Эффект бабочки, Цикл: Охотник (СИ) - "Люук Найтгест" - Страница 20

старался помочь любимому младшему и знал наперёд, что ни отец, ни мать не будут

этим заниматься. Они, конечно же, заплатили бы, если бы такая надобность появилась, но на этом их вмешательство и закончилось бы. Забавно, что всю свою жизнь мы были

фактически предоставлены самим себе, занимались всем самостоятельно. Именно поэтому

наша с Сэто братская связь была крепче, чем в остальных семьях. По крайней мере, я

объяснял это именно так. Да, временами он доводил меня до состояния зелёных

пузырьков, да, я сам никогда не был подарком. Но мы никогда не ругались, не

ссорились и держались друг за друга как можно крепче.

После очередного дня, в течение которого я бездумно тыкал ссылки и загружал в себя

всевозможный шлак, я чувствовал себя буквально изничтоженным. Сэто спал на моей

кровати в обнимку с энциклопедией по анатомии, уткнувшись в страницы лицом. Забрав

у него книгу и поставив на её законное место в шкафу, я осторожно раздел брата, укутал его и решил спуститься за кофе. Первым звоночком стало то, когда я, спустившись, увидел из кухни тусклый, как-то исходящий от лампочки, встроенной в

вытяжку над печью, и падающий на гостиную свет. Решив, что это мать забыла

выключить, измотанная очередной болезнью, я продолжил свой путь, но замер на нижней

ступеньке.

— Рафаэль, нам надо уехать, — голос Андреа был наполнен страхом и беспокойством —

непонятным мне и странным. — Сегодня я видела уже двоих в городе. Они ищут новых

людей, рано или поздно они придут сюда.

— Пусть приходят, — раздражённо рявкнул мужчина в ответ, и на стол что-то шумно

опустилось. Наверняка стакан с бренди. — Пусть только подойдут к моему дому хоть на

шаг, и я их всех убью.

— Ты помнишь уговор, дорогой. — А она говорила всё тише, в голосе её едва не

появились слёзы. — Я не хочу отдавать собственных детей, Рафаэль. Пожалуйста, я

знаю, что в глубине души ты их тоже любишь. — Он проворчал что-то раздражённое и

слишком неразборчивое, но я только безмолвно ухмыльнулся. Если у этого подонка и

есть душа, то вряд ли он кого-либо ей любит. Но тут я вздрогнул: — Артемис уже

взрослый, скоро его заметят. Не смогут не заметить. Ты же видел, какой он.

— Весь в твоего чёртового отца! — гаркнул Рафаэль, снова стукнув стаканом по столу.

— И если его заберут, то я только порадуюсь!

— Чш-ш, не кричи, ты их разбудишь, — голос женщины дрогнул. — Такова наша семья. Ты

знал, на что шёл, когда уговорил меня убежать из дома. Я с тех пор ничуть не

изменилась, Рафаэль, я всё ещё люблю тебя, но мои дети… Это всё, что у меня

осталось. Отец… он жестокий, да, я никогда не знаю, что от него ждать, но если он, не дай бог, увидит Артемиса… Я не хочу ему такой судьбы, дорогой. Ты не сможешь

вечно держать их рядом, даже я не смогу. Мальчиков так не обезопасить. Пожалуйста,

давай уедем ненадолго отсюда, пока не закончится жатва.

— Куда ты предлагаешь ехать? — после нескольких минут тишины поинтересовался отец, и я услышал вздох матери, полный облегчения.

— Я что-нибудь придумаю. Идём спать.

Услышав, как отодвигаются стулья, я стрелой метнулся в свою комнату, хотя сердце

громко и быстро стучало в груди, сводя с ума этим звуком. Мне было непонятно, о чём

они говорили. «Какая жатва? — рухнув на постель рядом с братом, обняв его и

уткнувшись лицом в лилейные волосы, подумал я. — Кто нас ищет? Кто может забрать?

Для чего? Что, чёрт побери, происходит? При чём тут дед?». Мысли были одна

тревожнее другой, голова от которых беспощадно пухла, а страх закрадывался в самые

глубокие и далёкие уголки сознания, сковывая ледяной дрожью всю мою сущность. Но я

боялся не за себя и уж конечно не за родителей. Покосившись на мирно спящего Сэто, я осторожно убрал с его лица волосы и поцеловал в лоб. Мне не хотелось, чтобы с ним

произошло нечто ужасное, а, судя по словам и тону матери, встреча с теми, кто

проводит так называемую жатву, ничем хорошим не кончится. Звучало это всё самым

настоящим бредом про секты и прочее, но в свете недавних событий — вполне

убедительным бредом. Не только в Токио, но и по всей Японии, во всём мире пропадали

люди. Могли пропасть из своих постелей совсем крохотные дети, исчезали из машин

взрослые люди, а потому вокруг царила напряжённая атмосфера, близившаяся к панике, которую СМИ тщательно пытались унять. Это не афишировали, старались подавить

информацию на корню, не позволить ей просочиться в сеть. Но за всеми не уследить, а

потому то и дело на разных форумах я натыкался на истеричные темы, посвящённые

пропажам и поискам. И оттого мне становилось всё тревожнее: родители явно знали о

происходящем, но отчего-то ни о чём никому не говорили.

Ночь прошла в тяжких размышлениях: я вертелся, поворачивался туда-сюда и пытался

забыться сном, но получалось из рук вон плохо. Когда же у брата зазвонил будильник

и он принялся просыпаться, я пересел за стол и уткнулся лицом в ладони, пытаясь

прийти в себя, взять в руки. Делать вид, что ты ничего не знаешь (хотя, по сути, я

ничего и не знал) и ничего не слышишь, было трудно. Более того, я чувствовал в себе

острую потребность выговориться или сбежать куда подальше. Но останавливало лишь

то, что не хотелось бросать Сэто. Он и так натерпелся из-за моего прошлого побега, и подставлять его снова было бы неразумно.

— Арти? Ты не спал? — брат приподнялся на локтях, и я обернулся к нему.

— Да, насмотрелся ужастиков, всю ночь колобродил, — повинился я и, улыбнувшись, вернулся к постели. Склонившись, я коснулся его губ собственными, наслаждаясь

прикосновением мягкой тёплой после сна кожи. — Давай, подъём, в душ и на завтрак. Я

сейчас соображу для тебя что-нибудь.

Сладко вздохнув, отчего у меня мурашки побежали по спине, брат прихватил с собой

вещи и направился в ванную. Некоторое время я всё сидел на постели, рассеянно

накручивал собственные волосы на ладонь, а затем одёрнул простыню, накрыл это

безобразие одеялом и только после этого спустился вниз. На кухне шумела вода, потрескивало масло на сковородке, и я невольно напрягся. За плитой сразу

нарисовалась мать, на которую я глянул несколько изумлённо: Андреа выглядела

бодрой, отдохнувшей и весьма довольной жизнью, словно вчера не мучилась с

температурой. Особенно это сказывалось на её лучезарной улыбке, озарявшей лицо

каким-то внутренним светом. Лёгкое тёмное платье на её фигуристом теле смотрелось

просто великолепно, длинные волосы были подобраны сзади серебристой заколкой, которая на фоне белесоватых волос смотрелась уныло и почти блекло. Блик на её

обнажённых зубах так и поймал мой взгляд, и она обернулась.

— Арти, доброе утро. — Уголки её губ потянулись ещё выше, и эти же губки она

устремила в обе мои щёки, окрашивая моё бледное лицо не только персиковыми штампами

материнской привязанности, но и чертами удивлённой мины. — Сэто уже встал? Хорошо.

Я почти закончила с завтраком.

— Мам, ты в порядке? — Я присел на край стула, глядя на женщину, легко и уверенно

порхающую по углам кухни, в то же время добавляющую что-то на сковородку и

проверяющую, готово ли в турке кофе, что изредка помешивался длинной серебряной

ложкой. — Температура спала?

— Что? Да, малыш, спасибо, я прекрасно себя чувствую. Сэто, дорогой, доброе утро.

Осчастливив и второго сына поцелуями, она вернулась к готовке. Брат присел рядом со

мной, как можно более выразительно изогнув брови и явно ожидая, что я отвечу на все

его вопросы, а также раскрою тайны человечества.

— А где папа? — наконец поинтересовался Сэто, снимая с меня необходимость говорить

о нашем домашнем монстре, оглядываясь по сторонам.

— Рафаэль… отошёл ненадолго, договориться насчёт тебя, — после недолгого молчания