Мой наркотик (СИ) - "зеркало мира" - Страница 12

– Ваня, он мой друг, я не могу его выставить за дверь.

– Он твой друг, пока у тебя деньги есть, – констатировал парнишка и чмокнул меня в щеку. – Созвонимся.

Я захлопнул за ним дверь, взъерошил и без того лохматую шевелюру и направился на кухню, где над чем-то колдовал Роман. Я не особо-то удивился, когда обнаружил его возле плиты, нагревающим ложку с какой-то жидкостью.

– Что ты делаешь?

– Кайф в чистом виде, – самодовольно ответил Роман.

И тогда до меня дошло, что готовит он дозу героина для инъекции. Но особого страха или отторжения у меня это не вызвало, скорее наоборот – жгучий интерес. Процесс был всем известен: с помощью огня он выпаривал лишние примеси, оставляя чистый наркотик, растворенный в физрастворе. Когда жидкость стала кристально прозрачной, Рома вобрал ее в шприц и выключил конфорку.

– Вены, конечно, пропадают скоро, но оно того стоит, – заметил приятель, закатывая рукав на левой руке.

– Мне сначала покажи, потом сам колись, – внезапно оставил я его.

На лице друга детства выползла ухмылка. Он наглядно показал, что и как делается, наполнил еще один шприц, и мы прошли в гостиную. Шампанское и фрукты были далеко отставлены, а их место заняли наркотики. Слава богу, что Ваня ушел, я бы не смог проделать это при нем. Даже в тот момент представил его осуждающий взгляд и сурово выдвинутую челюсть. А может, и плохо… если бы он остался, то я никогда не сделал того, что сделал тогда. Обвязал жгутом руку, накачал вену, и без какого-либо страха поднес к ней иглу. Это со стороны кажется, что сделать самому себе укол – ужасно. Многие теряют сознание при виде шприца. Но наркоману главное не способ, а факт получения дозы. А зная, что через кровь она подействует быстрее и острее, страх пропадает полностью. Не спорю, нужна определенная доля сноровки, чтобы не протыкать себе вены и точно попадать, но кого это волнует.

В тот момент, когда наркотик попал мне в кровь, я не думал о Ване или жизни в целом. Лишь одна мысль крутилась в моей голове: почему я не сделал этого раньше? Моментально краски стали ярче вокруг, заботы отошли на второй план, и никакое звездное небо не шло ни в какое сравнение с той бездной удовольствия, что я испытал. Эйфория. За моей спиной будто выросли крылья. Я чувствовал ту свободу, которую всегда боготворил. О таком мечтают многие, точно так же, как и боятся. А я жил полной жизнью, в свое удовольствие, без правил и лишних рассуждений, одним днем. Да и не нужно мне было то эфемерное завтра.

То лето было самым лучшим в моей жизни. Вероятно, я запомню его навсегда. Я старался проводить с Ваней каждую свободную минуту, каждое мгновение, выключал телефон, чтобы нам никто не мешал. Мы виделись почти каждый день, созванивались и переписывались постоянно. Я чувствовал себя влюбленным подростком. И самое удивительное, что Ваня отвечал мне взаимностью. Я видел искренность в его взгляде, слышал правду в его словах, чувствовал неподдельную страсть в постели, в которой, к слову, мы проводили много времени.

После первого секса Ваня быстро восстановился и сам захотел повторения. Я же был безмерно рад этому. Я не мог насытиться им. Мне всегда было его мало. Хотелось вовсе не выпускать его из объятий, подминать под себя и беспрестанно заниматься сексом. Он оказался отзывчивым и чутким любовником, и доставлял мне удовольствие не меньше, чем я ему. Он перестал стесняться и прятаться, пару раз меня нахально и с интересом исследовал. Я был счастлив, что еще добавить? Мы запирались в моей квартире от всего мира, не было ни времени суток, ни соседей, ни друзей — лишь мы вдвоем. Мы часами молчали, глядя друг на друга, наслаждаясь тишиной и теплом наших тел. Я запомнил каждую крапинку и черточку радужки его глаз. Мне казалось, я окунался в них с головой, словно в теплое янтарное озеро, и выбираться оттуда совершенно не хотелось. Расставаться было труднее всего. Почему-то я боялся, что никогда его не увижу. Но наступало новое утро, от него приходило сообщение, и я, как и вчера, мчался к нему через весь город.

Единственное, что стояло между нами глухой стеной из закаленного стекла – это мои пагубные пристрастия. Как и все наркоманы, я врал себе, что смогу соскочить с иглы в любой момент. Опять перейти на порошок, а потом и вовсе отказаться от наркотиков. Однако героин считал иначе. Он затянул меня плотно в свои сети, словно трясина, задурманил голову красивыми картинками и обещаниями свободы, постепенно лишая меня остатков воли и человечности. Но это теперь я знаю, как обстояли дела, а тогда передо мной стояла лишь одна задача: скрыть правду от Вани. Роман оказался прав, и вены от «белого» вскоре спрятались. И чтобы была возможность раздеться перед моим мальчиком полностью, я кололся в запястья, которые со временем скрыли напульсники и браслеты, лодыжки, шею и пах. Старался делать инъекции не часто, а в остальное время нюхать, как раньше, но это получалось все хуже. Мне все было мало, и расход казался неэкономным, и ощущения не те. В итоге я полностью перешел на уколы дважды в день. Я делал это аккуратно, стерильными инструментами в одиночестве у себя на кухне. Я не хотел, чтобы Ваня подхватил от меня какую-нибудь заразу. Свел к минимуму общение с друзьями, чтобы не было повода забыться и наломать дров. Только как бы я ни пытался шифроваться, мой умный мальчик все знал. Я видел это в его грустных глазах напротив, по тому, как внимательно он смотрел на мои запястья и проводил по браслетам своим тонким пальчиком. Он молчал. И это молчание напрягало сильнее, чем любые поучительные разговоры и наставления. Он все знал, но хотел сохранить то, что между нами было.

Однажды мы лежали в моей постели, расслабленные и удовлетворенные после секса, и смотрели на последние лучи солнца, играющие бликами на потолке. Его голова, как обычно, покоилась на моем плече, пальцы наших рук были переплетены, а в жарком летнем воздухе вокруг витал запах нашей страсти. Его пальцы плясали по моей ладони, предплечьям и в который раз задевали злополучные браслеты.

– Почему ты молчишь? – дернуло что-то меня за язык.

– Ты хочешь, чтобы я говорил? – понял, что я имею в виду Ваня.

– Не знаю, – честно ответил я, уткнувшись носом ему в висок.

– А мои разговоры что-то изменят?

– Не знаю.

– Мне не все равно, если ты об этом. И больно смотреть, как ты худеешь и тускнеешь на глазах.

– Я худею? – удивленно посмотрел я на его профиль.

– Ты не заметил? – хмуро уставился на меня Ваня.

– Если совсем немного, – вспомнил я, что ремень на джинсах стал затягивать потуже. – Это не мешает мне жить.

– Ты как-то говорил, что хочешь жить полной жизнью, познать в ней все краски и изыски. Так, может, ее полноту можно узнать иначе?

– Считаешь, у меня получится?

– А ты сможешь бросить? – с надеждой во взгляде посмотрел он на меня.

– Думаю, да, – нагло соврал я.

– Я был бы очень рад этому.

Ваня улыбался, глядя на меня. Проводил кончиками пальцев по моему носу и щетинистому подбородку, а я думал, что действительно смогу самостоятельно завязать и порадовать своего мальчика. Наивный идиот. Тем же вечером, отправив его домой, я грел ложку на плите и обещал себе, что это в последний раз. Утром это обещание повторилось, а вечером я решил, что начну перевоспитываться с понедельника.

Проснувшись в понедельник раньше обычного, потому что у меня была назначена встреча с клиентами, я честно отложил шприц и вдохнул две привычные дорожки героина. Знакомое чувство тепла пришло не в тот же миг, и не через минуту, но когда это случилось, ощущения были намного слабее, словно смотришь интересный фильм через мутное стекло. Или слышишь любимую музыку сквозь вату. Но я успокоил себя тем, что вскоре привыкну и к этой малости, и мне станет легче. Выпив кофе и съев пару бутербродов, я отправился в офис. Там меня ждали Сашка и мужчина средних лет в деловом костюме, постоянно поглядывающий на часы. Я буднично поздоровался и приступил к работе. Сначала все шло гладко, как по накатанной: заказчик задавал вопросы, я на них отвечал, демонстрировал эскизы, предлагал свои идеи. В кабинете становилось душно, несмотря на работающий кондиционер. Я расстегнул пару пуговиц рубашки и выпил стакан воды. Заказчик начал тупить, что случается сплошь и рядом, и мне это обстоятельство было привычно, но не в тот день. Мужик в костюме меня откровенно раздражал. Его манера демонстрировать свои дорогие часы, поправлять на себе галстук и приглаживать волосы. Его речь мне казалась ужасной, а незнание терминов и путаница в цветах откровенно бесила.