Вдова мастера теней - Савенко Валентина - Страница 20

Так и не смогла сорвать тот цветок в горах. Отломила черенок. Хотела собрать семена, но цветок был первым. Долго пестовала росток, ждала бутон, и вот он зацвел.

Я, не веря, осторожно коснулась пальцами опушенного шелковистыми волосками листа. У меня получилось! Получилось взять с собой частичку гор и ветра, свободы и ощущения полета…

Меня окутало алое облако. Желание крушить все вокруг проходило медленно, пришлось сесть на пол и подождать, пока ярость окончательно растворится в крови.

Я угадала: день у Элизы выдался нервный. Кевин не захотел в одиночестве мучиться с гостями и представил им Эли, сестру новоявленной вдовы, спрятавшейся от родственников в спальне.

В мой недуг никто не поверил. Но, как выразился Витор, в его семье типичные аристократы.

Все сочувствовали Эли, предлагали визитки своих докторов, надеялись на мое скорое выздоровление. Вежливо хамили. Особенно отличилась тетушка Алистера. Будь на месте сестры я — даже привычка равняться на Эли не остановила бы меня от ответного хамства. Но Элиза смогла удержать лицо. Матушка Кевина даже занервничала и попыталась прорваться ко мне. Пришлось Эли держать и оборону. Сестра победила.

Но завтра нас ждал второй наплыв гостей. Сегодня прибыли самые близкие: тетушка и дядюшка Витора, два дальних кузена с супругами.

Эли надеялась: управляющий поможет — сегодня он вовремя менял темы, когда видел, что она близка к тому, чтобы надеть собеседнику вазу с цветами вместо короны или опрокинуть графин с вином.

На самом деле в голове сестры бродили не столь невинные мысли, но она запретила себе об этом думать.

Иногда мне казалось, что Элиза куда сильнее меня.

Что касается Кевина, Эли он выводил из себя своей надменностью. И заинтересовал. Но все же больше раздражал.

Отголоски чужой ярости пропали, вместе с ними исчезла и бодрость. Оприходовав очередной флакон тоника, я на цыпочках вышла из спальни сестры. Зелье помогло, снова ощутила себя полной сил.

Прежде чем войти в собственную спальню, я проинспектировала коридор и нашла то, что было нужно. Оставив ночник на столике гостиной, незаметно заглянула внутрь.

Витора не видела, но он там был. Псина перебралась ближе к двери и сейчас сидела точно посередине комнаты. Бодро крутила страховидной головой, постукивала тощим хвостом по паркету. В общем, выглядела весьма довольной.

Отличная возможность раз и навсегда разобраться с болью временного мужа. Он меня не видит, возмущение фона спишет на помехи в работе защиты особняка. А то, что потом я буду немного бледнее, чем была, так мужчины обычно не замечают такие мелочи. Это мы, женщины, способны различить дюжину оттенков белой пудры и полсотни цветов красной помады.

…Совершенно некультурно раскрыв рот, я смотрю на вертких ящериц, распушивших над ушками забавные кисточки из перьев. Раскрывших зонтиком золотистые крылья. Выпучивших на меня свои круглые любопытные глазки.

— Что это?! — дружно шепчем мы с Элизой, в едином порыве придвигаясь к золотому чуду.

— Карликовые драконы, — охотно поясняет отец, с теплой улыбкой глядя на наши счастливые лица.

— Вы слишком маленькие, детям нельзя их заводить. — Мама, напротив, сердита: мы, дружно завизжавшие от восторга и повисшие на невысокой ограде загона, испортили облик почтенного семейства на прогулке.

— Их можно заводить с восемнадцати лет, — подсластил горькую пилюлю отец. И, лукаво подмигнув: — Окончите институт с приличным табелем успеваемости — подарю.

Мама сердито косится на отца. А мы с Эли повисаем на его шее…

…Выпускной бал. Трибуна ректора. Мы, лучшие ученицы, выстроившиеся на сцене. Счастливые лица родителей. Скоро начнется новая жизнь! Мы уже можем считать себя взрослыми, образованными элтинами!..

Серая дымка втянулась в грудь. Никогда не думала, что ощущать чужую душевную боль настолько паршиво. Словно тебя выворачивают наизнанку, старательно вытряхивают, точно старый пыльный ковер, и завязывают морским узлом. Я не первый раз развоплощала эту эмоцию, но столь насыщенной до сих пор не попадалось.

Сейчас бы мне не повредило то самое чувство знания, которое иногда появлялось после развоплощения эмоций и позволяло понять, что стало их причиной. Я прислушалась к себе — ничего.

— Если вы ждете, пока я уйду, вынужден вас расстроить: я намерен поговорить! — донеслось из спальни.

— Может, я жду, пока вы уснете, чтобы овдоветь окончательно! — кровожадно пробурчала себе под нос и, забрав ночник, вошла.

Некоторое время Витор, расположившийся в кресле у кровати, с интересом разглядывал мою ношу, потом экспертно сообщил, серьезно и совершенно спокойно:

— Слишком легкий! Даже оглушить не выйдет. А вот цветочек вполне себе симпатичный. Я польщен. Где взяли? В вазе в коридоре?

Пока я с недоумением переводила взгляд с ночника и забытой мною веточки фрезии, конфискованной действительно из вазы в коридоре, на Алистера, он окончательно убедил меня в том, что полный… аристократ в его семье не только Кевин:

— Разве только… вы отведете руку чуть назад и ниже… и я сам умру… и цветочки ваши как раз пригодятся. Ваша сорочка вам удивительно идет. Это, конечно, не венок и даже не семейный склеп, но я впечатлен.

Вспыхнула от маковки до пят, заметив, что слишком низко опущенный ночник подсвечивает тонкую ткань… увы, фантазии Витора я простора не оставила.

Как повела бы себя Эли? Испугалась, растерялась, попробовала прикрыться руками. А я решила не показывать, что слова Алистера меня смутили. Спокойно подняла ночник выше, дошла до тумбочки и водрузила его на место. Не выдержала откровенно довольного представлением взгляда Витора, сдернула со спинки кресла забытый впопыхах халатик и уже спокойно его надела. Алистер наблюдал увлеченно, с улыбкой кота, объевшегося сметаны, будто я перед ним восточный танец исполняла. Напоследок с гордым видом вручила супругу фрезии.

Я обещала ему цветы? Вот они.

Будет продолжать в том же духе — придется искать венок.

— Габи, обычно жены соблазняют мужей раздеванием, а вы навели меня на мысли о продлении и расширении условий нашего контракта обратным процессом. — Шутка, сказанная ровным тоном, в исполнении Витора, насмешливо покручивающего веточку, усыпанную небольшими пурпурными цветами, прозвучала предупреждением и воскресила в памяти слухи, что жены мастеров теней — их собственность.

Я ничьей собственностью быть не хочу. Поэтому надо кончать с этими двусмысленностями и оговорками.

— Процесс, обратный раздеванию жены, — это одевание мужа, — сухо сообщила я.

— Смотря с чьей стороны смотреть на первое. — Витору оговорки и двусмысленности, напротив, очень нравились.

Значит, так? Ладно.

Я демонстративно взяла ночник, обошла кровать, пристроила его на тумбочке, чтобы свет падал на проявившегося из тени Витора, недовольно поморщившегося.

— Вам так нужен венок?

— Я не столь принципиален. Меня вполне устроит поцелуй.

— Поцелуй вашей вдовы?

— Моей жены.

— Вдовы. Показать вам наш контракт?

— Не стоит, у меня отличная память. — Витор попытался воткнуть мне за ухо цветок.

Не дала, отобрала веточку и забросила ее на тумбочку.

— Вам нравится меня смущать? — прямо спросила, отодвигаясь на край кровати.

Ответом стал полный недоумения взгляд, которым меня окинули от кончиков пальцев на ногах до взъерошенной макушки. Первые захотелось поджать, вторую — пригладить.

— Нет. Ничего подобного. Но должен признать, вы весьма занятно смущаетесь, моя дорогая, — светским тоном сообщил Витор, потянулся к ночнику и приглушил свет. Будь зрение сейчас нормальным, я бы видела лишь темный силуэт. А так лицезрела нахмурившегося Алистера, сердито потирающего подбородок.

— А как вы представляете себе мое смущение? Мне нужно было завизжать, хлопнуться в обморок или, быть может, отвесить вам пощечину?

Витор поморщился.

— Будем считать, что это случайность. — Предложила вполне светский вариант: сделать вид, что ничего не было. — Я переутомилась. Вы… тоже… устали. — Да, ждать, пока я проснусь, лежа рядом, крайне утомительно. — Мы оба повели себя не так, как собирались. Предлагаю вернуться к нашему контракту. Думаю, нам обоим ни к чему лишние сложности, — миролюбиво закончила я, по выражению лица покойника понимая, что попытка призвать скучающего супруга к порядку провалилась.