И небо в подарок (СИ) - Гринберга Оксана - Страница 4

Он вообще никогда и ни о чем нам не отчитывался.

Распахнув скрипучую дверцу, погладила холодные бока дедовых ружей, с трудом подавив очередной слезливый приступ. Затем нащупала на верхней полке завернутую в светлую тряпицу небольшую прямоугольную шкатулку. Развернула - надо же, на ней был изображен парящий в небе дракон! Странным делом меня это порядком взволновало. Почему-то сладко ухнуло сердце, словно я была... на правильном пути.

Провела пальцем по деревянной поверхности, очерчивая контуры крылатого монстра, но больше ничего не почувствовала - лишь промозглый холод подвала, от которого не спасали ни теплый свитер, ни кожаная куртка.

Прихватив шкатулку, вернулась с ней на кухню. Положила ее на стол, еще с бабушкиных времен накрытый белоснежной вывязанной крючком скатертью. Повернула небольшой ключик, и замок щелкнул, после чего я решительно подняла крышку, уставившись на свое... гм... наследство. Внутри лежали пожелтевший от времени свиток, перевязанный красной ленточкой, и золотая цепочка с кулоном в виде капли.

 Вот, собственно говоря, и все.

Но, с другой стороны, чего я ждала?! Злата и драгоценностей? Чашу Грааля или же запечатанный туб с надписью «Осторожно, бактериологическое оружие»?

Признавшись себе, что не удивилась бы даже бактериологическому оружию, потому что понятия не имела, чем занимался отец, покрутила в руках кулончик. Он оказался совсем простеньким, никаких тебе замочков или секретных пружинок, лишь золотая капелька на тонкой цепочке. Пожав плечами, сунула ее назад, в шкатулку, после чего взялась за свиток. Развязала ленточку, раскрутила, уставившись на знакомые закорючки, которыми были покрыты страницы толстенных папиных тетрадей.

После его смерти я пыталась их перевести - скопировала текст, закинула его в Интернет, но этот язык не распознала ни одна поисковая программа. Пришлось просто сложить все его записи в коробки, надеясь на то, что на мой или папин телефон позвонят те, кому они будут нужны. Но мне до сих пор никто и не позвонил.

Усмехнувшись, подумала, что папе это бы понравилось - вполне в его духе! Сам придумал, сам зашифровал, а теперь ни одна живая душа не способна перевести то, что он написал, потому что ни одной живой душе это не нужно.

Если только его дочери.

Но как же мне теперь быть? Каким образом прочесть то, что написано в свитке? Я снова уставилась на незнакомые буквы, затем перевела взгляд на сургучную печать в самом низу листа. На ней был изображен дракон, изрыгающий пламя, а рядом с ним темнело пятно, словно кто-то неаккуратно приложился к свитку испачканным пальцем.

И я опять усмехнулась. Вот, собственно говоря, и все мое драконье наследство! Но раз я его получила, то оставалось лишь найти три сломанные березы в Черной Топи и передать королеве незнакомого мне Улайда, что та серьезно ошибалась.

При этом я прекрасно понимала, что вернусь ни с чем. Но упрямо сунула шкатулку в рюкзак, в который до этого сложила сменную одежду. Добавила туда бутылку с водой и бутерброд, после чего, прихватив ружье из подвала, вышла из дома и направилась к гаражу.

День клонился к вечеру, и рациональная часть меня твердила, что это плохая идея - отправиться на болото на ночь глядя. Но та часть, из-за которой меня в Академии и на тренировках прозвали «Бешеной», не видела никакой преграды в сгущающихся сумерках.

Болота?.. Ну, а что болота?

Поговаривали, в Черной Топи исчезали люди. Мне было лет десять, когда из соседнего дома ушла и больше не вернулась тетя Нюра. Переполох тогда поднялся знатный, искали всей Боровкой, и даже милиция приезжала из райцентра. Потом выяснилось, что соседка сбежала к любовнику в соседнюю область, бросив корову, с десяток кур и непутевого мужа, который частенько ее поколачивал.

Затем были и другие исчезновения, но люди либо быстро находились, либо у каждого был отличный повод, чтобы уехать из Боровки навсегда и начать новую жизнь в другом месте.

А еще, помню, в детстве мы пугали друг друга рассказами о леших и водяных, будто бы водившихся в этих лесах. И пусть нам с соседской детворой - деревенскими мальчишками, с которыми я лазила по крышам сараев и поджигали тополиный пух, - строго-настрого запрещали туда ходить, но мы все равно сбегали и упрямо шли на болота, старательно пугая друг друга рассказами о выглядывающей из-за деревьев нечисти.

Но ведь не было никаких леших и водяных! Если кого и стоило опасаться, так это людей и еще волков, встречавшихся в наших лесах. Именно поэтому я прихватила с собой дедову двустволку, сунув ее и запасные патроны в коляску старенького «ИЖа-Планеты». Он все еще был на ходу, и, пожалев свой новенький мотоцикл, отправиться на болото я решила именно на нем.

Довольно скоро поехала, оглушая округу ревом из дряхлого глушителя, в сторону областного центра - туда же, куда ушел дед Захар. Но местного старожила так и не догнала, свернула в лес перед указателем «Черная Топь». Долго тряслась по узкой, разбитой колее, старательно объезжая лужи и выступающие на дорогу корни, похожие на сказочные лианы.

Я знала, куда мне ехать. Как-то в детстве проследила за отцом, когда тот в очередной раз ушел на свои болота. Мы с мальчишками играли в индейцев, и я была Следопытом. Но он все-таки меня заметил, и дома мне порядком влетело. Потом отец взял с меня обещание, что я больше никогда так не стану делать.

И я не делала. Ровно до этого дня.

Поворот, еще один. Дорога становилась хуже и хуже, но я упрямо жала на газ. Чуть было не застряла в слишком уж глубокой луже, но все-таки выехала - порядком заляпанная грязью, поражаясь выносливости старенькой техники. Поморщившись, вытерла попавшие в лицо брызги длинным рукавом свитера, пожалев, что не надела шлем.

Разбитая колея тем временем уверенно превращалась в тропинку, а потом и вовсе пропала. Начались места, где, уверена, давно уже не ступала нога человека. Быть может, если только моего отца...

Но я упрямо продвигалась вперед. Пару раз увязала в грязи - пришлось даже выталкивать мотоцикл, но все-таки, порядком поплутав, добралась до того самого места - трех поломанных берез, стоявших, подозреваю, в самом сердце Черной Топи.

И тут же взвыл инстинкт самосохранения, потребовав немедленно отсюда убираться. Вернуться в наш дом в Боровке, сунуть шкатулку в сейф, запереть его хорошенько, после чего уехать в Н-ск и забыть об этом месте навсегда.

Потому что я ее увидела - полупрозрачную, светящуюся в вечернем сумраке дымку, зависшую аккурат между теми березами, напоминавшую мне гигантскую паутину неведомого паука. И я нерешительно притормозила, размышляя, что бы это могло быть и что мне делать дальше.

Что же ты такое, а?..

Быть может, плод моего воображения? Или же причудливая игра света, льющегося с зависшей над Черной Топью луной?

Полупрозрачная светящаяся стена посреди болота выглядела настолько неестественно, что мне жутко хотелось повернуть назад. Но вместо этого я выжала сцепление, переключила передачу и крутанула ручку газа.

Быстрее, быстрее, пока не передумала!

Подпрыгивая на кочках, разбрызгивая вокруг себя холодную, липкую грязь, старенький «ИЖ» летел, подозреваю, к тому самому разлому. И с каждым заполошным биением сердца мне становилось все больше и больше не по себе. Настолько, что в последнюю секунду перед тем, как зеленый нос мотоцикла коснулся непонятного явления природы, я чуть было не дернула руль в сторону.

Но удержалась. Вспомнила об обещании, данном отцу, о его могиле, засыпанной цветами, через которые просвечивалась черная земля, и решила, что поступаю правильно.

Потому что его слова все-таки не были бредом - разлом существовал.

Неужели через него я попаду в другой мир, неведомый мне Улайд? Выполню данное ему обещание, а затем вернусь, ведь папа всегда возвращался...

Додумать я не успела, потому что мой мир исчез. Пропал вместе с болотом и зависшим над ним желтым блином луны, вырывающим из объятий ночи темные кроны берез на дальней опушке. На миг появилось ощущение полета, а затем меня поглотила чернота.