селти — то еще испытание. Тряска, спешка и движение от рассвета до заката», — живо вспомнились слова госпожи Ульны. Но теперь я поняла, что она имела в виду.

Кони, скачущих впереди телеги всадников, поднимали столбы пыли. И уже через десять минут меня покрывала пыль с ног до головы. Повозка тряслась, подскакивала, грохотала. А я сидела на покрывале в узком проходе и с ужасом представляла, как просижу вот так, поджав ноги, весь день! Повозка была очень добротной, поэтому всадники не сбавляли скорости даже на плохой дороге. Моя голова ходила ходуном, зуб на зуб не попадал, дышать невозможно, но все же я была счастлива, что долгий путь проделываю не одна.

К вечеру я окончательно прочувствовала, что значит поездка с «ребятами Селти». День верхом и им давался тяжело, а мне и подавно. Всю дорогу они были напряжены, оглядывались по сторонам, следили за подозрительными людьми. Я же. свернувшись калачиком, лежала, положив голову на руку и сумку с платьем. Мягкое место невыносимо пекло, и воображение рисовало на ягодицах кровавые мозоли. Еще поясница ныла как у дряхлой старухи.

Весь день мы двигались без перерыва, не перекусывая и даже не отлучаясь по нужде.

Мне было плохо, и прежде, еще два дня назад, я бы не выдержала столь сурового испытания. Но после всего, что со мной приключилось, научилась ценить безопасность. Тем более что мои грозные спутники, убедившись, что стонать и ныть я не собираюсь, успокоились и перестали на меня недобро коситься.