Инквизитор. Хроники последнего бастиона (СИ) - Бурмистров Денис Евгеньевич - Страница 19

Он бросил взгляд через плечо на своих спутников и начал неспешный путь вниз. Скитор и Максимилиан последовали за ним.

Вскоре дыра, сквозь которую они прошли, превратилась в маленькое пятнышко, а камень стен сменила земля. Таронский поежился от холода, который проникал даже сквозь толстую кожу инквизиторского плаща. Впереди шел Страж, из-за чьей широкой спины было мало что видно, рядом сопел Скитор с поднятой вверх лампой. Свет лампы выхватывал участки потолка со жгутами торчащих корней. Ход был выкопан мастерски, нигде ничего не осыпалось, через каждые несколько шагов потолок удерживали толстые подпорки. Возможно, не обошлось без магии. С другой стороны, ход не мог быть долговременным, проникающая сюда дождевая вода рано или поздно обрушила бы размоченную землю. Возможно ли, что ход выкопали для чего-то конкретного? Чтобы после использования заделать вход в стене досками? Возможно, это и не ход вовсе, а подкоп. Куда же тогда здесь может идти подкоп?

По-видимому, те же мысли заботили и Смотрящего, потому как лампа в его руках вдруг качнулась, Скитор повернул голову к Инквизитору. В полумраке его лицо выглядело озадаченным.

– Милсдарь Рэкис, эдак ежели мы под кладбищем пройдем, то аккурат в Портовый квартал выйдем.

– Я даже догадываюсь, куда именно мы выйдем, – мрачно добавил инквизитор, разжав тонкие губы.

Призрачный свет трепещущего огонька, танцующего на масляном фитиле, превратил лицо Рэкиса в подобие жуткой маски, с черными дырами теней на месте впавших глаз, со слишком четким, похожим на трещину, шрамом через левую щеку, с узкой прорезью рта. На гладко выбритой голове видны следы недавней драки на базаре – ссадины и царапины. Скитор лишь еле заметно покачал головой – это дело порядком поизносило инквизитора третьей ступени Таронского.

Некоторое время шли молча, буквально кожей ощущая давление земли над головой. Наконец Страж выдохнул:

– Вижу лестницу.

Деревянная лестница с перетянутыми кожаными ремешками перекладинами, стояла прислоненная к земляной стене. А наверху, в разрытом потолке, виднелись толстые распилы фундамента.

«Мы, брошенные Империей умирать на гниющих и зловонных камнях Мертвого Материка, возвращались. Мы, изгои и иноверцы; мы, чьим именем матери по ночам пугают своих детей; мы, кого посчитали поверженными и уничтоженными. Мы те, кого сейчас называют темными. Мы выжили. И мы идем забирать то, что принадлежит нам по праву – Арден.

Когда Великие Шаманы, сосланные некогда на Мертвый Материк, вернулись домой с армией нежити, никто из нас тогда не знал, чем закончится предстоящая война. Да и не ради жизни велась та война, а ради мести. Тогда не было еще ни Темного Совета, ни Стоунгардского Серпа, ни светлых с темными. Была Империя с Единой Церковью, и была армада магических каменных кораблей, обломков черных скал Мертвого Материка, на которых, сдерживаемые магией шаманов, шли на штурм Ардена полчища чудовищ. И, когда сапог изгоя ступил на мелкий песок Северного побережья, волшебные удила были рассеяны, кидая в бой, словно стрелу из изнывающего от долгого натяжения лука, призванных существ.

Мы все знаем, чем закончилась та война. Закончилась страшно, нелепо, необратимо. Ее последствия мы ощутили сполна, когда вынуждены были брести, теряя людей, сквозь Мертвые земли.

Поход мести превратился в путь самоуничтожения. Шаманы, которые должны были после финального боя вернуть нечисть в небытие, погибли. И мы, последние из выживших бунтарей, остались одни, запертые на маленьком клочке суши, на острове подле северного берега Ардена. Закрытое общество, похоронившие самих себя.

С того времени многое было переосмыслено. Было принято много решений, изменивших нашу жизнь. Был провозглашен «Эдикт Тьмы», ставший укладом нашей жизни.

Вы спрашиваете почему «Тьма»? Легионы Императора шли на беззащитные деревни язычников под стягами Света. Инквизиция предавала еретиков очищающему Свету – огню. Клирики Церкви Света Единого призывали идти дорогой «добра и света», обманывая прихожан и нарушая свои же заповеди. Если все это Свет, то мы не хотим оказаться под его лучами. И тогда мы выбрали Тьму. Как альтернативу, как новые горизонты, как новую свободу.

Да, мы знаем, что нет более той Империи, нет больше тех инквизиторов и клириков. Ужасной ценой, но мы победили. Пусть Арден превратился в черную пустыню, пусть некогда прекрасные города стали уродливыми клыками разрушенных башен, торчащими в багровое небо, но вот только это не наша земля и не наши города. Нам предстоит начать все заново.

Со временем наш остров стал тесен нам, словно старая шкура змее. Тогда мы приняли решение попробовать вернуться сюда, на материк. Но приняли бы вы нас? Нет. В вас все еще живет наследие того Света, начавшего войну с беззащитными иноверцами.

Поэтому мы послали лазутчиков – Темные Лезвия. Они должны разведать обстановку, подготовить почву для нашего возвращения. Да, мы возвращаемся, хотите вы того или нет. И мы отвоюем свою землю назад, у вас или у нежити, все равно. Мы, некогда парии среди живых, но теперь поднимающие голову, движущиеся разрастающимся потоком, что сметет вас. Мы, идущие единственно верным путем…".

Огромный каменный алтарь лежал на боку, примяв изрезанной, покрытой засохшими бурыми подтеками поверхностью сваленные кучей тряпки. Рядом сопел Глава Стражи, придерживая раскрытую крышку люка уходящего вниз лаза. Из дыры в полу, скрипя перекладинами лестницы, вылез Таронский с готовой вот-вот погаснуть масляной лампой. За ним – осторожный Скитор с маленьким арбалетом в руке.

– Ну и тяжелая эта колода, – посетовал Исидор, опуская на место крышку. – Думал уже и не подниму, аж в пояснице заломило.

– Я больше боялся, что лестница не выдержит, – глухо откликнулся инквизитор, обходя комнату по кругу.

Они оказались в обширном подвале, из которого наверх, к прикрытой двери, шли гранитные ступени. Вдоль стен располагались аккуратно сколоченные стеллажи с приторно пахнущими травами холщевыми мешочками. Тут же – бечева с несколькими вялеными рыбешками. В углу расположилась большая дубовая бочка с торчащим краешком пробки. Несколько запыленных бутылок узнаваемой формы элисинаумской выдувки – пузатые, с тонким длинным горлышком. Обычно, в таких хранили вино или яблочный уксус.

Но при взгляде на стол, вытянувшийся вдоль дальней от входа стены, весь уют домашнего подпола как рукой снимало. Некогда используемый под хозяйственные нужды, нынче стол служил совсем иным целям.

Таронский остановился между опрокинутым алтарем и столом. Под сапогами хрустнула раздавленная стеклянная реторта. Перед глазами словно взмахнули дымчатым палантином, видения пережитых когда-то событий вновь всплыли в памяти.

Он совсем недавно был здесь, в этой комнате. Это место жертвоприношения, в котором обвиняют Кортеса.

Грохот вышибаемой двери. Удушливый пар в лицо, резкий звук сорвавшейся тетивы ловушки. Боец-экзекутор, роняя кинжалы, падает с пробитой шеей вниз по каменным ступеням. Перепрыгивая через товарища, в подвал влетают три дюжих молодца, хищно озираясь. И застывают на месте, пораженные отвращением и страхом.

Вслед за ними в подвал спускаются инквизиторы в длинных кожаных плащах. Среди них и он, Максимилиан Таронский, держащий перед собой заговоренный камень-«ищейку».

Залитый кровью алтарь – большой валун посередине комнаты, на котором еще хрипит, извивается тоненькое тельце с раскрытой в страшном зеве грудью. Песочные часы рядом. И стеклянный лабиринт трубочек и колб на столе у дальней стены, в середине которого, в извивающихся струях тумана, слабо бьется маленькое сердце.

Один из инквизиторов касаются пожелтевших листов старого фолианта, раскрытого на главе «Призыв демона». Он отбрасывает капюшон и склоняет гладко выбритую голову над книгой, читая. Потом распрямляется, скользя взглядом по расклеенным над столом схемам, рисункам, гравюрам.