Лунные танцы - Воронцова Наталья - Страница 62

— Ирена, я прошу тебя… Мне плохо, Ирена… — Вознесенский схватился за сердце, оно снова напомнило о себе.

— А будет еще хуже! — завизжала Свенцицкая. — Ты у меня узнаешь, где раки зимуют, если не угомонишься.

Ей до смерти противен был вжавшийся в подушки бледный Вознесенский, который морщился, как от удара, от каждого ее слова.

— Все, до завтра, больной, — бросила Ирена и вышла из палаты. В ее голове созрел новый план действий. Он еще узнает, кто чего стоит в этой истории. И девчонка заплатит сполна!

К Вознесенскому заглянула Любочка:

— Как вы? — И, охнув, подошла к измученному Стасу.

Он жестом показал ей на сердце.

Через минуту в палате был врач, засуетились несколько медсестер.

— Не понимаю, что происходит. Все вроде бы в норме, — бормотал врач, пожимая плечами, — нельзя вам нервничать, нельзя. Отдыхайте.

— А где Лера? — уже засыпая, жалобно спросил Станислав.

— Дома, дома ваша Лера, — успокоила его Люба, — только зря вы ее обидели… Не надо так.

На следующий день с самого утра Свенцицкая позвонила в приемную Вознесенского:

— Леночка, здравствуй!

— Добрый день, Ирена Эдуардовна, — пропела трубка.

— Эта кикимора на месте? — спросила Ирена, имея в виду Леру.

— Нет, болеет. Будет только в следующий понедельник.

— Болеет она, — усмехнулась Свенцицкая, — как же. А подскажи-ка мне, Леночка, на месте ли сегодня Сергей Павлович Гвоздюк?

— Да, Ирена Эдуардовна, — с готовностью сообщила Леночка, — на месте. И будет весь день. Вы хотите приехать побеседовать с ним?

— Да, только по-тихому, чтобы никто не знал. Буду часа через полтора. Закажи мне пропуск, я позвоню снизу, и пусть он сам меня встретит.

— Конечно!

Участие в чужих интригах доставляло Леночке колоссальное удовольствие.

В понедельник Лера вышла на работу, осунувшаяся и бледная. Леночка смотрела на нее искоса, ухмыляясь про себя. Потянулись долгие, монотонные дни. Целую неделю от Вознесенского не было никаких известий. Лера несколько раз звонила в больницу, но ей неизменно сообщали, что Любы на месте нет, а о состоянии здоровья Станислава кому-либо рассказывать запрещено.

Ожидание было похоже на томительный бред. Получить любую информацию о Вознесенском на работе тоже было делом невозможным. Несколько раз кто-то звонил Лере домой и молчал. Ей казалось, что она догадывается, кто это… Иногда Лера понимала, что Станислав звонил в офис и давал Лене какие-то поручения, пару раз секретарша отвозила ему на подпись бумаги. По слухам, в больнице часто бывал Петрин, но ни он, ни Леночка в присутствии Леры никогда не обсуждали состояние здоровья Станислава… Душу грызла глухая и тупая тоска.

Работу Лере в отсутствие Вознесенского давал Петрин. Лера старалась как можно меньше иметь с ним личных контактов, предпочитая передавать бумаги через Леночку, с которой у него были свои отношения. Несколько раз Петрин предлагал подвезти переводчицу вечером до дома на своем «БМВ», но Лера неизменно находила повод отказаться от его предложений. Однажды в офисе произошел из ряда вон выходящий случай.

Лере в тот день пришлось задержаться допоздна со срочными документами. В приемной уже никого не было, приглушенно играло радио. Лере было некуда торопиться, и она, как и до романа с Вознесенским, коротала за работой горькие часы одиночества. К тому же, испытывая напряженное внимание со стороны большинства сотрудников, она старалась не давать ни малейшего повода для досужих разговоров, которых и так было слишком много. Спрос с нее был чрезвычайно строгий. Вдруг противно скрипнула дверь, и в приемную ввалился Петрин. Он был сильно пьян и явно возбужден. Подойдя к столу Леры он с ходу попытался неуклюже обнять девушку.

— Что вам нужно, Андрей Владимирович? — холодно спросила Лера, стряхнув с себя его руки.

— Вообще-то мне было бы больше по душе, если бы ты называла меня Андреем Георгиевичем, — так и тебе привычнее, не правда ли? — Петрин рассмеялся и подмигнул Лере. — Похоже, ты попала в серьезный переплет, девочка. Поедем со мной, может быть, я сумею тебе помочь. Ты мне с самого начала понравилась, недотрога.

Глаза Петрина блестели очень нехорошо, руки были влажными. От него сильно пахло перегаром.

— Что вы позволяете себе, Андрей Владимирович? Вы пьяны? — Лера уже двумя руками пыталась оттолкнуть наваливающегося на нее Петрина.

— Скоро я буду твоим начальником. Знаешь, где будет твой Вознесенский? На сто пятом километре… Очень далеко, отсюда не видно. А ты мне достанешься по наследству, как ближайшему родственнику.

— Немедленно прекратите! Я сейчас вызову охрану!

— Что ж, хорошо! — притворно сдался Петрин и поднял вверх руки. — Ты все решила сама. Только не говори, что я тебя не предупреждал, когда тебе будет очень больно, цыпочка! — И Петрин, покачиваясь, вышел из приемной.

Лера лихорадочно собрала вещи, кое-как закрыла дверь и побежала вниз по лестнице. В это мгновение она поняла совершенно ясно, что дни ее в «Фининвесте» сочтены.

Из дневника Леры

Пишу все реже, оттого что не хватает слов. Иногда настолько извожу себя, думая обо всем, что после наступают изнеможение и апатия. Иногда, наоборот, гоню от себя всякие мысли, нагружаю себя делами. И то и другое помогает плохо. У меня снова появилось ощущение, что я не могу ничего изменить. То есть вообще ничего. Как будто есть выбор, который заранее сделан (мной ли? за меня?), а события просто несутся по известному только им руслу. Можно грести против течения или в сторону. Но далеко ли уплывешь? Или я просто оправдываю таким образом собственную слабость? Я не знаю. Вопросов пока больше, чем ответов. Когда я призываю на помощь остатки разума, все встает на свои места. Я понимаю, что надо еще немного поработать в «Фининвесте», снять квартиру, подыскать другую работу и уйти нормально, без скандалов. Но иногда мне кажется, что у меня так уже не получится. Слишком много всего произошло.

Я бы предпочла, наверное, чтобы мы просто не встречались больше никогда. Ведь это выход, не правда ли? А годы успокаивают память, время лечит… Все уходит как сон. Хотя перед глазами Ню с ее Галой! То, чего я никак не могу понять… Но это исключительный случай.

Вознесенский вышел на работу только через две недели. После болезни лицо его посерело, глаза потухли, на щеках снова пробилась прежняя щетинка, только уже седая. Он производил впечатление человека, который перенес очень серьезную болезнь или смертельно устал от всего на свете.

— Здравствуйте, Станислав Георгиевич! — радостно вскочила из-за стола Леночка.

Лера не осмелилась поднять глаз, только кивнула быстро. Сердце ее колотилось так, как будто в груди заработала вдруг огромная наковальня. Она чувствовала, как в пространстве перед нею аккумулируется непонятная энергия, готовая взорваться вулканом от малейшего движения. Лера замерла.

Проходя мимо, Вознесенский незаметно потрепал ее по плечу. Секундный контакт, а она уже снова вся вскинулась ему в ответ. И все вопросы, которые она мучительно задавала себе в течение последних недель, сами собой растворились, разлетелись, как брызги.

На самом деле ничего не изменилось, и Лера осознала это всей своей истерзанной душой. Гораздо легче было бы не почувствовать ничего или почувствовать ненависть, отторжение, неприятие, но на нее волной нахлынула предательская нежность, и она украдкой взглянула на него. Вознесенскому хватило и доли секунды, чтобы встретиться с ней взглядом. Мгновение, но в нем произошла катастрофа миров, взрыв и рождение новой звезды. Станислав закрыл за собой дверь кабинета. Лера улыбнулась и вернулась к своим делам. Несмотря на полный душевный разброд, в ее сумеречной душе неожиданно ярко просиял солнечный лучик.

На работе Вознесенского ожидали не очень приятные сюрпризы. Выяснилось, что, из-за того что он не смог прилететь в Лондон на решающие переговоры, контракт с англичанами оказался временно заморожен. По крайней мере, именно так объяснил ситуацию Петрин.