Каена (СИ) - Либрем Альма - Страница 38

Рэ мотнул головой. Громадина Тони как раз зло оттолкнул нескольких человек одним только взмахом громадной лапищи, а после обернулся к самому пострадавшему. Он достаточно его ненавидел, чтобы самому не желать выжить, но промолчал, не сказал ни единого злого слова. Может быть, демонстрировал собственную честность и справедливость.

Рэ понял только минут через пять. Тони ждал короткого "спасибо" от спасённого. Не слёзных благодарностей сахарной девицы, они всё-таки в Академии. Но этого короткого, такого простого и быстрого слова...

Не дождался. Парень не проронил и звука. Он только утёр кровь с губ, усмехнулся кривовато, посмотрел на ладонь, на которой появилось теперь несколько алых полос, а после тихо, едва заметно сам себе кивнул. Рэ не грустил о ранах на лице, не думал о том, что должен давно уже рухнуть. Он пошатывался совсем немного, даже слишком мало, как на те повреждения, что были ему нанесены, но не издал ни стона. Словно внезапно у него пропало чувство реальности и боли.

- Если уж хотите его убить, - не умолк Тони, - то можно это сделать лично, а не скопом.

- Моралист! - презрительно фыркнул кто-то ему в лицо. Громадина даже не поморщился - в ответ отвесил подзатыльник, отцовский такой, руководительственный.

Рэ хрипловато рассмеялся. Они все повернулись к нему, пристально смотрели, ждали, пока сам по себе сломается тонкий позвоночник, а парень рухнет на землю и будет биться в конвульсиях.

Он прошёл мимо них, всё ещё тихонько посмеиваясь. И смех не казался истеричным - таким натуральным и правильным, что слушать его было дико.

- Дураки, - прохрипел он, медленно поднимаясь по ступенькам наверх, к своим спальням. - Какие же дураки...

Перед глазами всё стоял Мастер. Он что-то говорил, и Рэ пытался уловить каждое слово, но ничего не мог разобрать.

Он видел его шрамы - эту дивную полузнакомую карту, - протягивал руку, касался чужой ладони и чувствовал мягкость кожи. Так и не решился спросить о том, почему нет шрамов наощупь - не было в тот единственный миг соприкосновения. Если б только Мастер знал о нём всю правду... То - что было бы тогда? Чем бы всё это закончилось? Парень очень сомневался, что чем-нибудь хорошим, если по правде. И не хотел даже и думать об этом сейчас. Слишком уж поздно, однако.

Он тяжело вдохнул и опустился на свою узкую, твёрдую и дико неудобную кровать. Иллюзия давила на сердце, кровь стекала по коже, а он не мог её вытереть.

Он откинулся на подушку и вновь усмехнулся. Эльфийская палица - триумфальная и явно чужая, смертельная для любого, кроме её хозяина, - всё ещё стояла перед глазами, и Рэ всё задавался вопросом, чья она.

Глава десятая

Год 117 правления Каены Первой

Эльфы приходили отовсюду. И никто из них не мог ступить по Пылающему Пути. Никто не мог добраться до нового места, откуда начинается Златая Охота, по привычной дороге. Пылающий Путь сверкал яркими огнями. Пылающий Путь был готов сжечь каждого.

Когда Златая Охота была менее кровожадной, просто ежегодные бега на денежный приз, когда Границы не существовало и вовсе, и брешь не в чем было пробивать, все эльфы могли пройти по Пылающему Пути. Когда начали умирать Вечные, шагали по углям и пламенным камням только Охотники, чтобы подтвердить, что действительно на столь почестное дело идут почестные эльфы. А сейчас, когда на яркие, огненные полосы дороги могли стать только Роларэн, Каена да редкие избранные, по нему из дворца шагала одна королева. Без сопровождения, под охраной одного только волшебства, она переходила с пылающих камней на свой помост и смотрела на толпу, собравшуюся полукругом у места старта Охоты.

Теперь название действительно оправдывалось. Выживает только один. Если выживает. Может, победителя вообще не будет; предыдущие сто пятнадцать раз Королева оставалась единственной, кто получал удовольствие от этой игры. И только однажды, много лет назад, когда Вечный пожертвовал собой ради того, чтобы спасти человека, она проиграла. Почти. Это нельзя было назвать стопроцентным проигрышем, нет, ни за что, ведь она, в конце концов, получила то, что хотела. Он всё равно потом вернулся. И всё равно ушёл. И приходил и уходил столько раз, сколько ему этого хотелось.

Сейчас, Каена знала, он не посмеет ничего изменить. Не посмеет выпустить свою жертву. Охотник, преследуемый которым выиграл, умирает страшной смертью. От него отрекается государство. От него отрекается сама суть всех эльфов. И никто, тем более Вечный, не посмеет так рисковать собственной жизнью. Роларэн никогда не был дураком, и Каена искренне верила - в этот раз он её тоже не посмеет разочаровать.

Жертв было меньше, чем ей бы хотелось. Всего десять. Сколько из них не доехало до дворца, сколько - предпочло выбраться из своей клетки, вырваться из рук стражи и рухнуть прямо на пылающие камни Пути, лишь бы только не надо было сражаться за собственную жизнь после, не надо было выдирать её из чужих цепких пальцев. Ладно бы только Охотников - самой королевы.

Никто не хотел участвовать в Златой Охоте, потому что в ней не побеждали. Потому что Королева Каена никогда не позволит уйти из эльфийского королевства, будь ты хоть сотню раз истинный победитель и лучший в своём деле. Она ведь на то и их повелительница, что научилась за столько лет крепко держать в узде. Шаг влево, шаг вправо - одинаково, даже если по намешенному Каеной пути, рано или поздно их догонит смерть. Королева научила жить с этим. Не бороться. Не пытаться вспомнить о былых достижениях эльфийского королевства.

...Каена выпрямилась. Она гордо стояла на своём помосте, чувствуя, как потрескивали в воздухе невидимые чары. О, эта забытая эльфами мощь, к которой она так привыкла! Она пила её большими глотками солёной крови, мгновение за мгновением поглощала, выпивала до дна каждый бокал, который ей предоставляли. Она выдавливала из них остатки жизни. Она повелевала ими - и что каждый из них мог с нею сделать?

Каене всегда нравилась Златая Охота. Поразительная беспомощность жертв, жажда Охотников убивать. Она наслаждалась зрелищем, пьянела от чужой боли, страха, бесконечного и безграничного азарта, этой пустой беспечности в жажде победить... Но сегодня всё было иначе. Впервые она сама разыграла трагедию, написала для неё идеальный сценарий и ждала мгновения, когда всё встанет на круги своя. Один щелчок белых пальцев, один взмах тонкой руки...

И всё.

- Сегодня великий день, - промолвила она. - Вот уж сколько лет как умер наш король. Вот уж сколько лет Златая Охота приносит кровь на алтарь счастья всего государства. Только один - самый быстрый из избранных эльфов, - сумеет пересечь границу и воспеть нашу великолепную страну перед людьми, этим гадким отродьем. Сегодня каждый из вас попытает счастья и прорвётся сквозь пелену Златых Деревьев!

Толпа загудела. Сгущались сумерки, и каждому из них было страшно - Твари Туманные не будут ждать, пока толпа разойдётся. Это единственная ночь, когда они покидают Златой Лес, но ведь где-то же надо собираться!

А Каена дарила им такой великолепный простор для действия. Столько сладкой крови, столько замечательных яств, словно на большом блюде - пожалуйста, можете впитать столько их силы, сколько вам и вовсе будет угодно!

- Но не каждый добежит до границы, - продолжила Каена. - Сегодня, - она прищурилась, - Охотники покажут, кто из вас и вправду достоин уйти из Златого Леса. Много лет подряд все вы проигрывали - только потому, что королева не может выпустить подобных существ за границы своего правления. Пусть те, кого я сама не сумела должным образом воспитать, не порочат там светлое имя Златого Леса! Охотники, подойдите к своим жертвам. Поставьте им метки. Охотники - вперёд!

Она застыла. С невообразимым удовольствием наблюдала за тем, как дёргались жертвы, когда полоски неразрываемой ткани ложились им на глаза, связывали за спиною запястья. Она упивалась этой картинкой - тем, как в бесконечную беспомощность падали эти глупые и наивные эльфы. Ей бы хотелось увидеть каждый миг их смерти. Это, несомненно, жестоко - но разве к ней самой не были жестокими? Когда называли чудовищем, когда выдавали замуж за эльфийского короля? Чем она так провинилась?