Лунные танцы - Воронцова Наталья - Страница 22

У самой Анны, как с удивлением узнала Лера, тоже все складывалось в жизни не так гладко и легко, как казалось однокурсникам. Слухи о многочисленных влиятельных поклонниках и авантюрных приключениях, как выяснилось, она распускала сама, благо внешность и жизненный опыт вполне позволяли это делать. «Чтобы не доставали» — так она объяснила это подруге. Рано закаленная жизнью, Анна здорово помогала абсолютно беспомощной в бытовых вопросах Лере сражаться с разнообразными трудностями. Так однажды, когда ночью в Лерином общежитии прорвало трубу, она примчалась с другого конца Москвы, непонятно как отыскала сантехников, уборщицу и сама принимала в устранении последствий потопа самое деятельное участие. Периодически она подкидывала Лере переводы за неплохие гонорары, приглашала в банк, где работала, — переводить на конференциях, сопровождать иностранцев…

У Анны было сказочное, с точки зрения ее знакомых, детство. Она росла в окружении всех материальных благ, которые мог позволить себе крупный партийный функционер советской эпохи. У нее были репетиторы по английскому и французскому, мама водила дочь в школу бальных танцев, Анна много занималась музыкой. Одета девочка всегда была как куколка — мать уже тогда заказывала одежду по лучшим иностранным каталогам. В доме всегда были уборщица и кухарка. Каждое лето они с матерью ездили отдыхать на юг. В одной из лучших московских школ у Анны было привилегированное положение… В блестящем будущем умненькой, талантливой девочки из респектабельной семьи никто не сомневался.

Большую часть времени, после того как беспокойство за мать отступило, Анна проводила на работе: вкалывала референтом руководителя крупного банка, поэтому и в институте появляться ей было особо некогда. В остальном, как и Лера, она жила одиноко и замкнуто, переживая не только развод матери с отцом, но и свое личное горе. Сдержанная и скрытная, Анна долго не рассказывала о нем даже Лере, хотя они общались уже давно и стали близкими подругами. Однажды вечером после занятий они сидели на диване у Анны дома и болтали. Лера в этот день со смехом рассказывала подруге какую-то институтскую историю про туповатого преподавателя, забавно жестикулируя и гримасничая. Внезапно Анна всхлипнула и прошептала:

— Боже мой, как ты на нее похожа! — и разрыдалась. Лера впервые видела свою подругу в таком состоянии.

— Что, что случилось? — испугалась она.

Анна покачала головой, взяла себя в руки и быстро закурила. Еще минуту она колебалась.

— Знаешь, я давно собиралась тебе рассказать, но все как-то не получалось. Я вообще предпочитаю не вспоминать эту историю. — Анна снова всхлипнула.

Лера обняла подругу и погладила ее по голове:

— Ты только успокойся, можешь рассказать потом… Можешь вообще не рассказывать, если тебе больно.

Но Анна решительно замотала головой:

— Нет, сейчас! Сколько времени уже можно молчать об этом!

Она прикрыла дверь в комнату, присела на корточки у тумбочки и долго-долго перебирала в ящиках какие-то вещи. Потом вытащила большую фотографию, вероятно сначала разорванную пополам, а потом аккуратно склеенную скотчем, и протянула ее Лере. С фотографии на Леру с вызовом смотрела кудрявая девчонка с огромными блестящими глазами, похожая одновременно на ангелочка и на чертенка. Нет, все-таки на чертенка больше: что-то влекуще-порочное было в этом еще детском лице и — совершенно бесшабашное.

— Кто это? — спросила Лера удивленно.

Анна глубоко затянулась, потом выдохнула дым и затушила сигарету.

— C’est Gala, — сказала она по-французски и снова закурила.

И второй раз в этой странной семье Лера получила порцию неожиданных откровений. Оказалось, что Анна и Гала познакомились, когда им обеим было по двенадцать лет. Гала была дочерью известного востоковеда Василия Андреева. Вообще-то ее назвали Галина, в честь матери Андреева, но жена Василия терпеть не могла это имя и с младенчества называла дочь на французский манер — только Галá. Так постепенно к этому привыкли и все окружающие. Гала с родителями долгое время жила в Египте, потом где-то на Ближнем Востоке, говорила по-арабски лучше, чем по-русски, и имела весьма приблизительное представление о жизни в Москве. Поэтому по приезде в Россию, где Андреевы планировали прожить какое-то время, ее и познакомили с Анной, чтобы девочка из хорошей семьи их давних друзей помогла Гале войти в незнакомую жизнь. Файнберг помог Андрееву устроить дочь в ту же элитную школу, где училась Анна.

Мать тогда сказала Анне, что теперь она ответственна за эту девочку, и Анна была горда этим безмерно! Они ходили в один класс, Анна помогала Гале делать домашние задания. Уроки и занятия не сильно интересовали Галу, — она уже тогда мечтала о кругосветных странствиях, горячих южных мужчинах и приключениях. Она была очень хорошенькой, озорной, совершенно испорченной ранним прочтением любовных романов, и у нее было очень живое воображение. Поскольку Андреев с женой, вопреки намерениям осесть в Москве, продолжали пропадать в командировках, получилось, что Гала большую часть времени жила у Файнбергов. Девочки вместе ходили в школу, гуляли, спали в одной постели, заботились друг о друге. Их трогательная дружба умиляла и радовала окружающих.

— Я не могу точно сказать тебе, как и когда у нас сложились такие отношения. Сначала мы просто вместе играли, потом… как-то неожиданно поняли, что любим друг друга. — Анна выразительно посмотрела на Леру, наблюдая за ее реакцией. — Это, наверно, странно для таких маленьких девочек. Наверно, и тебе в это поверить трудно… Но это была настоящая любовь! Мы как будто все время играли в свою игру, говорили на тайном, непонятном никому, кроме нас, языке. Я была для нее рыцарем, трубадуром, а она — моей Прекрасной Дамой. Я же тоже была с детства испорчена любовной литературой — мама много всего читала… Родители были счастливы, что мы все время вместе и не отвлекаем их от важных взрослых проблем. К тому же, дружа со мной, разбойница Гала начала хорошо учиться, освоила заново русский язык, стала прилежной и внешне довольно спокойной девочкой. Мама себе этого, кстати, до сих пор простить не может. — Анна с грустью посмотрела в сторону закрытой двери. — В общем, в шестнадцать лет я уже знала все о любви, страсти и нежности. Больше, чем все они, — Анна опять указала глазами на дверь, — за свою долгую жизнь. Или мне так казалось тогда?

Мы с Галой перечитали все доступные нам дома великие любовные и приключенческие романы и поэмы, вечерами мы вот так же сидели, как сейчас с тобой, она читала вслух на арабском и тут же переводила мне Омара Хайяма или из суфиев… Ты представить себе не можешь, какие это были замечательные дни! Я уже тогда понимала, как мне не хочется взрослеть! Вся Вселенная лежала перед нами на ладони! Нам не нужен был никто, кроме нас самих. Мы были не просто частью мира, мы были — миром! Гала была частью меня, такой же привычной и естественной, как мои руки, ноги, живот. Я наизусть знала все ее родинки, мне казалось, что каждая выемка на ее теле — для того, чтобы я ее обняла, чтобы вошла в нее… Ты понимаешь?

Лера ошарашенно кивнула. Она предполагала, конечно, что у Анны есть какой-то скелет в шкафу, но чтобы такое!

— А что потом? Где же сейчас Гала?

Анна устало откинулась на диване и опять закурила.

— А потом… Шли годы. Мы решили жить вместе. Я думала, что это единственный способ для меня хотя бы ненадолго удержать ее. Она тогда уже начинала засматриваться на мужчин. Они просто сходили от нее с ума! Родители купили Гале двухкомнатную квартиру на Воробьевых горах, чтобы она была совсем самостоятельной и занималась устройством личной жизни. Несчастные, они до последнего момента и не догадывались, что делают вместе два юных создания, когда остаются наедине, какая бурная личная жизнь все эти годы была у их дочери!

В общем, мы решили, что пришло время объявить родителям о наших намерениях. Андреев воспринял известие достаточно спокойно, его вообще, по-моему, ничто не интересовало в жизни, кроме древних рукописей и раскопок. Мой отец, как я теперь понимаю, был вовсю поглощен своим новым романом и мною тоже совершенно не интересовался. А вот наши матери… Это повергло их в шок. Что тут началось! Целая детективная история, Ромео и Джульетта отдыхают! Нас разлучили, стали насильно лечить у именитых психиатров, таскать по экстрасенсам. У меня до сих пор легкий тик на левом глазу после всех этих событий. Безумное было время, но даже тогда — безмерно счастливое! В жизни была цель, каждое мгновение было осмысленным, не то что теперь! Мы, как тайные любовники, ускользали ото всех стражей и бежали навстречу друг другу, чтобы только побыть вместе еще немного. И в этом была такая глубина!