Швейцарец - Злотников Роман - Страница 13
- Предыдущая
- 13/17
- Следующая
– Как вы себя чувствуете?
– Х-х-хр-ыхху-ых… – просипел Алекс и запнулся. В горле как будто шар надули. Горячий. И шершавый. Вернее, даже не просто шершавый, а вообще с шипами, которые вонзились в стенки горла. Так что слова через глотку уже не протискивались. Только какие-то невнятные звуки.
– Молчите. Я вижу, вы совсем больны. С утра я пошлю за доктором. А пока вот глотните. Не волнуйтесь – это травяной настой. Меня научила делать его моя мать, и с того момента я давала его всем своим племянникам и племянницам. Особенной пользы он, конечно, не принесет, но горлу станет легче, – и она поднесла к его губам глиняную чашку с настоем, другой рукой аккуратно приподняв голову. Алекс сделал пару глотков и обессилено откинулся на подушку. Женщина поставила чашку на столик, стоявший у кровати, и, сложив руки на коленях, уставилась на него требовательным взглядом. В этот момент она очень напомнила Алексу маму Дитриха, хотя внешне они отличались довольно заметно. А вот на самого Дитриха она была чем-то неуловимо похожа.
– Я понимаю, что вы больны и обессилены, а также то, что не можете ответить, но мне необходимо задать вам один вопрос. Ответить на него можете жестом. – Она сделала короткую паузу, видимо, вопрос, который эта женщина собиралась задать, был для нее очень важен, а затем спросила: – Вы сын Карла?
Алекс замер. Сын Карла? Какого Карла? Парень недоуменно замер, а в следующее мгновение его пронзила догадка… А что, если того Карла на фотографии? Но он же умер больше ста лет назад. Или… Значит… Черт! Все эти несоответствия и странности, которые он заметил по пути… Похоже – да, это все объясняет. Да что там говорить – он уже по дороге понял, что и пропажа мотоцикла, и снег на дороге, и темнота в деревне вполне могут быть объяснены одним-единственным допущением. Фантастичным, да, но одним. То есть каждому по отдельности можно было бы, вероятно, найти и куда менее фантастические объяснения, но вот всем вместе… Понял, но тем не менее продолжал гнать от себя эту мысль. Потому что такого просто не может быть. Это ж не фильм и не фантастический роман. Это жизнь! А в жизни нет места фантастике… Да и не нужно это ему. У него и так все хорошо. Ну почти… А будет – полностью. Так что спаси его бог от подобного приключения! И вот, похоже, он в него все-таки вляпался… Алекс с еле слышным стоном прикрыл глаза. Ну за что ему это?!
– Я так и думала! – Голос женщины звучал удовлетворенно. Похоже, она приняла движение его век за знак согласия. – Рада видеть тебя в доме твоего деда, Alexander. Я Марта, твоя тетя…
Глава 4
– Все-таки уезжаешь?
Алекс пожал плечами и, улыбнувшись, обнял тетушку за плечи.
– Тетя Марта, мне здесь было очень хорошо, но ты же понимаешь, что мне надо как-то устраиваться на родине отца. А оставшись здесь, в деревне, я не смогу найти применение своим знаниям.
Фрау Марта вздохнула.
– Все понимаю, но все равно жаль тебя отпускать. Ты там не забывай старушку, приезжай навещать…
С «вживанием в новый мир», как это, вероятно, можно назвать, у Алекса все сложилось как нельзя лучше. Причем случилось сие практически без всякого его участия. И это было хорошо. Потому что, займись он этим лично, точно накосячил бы по полной. А так… В голове тетушки Марты удачно сложились ее любовь к «карапузу Карлу», которого она немало понянчила в детстве, поскольку была аж на тринадцать лет старше братика, отдаленное сходство между ним и Алексом, замеченное еще прадедом Дитриха в оставленном им времени, а также обнаружившиеся на парне джинсы «Levi’s», на лейбле которых удалось разглядеть надпись «San Francisco». Ну и посеянное им где-то портмоне с документами вкупе с разбитым мобильником также внесло свою вескую лепту. Ну то есть наоборот, их полное отсутствие… Так что он был идентифицирован как «сын брата, уехавшего в Америку» еще до того, как пришел в сознание. После чего любые факты, противоречащие данному выводу, сразу же стали для тетушки неважными и незначительными, а вот те, которые в него укладывались, еще сильнее укрепляли тетушкину уверенность в его правильности. Например, доллары пресловутого «начального комплекта», завалявшиеся в его внутреннем кармане, тетушка восприняла как важное подтверждение своей правоты, а вот всякая евромелочь, найденная в кармане джинсов (налички он с собой почти не носил, да и та по большей части осталась в утерянном портмоне с документами), была принята ею за какие-то восточноевропейские деньги и на этом основании признана не заслуживающей внимания. Этих новых стран на руинах рухнувших всего несколько лет назад четырех великих империй образовалась целая туча. От Польши и Финляндии и до Чехословакии с Албанией. И теперь все они пыжились друг перед другом кто во что горазд, принимая всякие шумные воззвания, устанавливая и перекраивая границы и выпуская собственные деньги, большинство из которых обесценивалась в десятки, а то и сотни, и тысячи раз чуть ли не за первый же год обращения. И что теперь, все их помнить? Так что тетушка довольно быстро и практически без его помощи (поскольку Алекс из-за больного горла в тот момент и слова был не способен из себя выдавить) сложила в голове некую непротиворечивую картину, которую довела до окружающих. А поскольку ее авторитет в данном конкретном месте, как Алексу стало ясно чуть позже, был практически непререкаем, все остальные эту картину приняли. По привычке. Потому что последние идиоты, решавшиеся спорить с фрау Мартой, покинули этот дом еще года четыре назад… Окончательно же сомнения на его счет (если они у нее, конечно, еще были) были развеяны после того, как тетушка принесла ему уже знакомую по предыдущему посещению этого дома фотографию и, указав на того самого пухлощекого карапуза, сообщила:
– Вот это твой отец.
Алекс, к тому моменту уже оклемавшийся настолько, что мог выдавить из себя несколько слов, скорчил подобающую моменту умилительную рожу и, повинуясь внезапному желанию, ткнул пальцем в изображенное семейство и прохрипел:
– А это дядюшки Вильгельм, Йохан, тетушка Эльза, вы, тетушка Марта, дядя Гюнтер и тетя Эстер, так? Отец мне рассказывал про это фото.
– Ах, Алекс… – тетушка Марта прослезилась и притянула его голову к груди. – Если бы даже у меня и были бы хоть какие-то сомнения в твоем отношении, то сейчас от них точно бы ничего не осталось.
Выздоравливал он довольно быстро. Возможно, вследствие молодости и крепкого организма. А может, из-за того, что сочетание современной фармакологии с дедовскими приемами типа банок, горчичников и паровой ингаляции над вареной картошкой, которые прописал ему местный доктор, вызванный из Альтдорфа на следующий день после столь эпического появления «племянника из Америки» в доме своих предков, неожиданно оказалось суперэффективным. Так что уже через четыре дня горло прошло настолько, что он начал говорить. Сначала пару слов, затем пару предложений. Впрочем, пользовался Алекс этими возможностями не слишком часто. Потому что в его положении самым умным было молчать и слушать… А еще через три дня тетушка Марта наконец разрешила вставать с кровати и самостоятельно оправляться в ночной горшок. Ну не было здесь теплых туалетов, не было! А на улицу она ему выходить категорически не разрешила… И именно с этого момента у Алекса начались самые тяжелые проблемы. Потому что тетушку интересовало все – кто мама Алекса, где они жили, кем устроился в Америке «малыш Карл», есть ли у него еще дети, где Алекс учился и еще тысячи разных вопросов. А ответить на них, как вы понимаете, ему было совершенно нечего. Нет, кое-какую версию своей жизненной истории он, пока лежал с больным горлом, успел придумать, но, как выяснилось, придуманного оказалось совершенно недостаточно. Ну вот скажите на милость, как современному человеку предусмотреть вопрос: в какой храм они ходят по воскресеньям и как зовут пастора? Или сколько стоит мясо и зелень в ближайших лавках? И вообще, в каком районе Чикаго они живут? Алекс с трудом вспомнил, что вроде как почти в любом американском городе обязательно есть Даунтаун. Так и ответил. Но это же надо было сделать с налету! Слава богу, его регулярную заторможенность при неожиданных для него вопросах пока списывали на последствия болезни и то, что он – американец. То есть его родной язык – английский, а немецкий он после того, как выпорхнул, так сказать, из семьи, успел основательно подзабыть. Вот и тормозит, переходя на немецкий… На это работало еще и то, что как произношение отдельных слов, так и сам словарный запас за те почти сто лет, разделявшие нынешнее время и год, из которого он сюда попал, заметно изменились. То есть, несмотря на то что парень последние несколько лет прожил в Австрии, здесь его немецкий воспринимался именно как речь иностранца… К счастью, после нескольких попыток он сумел-таки отыскать отличный способ на время отключать тетушкино любопытство. Как выяснилось, для этого достаточно было задать тетушке какой-нибудь вопрос о родственниках. Или о деревенской жизни. После чего сразу же начиналась многочасовая лекция о том, кто кому родня, кто на ком женился, кто куда переехал и кто чем теперь занимается. Со всеми многочисленными подробностями типа семейных скандалов, вмешательства родственников и всяких тяжких последствий типа синяков или даже разбитой посуды и сгоревшего овина. Да-да, в нынешнее время посуда и уж тем более овин в табели о рангах стояли куда выше не то что синяков, но даже и выбитых зубов, и сломанных рук и ног. На новое имущество ведь деньги тратить нужно будет, а синяки да зубы – люди вон без ноги или глаза живут, и ничего, не то чтобы и бедствуют… Парень диву давался от того, какой объем сведений об окружающих удавалось аккумулировать тетушке. Никакие КГБ или там гестапо и рядом не стояли. А уж взять ее личные навыки добывания информации… Имел он как-то «удовольствие» наблюдать, как тетушка буквально выпотрошила племянника, отъехавшего по делам на пару дней. Все выложил – от того, где и на что потратил деньги, причем с точностью до последнего сантима [20], и до того, сколько раз поменял портянки. Ага-ага, и здесь, в Швейцарии, они сейчас тоже вполне были в ходу… Так что займись тетушка им вплотную – он бы и пары минут не продержался!
- Предыдущая
- 13/17
- Следующая