Неприкаянное Племя: Сурвивалист (СИ) - Аразин Александр Михайлович - Страница 22

Сигихард Бадвин водрузил чалму на голову, а затем подчёркнуто неторопливо обмотал шарф вокруг горла.

- Фаланга Серого Мисаля умрёт, защищая орден, мисадьдер.

- Вот именно, Бадвин. - Мои слова рвались из самого сердца, я не мог унять бурю чувств, захлестнувших меня. Перед моим внутренним взором появились десятки погребальных костров, из долины у перевала Шагну. - Все они умрут. А также и ты, и Ярослава, и даже наш славный мэр, Потап.

Сотник не мог ни опровергнуть мои слова, ни предложить хоть какое-нибудь решение. В молчании, мы тихо шли вперёд, к видневшимся огням замка.

Сигихард успел послужить под знамёнами разных владетелей, но именно тут, в Сером Мисале, он нашёл, для себя, идеальное место - гармонию между войной и молитвой. И пусть многие считают, что боги отвернулись от них, будто орден обречён, а выжить, не утратив честь - недостижимая мечта, он не отступит и не предаст.

От этих печальных мыслей Бадвина отвлёк голос настоятеля, в котором звучала неожиданная решимость:

- Сотник, вот если орден уничтожат, а ты выживешь... что тогда?

Сигихард указал назад, в сторону холмов, где укрылись разбойники со своей добычей.

- Если у меня не хватит решимости покончить с собой, я стану таким, как те люди. Бродяга, без рода и племени, одинокий, без цели и смысла... изгой, который не вправе носить цвета никакого дома.

- И таковы все бандиты? - с любопытством спросил я

- Некоторые. Другие - мелкие преступники, воры и грабители; иногда среди них попадаются и убийцы, но большинство - это солдаты, пережившие своих хозяев.

Мы прошли под аркой крепостных ворот, которые не закрывали в ожидании нашего возвращения. Я махнул рукой, приглашая воина следовать за мной, и поинтересовался:

- Это люди чести, Бадвин?

Во взгляде, который военачальник бросил на меня, не было и тени упрёка.

- У изгоя не может быть чести, мисальдер. Но прежде, до того как погибли их хозяева... Я полагаю, что серые воины были достойными людьми... И всё-таки, пережить своего патрона... это знак немилости богов.

Мы вошли в донжон и поднялись в мой кабинет. Наша беседа затянулась до глубокой ночи. Через несколько часов, я разбудил Олега, написав ему в приват. Потом к нам присоединились Харальд, Игорь, Хадо и другие боевые офицеры ордена.

Звезды искрились, как льдинки. Малая луна уже скрылась за горизонтом, а медно-золотой профиль большой клонился к зениту, когда мы начали расходиться.

- Мисальдер, твой план рискован и дерзок. - Бадвин поклонился, прижав кулак к груди. - Но от зайца никто не ожидает нападения, и потому этот план может сработать.

- Он должен сработать! - Непроизвольно, я выпрямился в темноте. - Иначе наш орден обречён. Просить о безопасности в обмен на брак - это не прибавит нам чести и только порадует тех, кто строит против нас козни. После такого, Серый Мисаль никогда не поднимется, чтобы занять достойное место в Королевском Совете. Мой наставник, Сен Чжи, однажды сказал: «Безопасный путь не всегда самый лучший».

Все покинули кабинет, я же подошёл к окну и посмотрел во двор. Лунный свет золотил цветочные клумбы. Я следила за удаляющимися силуэтами друзей, и мне казалось, что их плечи сейчас развёрнуты шире, чем обычно, а в лёгкой походке чуть меньше напряжения. Все они одобряли военный способ преодоления трудностей, стоящих перед орденом, и их молчаливая поддержка принесла мне немалое облегчение. Офицеры предпочитали попытать счастья, выполняя мой рискованный план, но не быть свидетелем того, как я заключаю династический брак, чтобы спасти жизни членов ордена.

Изменения - это не «хорошо» и не «плохо», а просто «что-то другое».

Спал я не больше двух часов. Как только взошло солнце, меня растолкала Ярослава, сказала, что ждёт в оранжерее и убежала. Одеваясь, я посмотрел в окно: утро выдалось жаркое. С юга дули сухие ветра, и влагу, благодаря отсутствию дождей, можно было найти лишь в низинах между холмами. В такие места и перегоняли сейчас пастухи многочисленные стада коров и овец, поднимающих облака жёлтой пыли.

Оранжерея располагалась между внешней и внутренней крепостными стенами. Первоначально, её создавали хагсаенги - эти монахи присоединились к нашему ордену, после того как на островах их обитель была разрушена. Пятнадцать человек бежали на материк и очень сильно нам помогли, в период становления Серого Мисаля. К сожалению, в бою на перевале Шагну, последние хагсаенги погибли, но их наследство осталось в древних свитках, уникальных навыках, которые они успели передать игрокам, и оранжерее.

Внутри оранжерея казалась гораздо больше, чем снаружи. Самые разнообразные, самые капризные растения, начиная от тропических пальм и заканчивая бледными полярными мхами, росли в ней так же свободно, как и у себя на родине. Тут были: гигантские латании и фениксы с их широкими зонтичными листьями; фиговые и банановые, саговые и кокосовые пальмы возвышали к стеклянному потолку длинные голые стволы, увенчанные пышными пучками раскидистых листьев. Здесь же росли многие уникальные экземпляры, вроде эбенового дерева с чёрным стволом, крепким, как железо; стебли хищной росянки, у которой листья и цветы при одном прикосновении к ним мелкого насекомого быстро сжимаются и высасывают из него жизнь; акониты - удивительно красивые и смертельно опасные растения, выделяющие мощнейший яд. В круглом, обложенном мшистыми валунами бассейне плавала звёздная нимфея, с нежно-персиковым огромным бутоном в два обхвата взрослого человека, и здесь же выглядывали белые венчики индил илитиири (лилии дроу), распускавшие только ночью свои нежные цветы. Сплошными стенами стояли тёмные, пахучие кипарисы, олеандры с бледно-розовыми цветами, мирты, апельсинные и миндальные деревья, благоухающие вечнозелёные померанцы, твердолистые фикусы, кусты южной акации и лавровые деревья.

Тысячи различных цветов наполняли воздух оранжереи своими ароматами: пёстрые с терпким запахом гвоздики; яркие флюоресцирующие хризантемы; задумчивые нарциссы, опускающие перед ночью вниз свои тонкие белые лепестки; гиацинты и левкои, которыми светлые эльфы украшают гробницы; серебристые колокольчики девственных ландышей; белые с одуряющим запахом панкрации; лиловые и красные шапки гортензий; скромные ароматные фиалки; восковые, нестерпимо благоуханные туберозы; душистый горошек; пеоны, напоминающие запахом розу; и наконец, великолепные сорта роз всевозможных оттенков: пурпурного, ярко-красного, пунцового, коричневого, розового, жёлтого, оранжевого, палевого и ослепительно-белого.

Ярославу я заметил не сразу, а когда нашёл, замер в восхищении, не в силах оторвать взгляд и забыв дышать. Девушка сидела за небольшим столиком, который не было видно, из-за чего создавалось впечатление, будто она вырастает из цветочного моря. Одетая в яркое платье с высоким воротом, она казалась сейчас даже моложе своих двадцати лет, хотя глаза её блестели подозрительно ярко, а на лице замерла тревога. Задумавшись, Яри прислушивалась к мирному журчанию ручейка и не заметила моего появления.

Мне показалось, что я могу так простоять вечность - любуясь Ярославой, но волшебство момента уходило. Я вспомнил, как надо дышать и подошёл к девушке.

- А тут красиво.

- Красиво, - улыбнулась девушка и тут же начала сервировать стол.

Откровенно говоря, я не привык плотно кушать по утрам. Мама готовила завтраки, пытаясь накормить сыночка, но у меня вечно не хватало времени, чтобы поесть, надо было спешить в школу. Во время учёбы в институте, когда начал самостоятельную жизнь, какие-либо правила здорового питания были забыты окончательно. Ну где вы видели холостяка, который с утра будет готовить полноценный завтрак? Максимум - бутерброды или, если свободного времени много, яичница, но чаще всего, я обходился чашкой кофе и сигаретой. Вот так и выработалась привычка: первые полдня, голодать. Однако Яри с этим была категорически не согласна, действуя согласно народной мудрости: Завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу.