Святой (ЛП) - Райз Тиффани - Страница 49

Элеонор задрожала от его слов.

- Что произошло?

Сорен слегка улыбнулся.

- Ты читала «Повелителя Мух»?

- Да, в школе.

- Эта книга - четкое описание того, какими были мальчики в моей школе. Просто перенеси их с острова и засели в школу.

- Вы были Джеком? - поинтересовалась она, вспоминая самого жестокого мальчика.

- Нет. И не Ральфом. Я почти был Саймоном.

- Саймон один из тех, кого убили, верно? Вы не мертвы.

- Потому что я сражался. В десять я пошел в другую школу. Большинство учеников-лидеров в школе, старосты, были хищниками - сексуальными хищниками. Круг насилия начался несколькими годами ранее и навсегда увековечил себя. Когда мальчики были первогодками, их использовали старшеклассники. Когда наступал их черед быть на верхушке иерархии, они вымещали свою месть на младших. В школе ты или хищник, или жертва. Самый скандально известный староста пришел за мной. Он не дожил, чтобы успеть пожалеть об этом решении.

- Дожил? То есть...

- Среди ночи он подошел к моей кровати в комнате общежития, которую я делил с еще тремя мальчиками. Он стянул простыни и закрыл мне рот рукой. Десять минут спустя его кровь окрасила пол.

Элеонор онемела. Она даже не могла просить его остановиться или продолжить.

- Он скончался шестью неделями позже. Он так и не вышел из комы, в которую я его отправил.

- Вы убили его.

- Да.

- У вас были из-за этого проблемы?

- По закону и школьному уставу это было расценено как самозащита. Все знали, что он был самым худшим обидчиком школы. А еще ему было пятнадцать, а мне - десять. В нем было сто шестьдесят футов, а во мне - сто десять.

- Вы избили до смерти парня на пять лет старше вас и на пятьдесят футов тяжелее?

- Он шесть недель умирал от инфекции. Но да, я стал причиной смерти. Я не сожалею, но мне стыдно.

- Стыдно? Почему?

- Потому что я испытал свой первый оргазм, пока избивал его до смерти.

Элеонор перестала дышать. Сорен отвел от нее взгляд, как будто не мог смотреть ей в глаза.

- Что произошло потом? - выдавила она вопрос.

- Некоторые ученики меня боялись. Некоторые его жертвы хотели меня канонизировать. Но меня отправили в Америку. Мое наказание этого мальчика было таким жестоким, и я был таким безжалостным, что ни одна школа не захотела меня принять.

- Вы вернулись сюда?

- В Англии на Рождественских каникулах мне исполнилось одиннадцать, и я вернулся домой в январе. Отец сказал, что найдет школу в Америке, которая меня примет. А до тех пор доктора сказали, что для меня будет лучше всего держаться подальше от детей.

- Каково это было, наконец, вернуться домой?

- Трудно. Меня тут не было пять лет. С тех пор, как меня отправили в Англию, я видел отца четыре или пять раз. Элизабет не видел вовсе.

- Клэр сказала, что ваш отец насиловал Элизабет.

- Плохо обращался - это преуменьшение. Когда ей было восемь, он первый раз ее изнасиловал. Не прошло и недели, как он вломился в ее комнату ночью. Отец угрожал убить ее мать, если она кому-нибудь расскажет. Поэтому она вообще перестала говорить.

- Почему ее мама не знала, что происходит?

Сорен отвернулся и посмотрел в темный угол комнаты. Казалось, он вспомнил что-то, что-то плохое.

- Сила самообмана - самая мощная во вселенной. Жена отца поклонялась респектабельности и статусу. Мой отец был респектабельным, даже внушающим страх бизнесменом с впечатляющей родословной. Развод не был вариантом, поэтому она убедила себя, что брак был идеальным. Но даже она не смогла отрицать наличие трещин на фасаде.

- Что произошло? Или мне не стоит знать? - Впервые она поняла, насколько Сорен был прав. Почти два года она умоляла узнать всю правду о нем, а он отказывал. Теперь она понимала, почему мужчина хранил эти секреты.

- Ты не захочешь знать. Но ты должна их знать. Понимаешь, я не видел Элизабет пять лет. Друг для друга мы были чужими. Я пытался с ней подружиться, и спустя несколько месяцев после возвращения в этот дом она начала понемногу говорить со мной.

Он остановился и закрыл глаза. Элеонор боялась того, что он скажет дальше, но понимала, что должна это услышать.

- Отец должен был уехать из страны в длительную командировку. Его жена решила поехать с ним - второй медовый месяц. Она потребовала оставить детей дома. Думаю, она почувствовала его нездоровый интерес к их дочке. Какова бы ни была причина, это спровоцировало ход событий, которые привели меня в это место. Что возвращается нас к восьмому вопросу. Нет, я не девственник.

- Когда был ваш первый раз?

- Я расскажу тебе и надеюсь, что ты сможешь переварить ответ. В какой-то момент Элизабет услышала, что отец рассказал ее матери о том, что произошло со мной в школе, о мальчике, который трогал меня во сне, и как я убил его. Элизабет хотела умереть. Ее нельзя винить. Я определенно не винил ее за то, что она сделала. Наши родители оставили нас одних в доме с несколькими слугами, и в первую ночь, когда они все ушли, Элизабет пришла в мою комнату. Я спал, крепко спал. Я не слышал, как открылась дверь. Я не слышал, как она закрыла ее. Я не чувствовал, как она стянула простыни. Я не просыпался до тех пор, пока не стало слишком поздно. Когда я проснулся, я уже был внутри нее.

Элеонора ахнула и прикрыла рот рукой.

- Понимаешь, так бывает. У мальчиков бывает эрекция во сне. Я не могу ее винить... - снова сказал он. - Она хотела, чтобы я ее убил. Она хотела спровоцировать нападение, как то, что произошло в моей школе. Но она не была мальчиком постарше, которого я уже ненавидел. Она была моей старшей сестрой, и я любил ее.

Он закрыл глаза, словно пытался от чего-то спрятаться.

- Поэтому я ее не убил. Иногда я думаю, что она до сих пор этого хочет. Я не очень хорошо помню ту ночь. Знаю, она оказалась на спине. Знаю, что оставил на ней синяки. И знаю...

- Что? - Элеонор едва выдавила из себя вопрос.

- Знаю, что нам понравилось. Потому что следующей ночью и каждую ночь после, на протяжении двух месяцев, мы делали это снова.

Она не знала, что делать, что говорить, как реагировать. Все, что она могла, это взять его ладонь в свою и переплести пальцы. Его прошлое восстало перед ними как зверь или демон. Она не отвернется, не убежит. Они столкнутся с ним лицом к лицу и сделают это вместе.

- Элеонор, ты не представляешь, что я делал со своей сестрой, что она делала со мной. Это выходит за рамки того, на что способны силы твоего воображения. Я не хочу, чтобы ты представляла себе это. Знай только одно - не осталось ни одного акта разврата, который мы бы не пробовали хотя бы один раз в то долгое лето. Чудо, что мы оба пережили друг друга. Пожалуйста, никогда себе этого не представляй.

- Не буду. Обещаю, - с легкостью пообещала она и знала, что сдержит слово. Она отодвинула картинки, которые пытались проникнуть в ее разум. Она отодвинула их, толкнула их и проткнула в самое сердце.

- В доме нет ни единой комнаты, в которой мы бы не занимались этим. Но нашей любимой комнатой для игр была библиотека.

- Почему библиотека?

- Иногда мы читали друг другу. Думаю, так мы чувствовали себя нормальными. - Затем Сорен улыбнулся, улыбка была такой страдальческой, что на нее было больно смотреть. Она закрыла глаза и прижала голову к его ноге. Каждая мышца в его теле напряглась. - Но всем ужасным вещам приходит конец. В конце лета мы знали, что наш отец снова вернется. Элизабет иногда тряслась в моих руках от ужаса того, что будет, как только вернется отец. Я сказал ей, что мы должны покинуть дом. Мы должны сбежать. Я приказал ей собрать вещи, позвонить дедушке с бабушкой, собрать все возможные деньги, чтобы мы могли убраться из этого дома как можно дальше. Она не подчинилась мне. Она думала, что он найдет нас где бы мы ни были. Она должна была... - На мгновение голос Сорена дрогнул. - Она должна была мне подчиниться.

- Почему?

- Потому что отец вернулся домой раньше. И нашел нас вместе.