Фея и лорд кошмаров (СИ) - Змеевская Анна - Страница 19

Мэйр только отмахнулась:

— Тебе не за что просить прощения. Просто постарайся смириться с мыслью, что есть только ты. Собери себя в одно целое.

Несколько заторможено, но Себастьян кивнул. Если для того, чтобы не представлять больше опасности для Мэйр и не видеть её такой… измотанной после общения с собой, нужно избавиться от монстра — он готов попробовать. Даже если придется вновь столкнуться с кошмарами прошлого. В любом случае, тот тёмный период его жизни никогда уже не вернется — Родерик мертв, а вместе с ним и тот деревенский мальчик. Прежний Себастьян.

— Постараюсь.

Когда Мэйр ушла, на прощание попросив всё же не увлекаться чужими заклинаниями («Отстань уже от грёбаной двери, всеми богами молю!»), Себастьян, недолго думая, принялся за изучение «Истории магии». Сам не знал почему, просто внезапно стало интересно. Особенно раздел про менталистов — в самом деле, не читать же про некромантов и их жуткие эксперименты над людьми, живыми и мертвыми? Хотя кое-что о слугах Хладной выцепить всё же успел — согласно информации, некросов ментальная магия почти не берет, а уж поджечь им мозги вовсе практически невозможно.

«С некромантами не ссориться», — сделал он себе пометку и отложил книгу в сторону.

Нужно было всерьез поразмышлять над тем, что делать с монстром в его голове. Как там говорила Мэйр — смириться, что они одно целое, и научиться жить с тем, что он натворил.

Воспоминания о том дне — первое число месяца Левис — навалились быстро. Себастьян будто бы снова ощутил холод, совершенно не весенний, услышал шум дождя за окном, почувствовал запах опаленной плоти. Своей собственной, потому что из-за боли в голове запутался в плетениях на очередном артефакте, дернул не за ту нить и ожег руку.

Он всего лишь хотел помощи, а в итоге узнал, сколько стоит. Две тысячи золотом (и аванс в пятьсот) — цена менталиста, готового выполнять любые приказы своих хозяев.

Когда именно внутри проснулось чудовище — когда услышал это, или же когда Родерик заметил его и велел убираться, — Себастьян точно не знал. Только помнил, как поднялась внутри магия, затопила сознание, а голос в голове велел убить отчима, отомстить за всё, что он сделал. За то, что мучил почти год ради горстки золота. И Себастьян уступил, охотно и легко, позволил вгрызться в чужой разум, разлиться по дому темной волной.

Себастьян хотел, чтобы Родерик горел, как он сам несколько минут назад. А вместе с ним и те люди, для которых он был лишь товаром, а вовсе не человеком. Он слышал их мысли, планы на себя, видел их глазами собственное будущее — кровь, смерть, лицо женщины, застегивающей на его руке серебряный браслет. Что ж, не считая загадочной незнакомки, они получили всё, о чём думали. Даже золото свое оставили при себе — монстр заставил их глотать рассыпавшиеся монеты одну за другой.

Когда в дом вернулась Сэра, остановиться он уже не смог. Она просто не выдержала чудовищной силы, обрушившейся на нее; успела только позвать его и Родерика по имени, прежде чем…

Прежде чем его маленькой сестренки не стало.

Ей было всего восемь, и она уж точно не желала ему зла, в отличие от отчима и его денежных друзей.

— Я не мог этого сделать… — прошептал он, уставившись в потолок. Замотал головой, вцепившись в волосы. — Я не мог убить её. Только не её.

«В войне потери среди мирного населения неминуемы», — прозвучала в голове фраза из давно прочитанной книги.

Монстр книг не любил.

За раздумьями о своей личности — о том, кто их них более настоящий, — Себастьян не заметил, как уснул. Просто в один момент провалился в душное марево кошмара — впервые за долгое время красочного, яркого и слишком реального.

Вокруг него снова полыхало пламя, кто-то очень злой снова кричал о смерти, оглушая и заставляя зажимать уши. Бессмысленно — никогда еще не помогало. Себастьян беспомощно огляделся, ища взглядом сестру. Она где-то здесь, в этом доме; быть может, сейчас её удастся…

— Выпусти меня! Выпусти, выпусти! — знакомый голос оглушил, испугал даже; магия потекла в пальцы охотно, как и всегда делала это во время опасности.

— Нет, нет, здесь же Сэра, нельзя…

— Выпусти меня, ну же, зануда!

«Что?»

Себастьян моргнул и увидел перед собой… самого себя, с глазами черными настолько, что не видно даже белков, окруженного тенями и очень, очень злого. Отражение — неправильное, ненастоящее — открывало рот, говоря что-то, но Себастьян, сколько ни силился, не мог услышать. Он протянул руку, то ли желая прогнать, то ли ударить его, но пальцы прошли сквозь пустоту. Зато теперь он смог услышать голос — нет, крик — своего близнеца:

— Проснись! У нас гости!

Себастьян распахнул глаза, на этот раз по-настоящему, и понял, что находится не в кровати, а перед дверью. За которой — он чувствовал это, видел, отчего-то чужими глазами, — уже корчился в предсмертных муках один из охранников.

Очередное «Выпусти!» проорал уже Себастьян, пиная дверь. Охранник, очевидно, услышавший его, потянулся к засову, но не успел — меч прошел через его руку, как сквозь масло.

— Поздно, — прошептал Себастьян, с ужасом наблюдая, как старый кошмар становится реальностью.

«Поздно, — согласился монстр, склонив голову набок. — Но кое-что мы сделать можем. Хочешь?»

«Хочу».

Глава 15

…всё вокруг сияло пронзительной белизной: огромная круглая луна в темном небе, заснеженная прогалина, стволы голых деревьев; волосы девушки, чуть заметно отливающие зеленцой, её острое лицо, длинноносое и красногубое; опушка на капюшоне светлого плаща; тонкие руки, держащие ручку плетеной корзинки…

…девушка прошла к менгирам — нагромождению камней чуть не в два её роста — и плюхнула корзину на грубо вытесанную каменную плиту дольмена. Но не ушла, замерла на месте, разглядывая содержимое корзины со странной смесью брезгливости и сожаления.

— Уродина, — выдохнула она. — Была бы ты немного посветлее… Может, тогда бы я тебя оставила. А с такой рожей на что ты мне годна?..

Мэйр заглянула в корзину, уже зная, что там увидит — чернявого младенчика с жуткими горящими глазами, крепко спеленатого и закутанного в толстое одеяльце так, что видать лишь толстощекое, лупоглазое личико да вихор черных волос надо лбом.

Девушке не следовало так закутывать ребенка — ведь она хотела, чтобы тот замерз до смерти…

Девушка ушла, ни разу не оглянувшись.

…зловещая темная фигура запятнала белизну платановой рощи. Незнакомец, закутанный в черное с головы до ног, склонился над дольменом и долго разглядывал корзинку — точнее, то, что в ней.

— Впрямь уродина. Но забавная, — хмыкнул он. И протянул руки к ребенку.

Мэйр беспокойно дернулась, рванула к стрёмному мужику… и проснулась.

Она всегда просыпалась на одном и том же моменте этого сна, гадкого и чересчур подробного.

— Опять твои фокусы? — хрипло осведомилась она, садясь на постели и грозя кулаком — для проформы, ничуть не рассчитывая, будто Неметон увидит и оценит этот грозный жест в сторону зашторенного окна. — Пущу на дровишки!

Неметон не откликнулся, изображая глубокую дрему. Сердито качая головой, Мэйр выбралась из одеяла — она в него вечно куталась как в кокон, даже когда холодно и не было, — наспех оделась и поплелась вниз. Времени было чуть больше трех утра, но сон после эдакой пакости не шёл; так хоть не ворочаться, а согреть чайник и уничтожить часть запасенных на утро сладостей.

Увы, амулет на груди согрелся куда раньше чайника.

Уилл был немногословен и не шибко изящен в выражениях:

«Трижды долбаное чудище славно поразвлеклось и ждет тебя».

— Рада за него, — выдохнула Мэйр тоскливо, стиснув камешек в кулаке. — Эх, плакали мои сладости.

Выскакивать на улицу в одних штанах и тонкой рубашке оказалось не слишком хорошей идеей — всё-таки уже не лето. Благо портал у Мэйр был свой, стационарный, влетевший в кучу золота, но неизменно полезный.

— Ну, гад белобрысый, — ворчала она себе под нос, зябко ежась и настраиваясь на портал столичной лечебницы, — если ты расхреначил-таки дверь, то я тебе искренне не завидую…