Ледовый материк. Вангол-4 - Прасолов Владимир Георгиевич - Страница 3

– Вот ей на приданое и отдашь этот кошель. Не надо мне, правда. Я ж в тайгу пойду, в родные места, деревню свою восстанавливать буду. Там мне оно незачем. Вот Арчи заберу, Михеич, мне без него никак в тайге, сам понимаешь.

– Хорошо, Кольша, будь по-твоему. Варвара, где картоха?

– Батя, сейчас, огурчики только порежу.

– Не режь, так давай, да груздочков тоже принесть не забудь.

– Хорошо, несу уже.

Когда Варвара вышла, Кольша увидел совсем другую девушку. Из-под белого платка, скрывавшего ее голову, на него смотрели бездонной глубины синие глаза. Иконописный овал лица будто светился. Кольша аж запнулся на полуслове…

Ранним утром Кольша, ведя на коротком поводке Арчи, ушел к Енисею. Там его ждала лодка Михеича и дальний путь. Обернувшись на пригорке, он заметил, как метнулась за плетень девичья фигурка.

«Хорошая она, – подумал Кольша. – Через год вернусь, сосватаю».

Последняя связь Вангола с Красковым по телефону состоялась глубокой ночью, перед самым выходом лодок в поход. Красков сказал, что информация о секретной базе немцев в установленном месте косвенно подтверждена еще из нескольких источников. Более того, подтверждается, что именно там, в так называемой Новой Швабии, ведутся основные технологические разработки немецкого сверхоружия. Командование приказывает выполнить задачу, поставленную группе, любой ценой. Найти и уничтожить. Особое внимание – проекту «Хронос». Объективных данных нет, ясно только, что какое-то сверхсекретное оружие, способное дать огромное техническое и боевое превосходство врагу. Гитлер не жалеет ни средств, ни людей на реализацию проекта. Все держится в непроницаемой тайне. Очень важно, чтобы новейшее оружие не появилось на вооружении у немцев. Ни при каких обстоятельствах. При этом нельзя допустить ни малейшей утечки информации об операции. Время и так упущено, преимущество на стороне врага, поэтому начинать действовать придется незамедлительно. Еще в Москве Красков дал понять Ванголу, что убедить Берию в необходимости рискованной операции стоило большого труда. Генеральный комиссар НКВД несколько раз просматривал его отчеты и план, дал добро, и теперь от результата их действий зависит очень многое. Лаврентий Павлович умел спрашивать о проделанной работе…

Вся группа «Северный ветер» уходила в море на лодке Лузгина, за исключением Макушева. Тот шел во второй, «грузовой» лодке, командиром которой был назначен старший лейтенант Николай Аксенов. Он был из одного учебного отряда с Лузгиным, и они хорошо знали друг друга. Лодку Аксенова несколько «усовершенствовали», добавив емкости для топлива в легком корпусе. Экипаж второй лодки был сокращен до минимума, и Макушев, еще в том походе освоивший специальность торпедиста, практически один находился на вахте в первом торпедном отсеке корабля. Лодки были разных проектов, но практически не отличались по скоростным характеристикам, поэтому было решено разбить весь маршрут на участки и, двигаясь скрытно в подводном положении, не выходя на связь, встречаться в определенных квадратах океана для дозаправки и обмена информацией. В экстренных случаях предусматривался аварийный канал связи в определенное время суток, как правило ночью, во время подзарядки аккумуляторных батарей. Использовать связь в иных случаях категорически запрещалось.

Тихий океан требовал полной тишины в эфире. Он был переполнен японскими авианосцами и военными кораблями, постепенно и неумолимо захватывающими все побережье Азиатского материка. Английские и австралийские колониальные войска терпели сокрушительные поражения и сдавали островные государства одно за другим. Япония была союзником Германии и явным врагом Советского Союза. Мест для захода в порт или пополнения топлива с борта судна практически не существовало. Дизтопливом было заполнено все, что можно было заполнить, сохраняя положительную плавучесть лодок. По расчетам специалистов, топлива должно было хватить. В одну сторону точно.

А вот назад…

В этот поход уходили люди, зная о том, что дороги назад практически нет. Отправленный на две недели раньше в район Новой Гвинеи пароход с запасом топлива, по непроверенным данным, был потоплен или заблокирован в одном из портов островного государства. Надежда была на захват топлива у противника, что было очень сложно. После короткого совещания на эту тему было принято решение о том, что выходить надо немедленно, выполнение задачи любой ценой предполагает невозврат кораблей. Вангол с командирами лодок полагал: есть немецкая база, значит, есть и дизтопливо. Взять его у фрицев – вопрос решаемый на месте, потому – вперед.

Ночью лодки отошли от причала базы без огней и растворились в тумане. Вангол сидел в центральном отсеке и слушал, как спокойно и уверенно Лузгин командует экипажем. Корабль после погружения на двадцать метров лег на курс, и потекла привычная жизнь экипажа подводной лодки с вахтами, проверками работы оборудования, осмотрами…

– Отсек осмотрен, замечаний нет, – зазвучало каждый час в центральном из остальных отсеков корабля.

– Сергей, я подменю гидроакустика, не возражаешь?

– Буду рад, не забыл еще?

– Что ты, очень интересно.

Ванголу действительно было очень интересно наблюдать за подводным миром, частью которого они становились. Именно наблюдать, поскольку он не только слышал, а почти видел то, что улавливал акустический прибор. Чем больше Вангол тренировал свой слух, свою восприимчивость в наушниках, тем четче и яснее видел то, что слышали его уши. Как-то он рассказал об этом командиру лодки Лузгину. Они еще в прошлом походе подружились и теперь запросто общались и по службе и вне службы.

– Вообще на лодках любят шутить, Вангол, но ты не из флотских… То, что ты сказал, правда?

– Да, Сергей, я вижу довольно отчетливо предмет или образование, от которого идет сигнал радара. Рыба это крупная или косяк, судно или затонувшая ржавая баржа на дне. Вообще очень много всего.

– Я верю, Вангол. Это же очень хорошо! Необычно, но, вероятно, такое бывает, раз так оно есть. Да и вообще, у меня один товарищ по училищу, представляешь, Вангол, сквозь стены мог видеть. Никто не верил, а он точно мог. Я сам проверил. Я как-то в казарме дежурным заступил, а он дневальным был. Так вот, в Ленинской комнате бюст Сталина перед знаменем стоял, на тумбе. Я сходил туда и перенес бюст на подоконник, ну чтобы на свету протереть от пыли, а когда за тряпкой пошел, к нему, дневальному, подхожу и спрашиваю:

– Коля, а что вот сейчас в Ленкомнате изменилось? Тот лоб наморщил, затылок почесал и говорит:

– Вы бы, товарищ старшина, на место товарища Сталина вернули, а то он сейчас на плац смотрит, а там наши маршируют, как бы чего не вышло…

Вангол улыбнулся:

– Да, случается и такое.

– Вот и я про это. А то, что у нас на корабле теперь такие «глаза» есть, это же здорово!

Первое всплытие для встречи с лодкой Аксенова было не совсем удачным, сильный шторм не позволил лодкам сблизиться. Обменявшись сигналами о том, что все в порядке, ушли на глубину и продолжили поход.

В конце марта сорок третьего года лодки приблизились к ледовому материку.

Через три месяца пребывания в приюте Кольшу и еще несколько крепких мальчишек перевезли в другое спецподразделение, которое располагалось на берегу полноводной и быстрой реки. Им объяснили, что подростки отобраны для элитного обучения по специальной программе. Они станут в будущем водителями легковых автомобилей, личными поварами, садовниками и другими специалистами, которые затем попадут на работу непосредственно в семьи истинных арийцев. Это для них большая честь и ответственность, утверждали воспитатели.

Жизнь Кольши несколько изменилась. Кормить стали лучше. Отношение воспитателей стало иным, поскольку те уже знали – из этих детей надо вырастить элитных слуг. Кольша обратил внимание на высокую красивую женщину, у нее еще глаза разного цвета. Она часто приходила и беседовала с подростками индивидуально. С ним она еще не встречалась. Она была, наверное, преподавателем и подбирала себе учеников. Почему-то Кольше хотелось, чтобы он попал к ней… Кольша слышал, что большая часть привезенных детей попадает в рабочие группы, где их обучают хорошо работать. Другие попадают в спецлаборатории, откуда никто не возвращался. Ему повезло, он попал сюда, в «элитку», но он сам решит, сколько ему здесь быть.