Святой (ЛП) - Райз Тиффани - Страница 78

- Всё.

Нора открыла глаза, и напротив нее на постели лежал Нико, а не Сорен. И она была рада видеть его, достаточно рада, чтобы улыбнуться.

- Это конец сказки? - спросил Нико. Она заметила, как потяжелели его веки, как и ее сердце.

- У сказки нет конца. Это рассказчик уже слишком устал, чтобы продолжать рассказ.

- Что произошло потом?

- Кингсли пришел за мной в дом Сорена. Он вошел прямо в его спальню и отнес меня в машину. Я провела неделю в его доме, восстанавливаясь после одной ночи. Твой отец... - она остановилась и погрузилась в воспоминания. Ее тело до сих пор помнило те ощущения. - Он уложил меня на свою постель, сел у моих ног и, вооружившись пинцетом, вытаскивал осколки стекла из моей кожи. Он рассказал, как какому-то несчастному ублюдку пришлось вытаскивать шрапнель из его груди. Так он возвращал добро Вселенной.

- Что произошло с тобой и мамой?

- Она сделала это. - Нора закатила глаза. - Она ушла в монастырь. Когда я училась в колледже, она вернулась к учебе. Орден, к которому она хотела присоединиться, Сестры Святой Моники, требовал от кандидаток степени бакалавра и отсутствия долгов. Ей потребовалось четыре года, но она попала туда. Она приняла первый обет, когда мне было двадцать четыре.

- Ты рада за нее?

- Нет, - призналась Нора. – Мы даже не разговаривали тогда. После колледжа я вернулась к ней, чтобы попытаться улучшить отношения. Не сработало. Вместо этого она узнала обо мне и Сорене. Плохие были времена. Я не разговаривала с ней три года. Поэтому... ты должен простить Кингсли и свою мать. - Она ткнула его в грудь. - Поверь мне. Сделай это сейчас, пока не стало слишком поздно.

- Я хочу любить его, - ответил Нико.

Он устало улыбнулся.

- Как-нибудь я расскажу тебе сказку о нем, Сэм и его клубе, «Восьмом круге». Тогда ты полюбишь его.

- Расскажи сейчас.

- Нет, уже почти рассвет.

- Мои виноградники нуждаются во мне, - сказал он, протянул руки и придвинул ее ближе.

- Тебе нравится ощущать чью-то зависимость? - Она расположилась на его груди, такой широкой и такой теплой. - Это не пугает тебя?

- Мне нравится знать, когда от меня зависит другая жизнь. Нравится доказывать, что кто-то сделал правильный выбор, поверив в меня. Тебя это пугает?

- Быть нужной? Да. Очень. Возможно, это единственная причина, почему я решила давным-давно не заводить детей, даже с Сореном. И поэтому у меня никогда их не было.

- Никогда?

Она покачала головой.

- У меня были питомцы - люди. Но это была часть игры в клубе. Я никогда никем не владела так, как Сорен владел мною. Быть нужной устрашает. Отвечать за другого человека? Годами? Похоже на тюремный срок. У меня даже комнатных растений нет.

- Тебе стоит попробовать, - произнес он. - Все не так уж и плохо, как ты думаешь. Это не всегда тюрьма. Иногда это дворец. Предметам нужны их короли и королевы.

Он смахнул ее волосы с плеча. Она улыбнулась.

- Что? - поинтересовался Нико, прикасаясь к ее губам. - Откуда улыбка?

- Просто ты напомнил мне кое-что однажды сказанное мной - просто так. - Она поцеловала его пальцы.

- Ты говорила, что никогда не нуждалась в Сорене, но он нуждался в тебе.

- Да, нуждался. Даже после моего ухода он иногда звонил мне и говорил, как нуждается во мне. Я любила его и поэтому ехала к нему.

- Для тебя это было тюрьмой?

- Нет, - призналась она, вспоминая те ночи, когда она проникала в его дом и отдавала ему свое тело. - Это было словно привилегия.

- Именно это я и ощущаю, - сообщил Нико. - Когда ты нуждалась во мне прошлой ночью? Привилегия. Честь.

- Нико, о чем ты говоришь? - спросила Нора.

- Ты нужна мне.

Он прикоснулся к ее лицу, губам.

- Ты нужна мне, - повторил он. – Ты - все, о чем я мечтал, соединенное в одной женщине. Моя Розанелла. Прекрасная, изящная, умная, бесстрашная, и все же ты дрожала в моих руках во время шторма, а затем выпила меня из винного бокала. Ты владела мной прошлой ночью и делала со мной все, что позволяла мне сделать с собой. Никто на земле не заслуживает иметь всего, что он хочет. Никто не имеет права иметь то, что он хочет. Но если бы я мог иметь желаемое, я бы хотел, чтобы именно ты дала мне это. Потому что это ты, Госпожа Нора.

Нора не могла смотреть на Нико. Слышать, как он называет ее Госпожой Норой было похоже на то, как Сорен впервые назвал ее малышкой, словно слышать свое настоящее имя. После того, как она рассказала, кем был его отец, он спросил о фамилии Кингсли. Николас Буасоннё - произнес он, его глаза сияли от слез, когда он примерил новую фамилию.

Ему было больно узнавать, кем он был. И ей тоже было больно, но по другой причине.

- Засыпай, любовь моя. - Она поцеловала его в лоб. - Это приказ. У тебя долгая дорога домой.

- Что будешь делать?

- Пока не знаю, - ответила она. - Но со мной все будет хорошо. Как и всегда.

Нико закрыл веки и через пару минут его дыхание погрузилось в глубокие ритмы сна. Она смотрела на него, на этого красивого молодого мужчину в ее постели, с мозолями на руках от тяжелой работы, которую он выполнял каждый день. Она никогда прежде не любила мужчину с мозолями на руках. Но у нее были мозоли. Мозоль на пальце от многих часов письма. Мозоль на сердце от такого количества любви.

Нора вытащила себя из постели и нашла сорочку. Она достала книгу из чемодана и спустилась с ней вниз.

Она разожгла камин и расположилась в кресле. Осторожно, чтобы ни одна страничка не вывалилась, она открыла Библию.

В последнее время она все чаще и чаще стала обращаться к этой книге в поисках успокоения и напутствия. Царица Есфирь по-прежнему очаровывала ее, как и Рут и соблазнение Боаза на молотильном полу. Псалмы утешали ее – «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла». Царь Давид и царь Соломон находили отклик в ее душе из прошлых времен - два прелюбодея, которые нашли свои пути к родословной Христа. А сейчас она любила Исайю и слова, которые стали для нее более значимыми в последнее время – «Ибо младенец родился нам; сын дан нам».

Но не к словам Библии она обратилась в этот последний час ночи. Из ее страниц она достала фотографию, ребенка меньше года, с бирюзовыми глазами матери и золотистыми волосами отца.

Она смотрела на фотографию Фионна. На ней ее редактор, Зак, держал своего сына на плечах. В первый раз, когда она держала мальчика на руках, внезапная глубина любви к нему потрясла ее, словно первобытный страх. Она так сильно дрожала, что ей почти сразу пришлось отдать его Грейс.

- Если кто-нибудь попытается навредить этому мальчику, я сожгу их мир дотла, - сказала она Заку. - Но, пожалуйста, никогда не проси меня посидеть с ребенком.

Зак рассмеялся и притянул ее в нежные объятия, не обращая внимания на то, что его жена стоит в пяти футах, смотрит и закатывает глаза. Они давно пережили ревность и делили между собой только радость.

- Рождена быть солдатом, а не политиком, - подразнил ее Зак, затем быстро чмокнул в губы.

- Ты о чем? – не поняла она.

Зак посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

- Любишь риск и ненавидишь ответственность.

Она не спорила. Зак слишком хорошо ее знал.

Нора изучала мальчика на фотографии. Она показала фотографию Нико, после фотографии его новорожденной сводной сестры Селесты.

- Мой крестник, - сказала она с гордостью.

- Он не похож на своего отца, - заметил Нико, отметив, что нет ничего общего между темными волосами Зака и светлыми локонами Фионна.

- И в правду, - ответила она и загадочно улыбнулась. - Так давай помолимся, чтобы у него был характер от мамы.

Сейчас ей нужно было посмотреть на лицо Фионна. Это личико с его большими, распахнутыми глазками утешало ее больше, чем любые слова песни, псалма или молитвы. Смерть пришла в ее дом и украла у нее ценность. Но жизнь победила в этом раунде. Фионн был ее знаменем победы.