Могила на взморье (ЛП) - Берг Эрик - Страница 44

— Майк, наверное, думал о своей печени. По крайней мере, я бы ему посоветовал.

— Эй, давай без сарказма. Кроме того это подпадает под твою обязанность не разглашать служебную тайну.

— Теоретически под мою обязанность неразглашения тайны подпадает и то, что у Майка две руки и две ноги, и тем не менее это для всех очевидно.

Он немного прошелся по терассе, оглядывая Кирхдорф и море поблизости, от которого отражались последние солнечные лучи уходящего дня. С востока уже подкрадывалась темнота.

— Я хочу уехать отсюда,— сказал он.

— Уже, так рано?

— Нет, я имею в виду с острова. Я хотел бы жить где-нибудь в другом месте.

Пьер вернулся ко мне и убрал прядь с моего лица.

— Может в Буэнос-Айресе?

— Ты хочешь уехать со мной в Аргентину? — удивленно спросила я.

— В Буэнос-Айрес, Барселону, Банкок, Берлин, куда захочешь.

— Но ты...

Я хотела сказать ему, что он совсем меня не знает. Но в последний момент поняла, что это было не так. После всего, что Пьер сказал мне, он знал меня всю жизнь.

Я же напротив знала его всего две недели.

— А как же твоя врачебная практика?

— Врачи могут работать везде, также как и фотографы.

Мне не пришел в голову убедительный контраргумент. Я любила Пьера. Мы еще не спали друг с другом, еще год назад для меня было немыслимо обсуждать с человеком, с которым у меня еще не было интима, совместное проживание. Было ли дело в возрасте, что все это не играло для меня большой роли, или в самом Пьере?

Мы долго и горячо целовались, тем самым я хотела выразить свое согласие по поводу его планов на переезд.

— Ты еще не сказал, как тебе мои фотографии,— сказала я, с интересом ожидая его оценку. От него можно было ожидать взвешенную, глубокую и разумную критику.

Он подумал и уже собирался дать ответ, как вдруг из дома общины до нас донеслись взволнованные голоса. Мы еще были на улице, когда выглянула Жаклин.

— Идите сюда быстрее! — торопливо крикнула она. — Мой отец собирается снести «дворец» экскаватором.

Четыре месяца назад

Сабине никогда особо не нравились прогулки по пляжу. Она предпочитала поездки по городам или походы и катание на лыжах в горах. Если не удавалось избежать пляжного отдыха с друзьями, она предлагала озера, такие как Лаго Маггиоре или Мекленбургское поозерье. Морские просторы обычно вызывали у нее странное беспокойство. Психоаналитику не понадобилось бы и пяти минут, чтобы понять, что это было связано с ее проблемным детством на Пёле. В зависимости от обстоятельств, все итак проистекает из детства.

В этот день она дала себе толчок и пошла к морю, это даже стоило ей меньших усилий, чем она думала. Прошло всего тридцать часов с тех пор как Сабина приехала на Пёль, но она постоянно сталкивалась с прошлым. Может быть, пришло время перечеркнуть эти давно ушедшие года. Не в том смысле, чтобы отрицать их, как Сабина делала раньше, а в том, чтобы принять их как неизбежный факт. Те годы сделали ее сильной. Кто знает, где бы она была, если бы не начала так рано конфликтовать и сторониться других? Кроме того, в ее жизни были и приятные моменты и события, когда Лея была совсем маленькой, или когда в двенадцать лет Сабина выиграла соревнование по плаванию среди молодежи и смотрела в гордящиеся ею лица родителей. Не все было так уж плохо, да и кто сказал, что у людей, у которых было счастливое детство, автоматически была и счастливая жизнь?

Сабина всегда думала, что ее недолюбливали на Пёле в целом и Кальтенхузене в частности, поэтому она уже тогда решила не любить родину. Но теперь оказалось, что она вполне хорошо ладила с Харри и Маргрете, что даже старик Бальтус считал ее достойной уважения, а Юлиан когда-то посвятил ей песню. Сабина сняла обувь. Земля под ее босыми ногами, холодный, мокрый песок меж пальцев напоминали ей о ее корнях. Где еще можно было походить босяком по нетронутой земле?

Пляж не только был местом для всех людей, но и местом бесконечности. В теплом песке растворялись почти все правила и условности. Человек был голым или почти голым, манеры были неважны, можно было лежать среди древних скал, под парящими в небе чайками и на несколько часов представить себя первобытным человеком, которого не угнетает бремя цивилизации. Человеком, сбежавшим от работы, домашних обязанностей, необходимости зарабатывать деньги и у которого есть возможность быть предоставленным самому себе.

На пляже было немного людей, так как погода была переменчивой, кроме того до маленького кальтенхузенского пляжа было не просто добраться, хорошо знаком он был только местным жителям. Сабина была практически одна, не считая пожилой пары с собаками, девушки, занимающейся пробежкой и какой-то веселой компании. Подростки были примерно в том же возрасте что и Лея с друзьями, когда их компания начала медленно разваливаться, а Майк занялся продажей наркотиков.

Знала ли Лея об этом? Сабина была последней, кто стал бы защищать сестру, но вот в то, что младшенькая увлекалась наркотиками, она поверить не могла. Наркотиками Леи были книги и песни, чувственные моменты и фотография, которую она недавно открыла для себя. Ну и, конечно же, она сама, ее привлекательная внешность и имидж принцессы. Ее сестра была уверена в себе и поэтому не нуждалась в том, чтобы искусственным образом получать кайф, употребляя какие-то вещества и тем самым самоутверждаться.

То же самое касалось и Юлиана. Он был слишком мечтательным, идеалистическим человеком, чтобы ввязываться в какие-то криминальные махинации или становиться наркозависимым. Майк напротив был человеком, как будто созданным для всяких темных дел: хвастаться деньгами, притворяться богатым, быть маленьким богом, которому что-то приносили в жертву те, кто нуждался в нем — все это подходило ему. Действительно ли Жаклин десять лет назад шантажировала его тем, что знала о его прошлом? С уголовно-правовой точки зрения эти преступления подпадают под действие закона о сроке давности. Конечно же, репутация Майка пострадала бы, если бы Жаклин заговорила о том, чем он тогда занимался. Но из-за этого бросить женщину, которую любишь, да еще и имея маленького сына? Сабине это показалось несоразмерным и поэтому трудно представимым.

Но что если Жаклин знала другую, еще большую тайну?

Сабина едва не прошла мимо руин монастыря. С пляжа их было почти не видно из-за поросших травой дюн, сосен и буков, а при приближении виднелся лишь самый высокий кусок от стены. Когда ветер шелестел в ветвях деревьев, как в этот день, а в воздухе висел туман, то создавалось впечатление, что руины хотели спрятаться от людей при помощи стихий. Береговые ласточки, вившие гнезда в бесчисленных дырах в стенах, напротив летали целыми стаями. Их не было видно с береговой стороны, но подойдя поближе, можно было увидеть как маленькие птицы дюжинами танцевали над дюнами, олицетворяя собой картину жизнерадостности и бодрости.

Странно, раньше она не замечала ничего подобного. Пёль был просто унылым, провинциальным, сонным местом с ничего не выражающей природой, ограниченными и скучными людьми, где даже ровесники были невежественными. Понадобилось сорок семь лет, а также один богатый на уловки человек, ухаживающий за престарелыми, и криминальное дело, которое возможно и не было криминальным, чтобы Сабина начала рассматривать остров в другом свете. Так же как и глаза должны привыкнуть к темноте, чтобы человек смог сориентироваться, так и Сабине пришлось приспособиться к зелени и бесконечным просторам, чтобы сблизиться с Пёлем.

Среди щебетания птиц и шума волн Сабина различила человеческий голос, сначала едва слышный, но становившийся с каждым шагом в сторону руин все отчетливее и яснее. Этот голос был похож на вой сирены, зовущий ее. Немного погодя Сабина догадалась, кому он принадлежал.

Когда Сабина заглянула в стрельчатое окно внутрь заброшенного монастыря, ее подозрения подтвердились. В одном из дворов стоял Харри и кричал на стену, стоявшую примерно в пяти метрах от него. Сабина могла видеть его только сбоку.