Мы не будем друзьями (СИ) - "SashaXrom" - Страница 31

Он появляется в универе через две недели. Идёт мне навстречу в окружении своей свиты и смотрит себе под ноги, просто красивый парень среди просто других людей — волосы собраны в хвост, лицо без краски, ни эпатажа, ни вызывающей одежды, всего лишь джинсы, кроссовки, куртка, расстёгнутая на груди. Проходящие мимо удивлённо оглядываются ему вслед, настолько его вид отличается от того, к которому все так привыкли.

Приблизившись ко мне, он, реагируя на кивок и шёпот одного из приближённых, поднимает голову и сталкивается со мной взглядом: глаза в глаза, его зелёные в мои карие. Он замирает, губы кривятся в подобие улыбки, у него такой вид, будто он хочет мне что-то сказать. Но это лишь мгновение, он тут же дёргает плечом, опускает взгляд и проходит мимо меня.

Да, Илья, всё правильно, отпустим друг друга, у нас была такая красивая мечта, а мы её так бездарно проебали.

Он не подходит ко мне, не смотрит на меня, я отвечаю тем же. А мне и не надо на него смотреть, я его чувствую по-другому, всем своим существом, каждой клеточкой своей кожи, я знаю, что он сидит позади меня, знаю, в какой позе, знаю, что вот сейчас он подпирает подбородок ладонью и смотрит в телефон с мыслью о том, когда же закончится эта пара.

После окончания лекции он встаёт и проходит мимо меня, просто проходит, и я не делаю никаких попыток остановить его.

Словно ничего и не было между нами. А ничего ведь и не было. Был сон, в котором мне показалось, что и я не я, и он не такой, каким его видели остальные.

А потом на Facebook мне приходит запрос на добавление в друзья от Рената Каримова. А потом я его добавляю. А потом я смотрю на его фотографии, и мы молчим ещё неделю. А потом я набираю его номер, и мы разговариваем всю ночь.

Как будто и не было этого года, когда я так позорно сбежал от него. Мы звоним друг другу каждый день, мы часами зависаем в скайпе, по сто раз извиняемся друг перед другом — он за то, что так напугал меня, я, что так нелепо струсил.

С ним легко, он улыбается каждый раз, когда выходит на связь, он пишет мне жутко милые сообщения, когда я сижу на парах, он отправляет мне картинки с котятами, щенятами и прочей дребеденью — он так рад, что я отвечаю ему, и он полная противоположность Илаю.

— Хочу закрыть сессию досрочно, — как-то говорит он мне в одном из разговоров, — и прилететь к тебе. Хочешь?

— Думаешь, это хорошее решение? — с сомнением спрашиваю я. Ведь одно дело чатиться на расстоянии, а совсем другое — вынести это перед благодарным зрителем.

— Боишься? — Ренат смотрит на меня с грустью, будто всё понимает.

А ведь и правда, может, я и в самом деле боюсь? Вот ведь парадокс. С Илаем я готов был выйти хоть голышом под ручку, хоть под свадебные фанфары, лишь бы он был рядом. С Илаем мне плевать было на то, кто о чём там вдруг подумает. Он затмил собой весь мир, он был моим миром.

А Ренат… тут я задумываюсь, а как отреагируют люди, а как мне поступить, а стоит ли выносить на всеобщее обозрение свои предпочтения.

Ренат понимающе кивает, поспешно прощается со мной и отключается.

А весной случается это.

Наш универ проводит один из традиционных межгалактических фестивалей, куда обычно приглашаются зарубежные коллеги на предмет обмена опытом и прочей фиготы, то есть, грубо говоря, тупо меряемся членами — а у кого больше.

И на одном из просмотров среди множества учебных работ вдруг одна — на тёмном фоне кресло, а в нём он — Принц Датский. Скорбный взгляд, горестно заломленные брови, трагический изгиб рта. И он говорит… и хотя весь текст, который слышит зритель, на английском, все понимают каждое слово… это же Шекспир, мать его, заучен до дыр.

Нет, это не Илай, изнеженный и избалованный мерзавец, это Гамлет, сумасшедший и никем не понятый мечтатель и изгой. И весь зал замирает, а в конце аплодисменты… и тут хлопают не только наши, тут хлопают все… и местные, и иноземные именитые мэтры красных дорожек престижных премий.

Его тащат на сцену, что-то спрашивают, он отвечает с его такой знакомой снисходительной манерой, а я смотрю на него, и у меня щемит сердце. Он снова такой красивый, не так как раньше, по-другому, и мне кажется, что сейчас, безо всего того гламура, он ещё красивее.

Он улыбается им, поворачивается к залу, и тут мы встречаемся взглядами. Время останавливается, замирает в своём движении. И снова как раньше — я, он, и ничего больше:

— Я скучаю по тебе.

— Я скучаю по тебе.

— Ты мой свет…

— Ты моя тьма…

Но это мгновение, растянутое в пространстве. Взмах ресниц, и всё проходит. Ничего и не было. Ничего и не могло быть.

И мне снова больно. Мне так больно, что я прихожу домой и звоню Ренату:

— Да, это хорошая идея. Я бы хотел, чтобы ты прилетел ко мне.

Ренат улыбается, и снова всё хорошо у нас.

Время летит к сессии, универ начинает напоминать разбуженный улей, а Фролова вдруг начинают каждый день вызывать в деканат. Слухи по этому поводу ходят разные, но никто ничего достоверного не знает. Кто-то говорит, что Фролова всё-таки отчисляют за прогулы и хвосты, кто-то вдруг сообщает, что тот учебный фильм наделал много шума, и Илью приглашают на съёмки — короче, звезда снова в центре внимания, снова в главном номере программы.

Я стараюсь не вникать в эти разговоры, мне ни к чему знать, какие изменения происходят в жизни Ильи, поэтому я оказываюсь совсем не готов к тому, что однажды, в разгар сессии, он останавливает меня у выхода из универа.

— Егор, подожди, — говорит он, удерживая меня за руку, а меня прошивает такая острая дрожь от прикосновения его пальцев к коже, что мне становится страшно.

— Мне надо с тобой поговорить, — продолжает он, не глядя мне в глаза. — Пожалуйста. Всего десять минут.

Я киваю, и мы идём по направлению к скверу, где почти год назад начинались наши такие непростые взаимоотношения.

— Я отчисляюсь, Егор, — говорит он, останавливаясь возле фонтана.

— Почему? — спрашиваю я.

— Мне предлагают контракт в Штатах. Серьёзная киностудия, серьёзное кино. Я улетаю завтра.

Тут он поднимает на меня глаза, а в них столько тоски, что я удивляюсь, почему я ещё не сжимаю его в объятиях, чтобы эта тоска ушла, будто её никогда и не было.

— Ясно, — вместо этого говорю я.

— Ты больше ничего не хочешь мне сказать? — спрашивает он, а я слышу в его тоне: «Останови меня, держи меня, только ты сможешь».

— Я желаю тебе удачи там, — через силу произношу я совсем не то, что хотел бы сказать на самом деле. — У тебя всё получится, у тебя талант.

Он кивает:

— Я так и думал, — усмехается. — Спасибо тебе. Ладно, мне пора, — поворачивается, чтобы идти и бросает через плечо: — Самолёт у меня в два.

«Самолёт у него в два», — с этими словами я еду домой.

«Самолёт у него в два», — с этими словами я борюсь с желанием позвонить ему.

«Самолёт у него в два», — с этими словами я провожу ночь.

«Самолёт у него в два», — с этими словами я сижу на парах на следующий день.

— Самолёт у него в два, — с этими словами я поворачиваюсь к Мальцеву с таким отчаянием в голосе, что тот давится беляшом.

— Чего?

— Илай улетает сегодня в два часа. В Штаты. Ему предложили контракт.

— Круто, вот повезло, — Паха замирает в восхищении, но тут же, заметив выражение моего лица, смотрит на часы. — Мы ещё успеваем.

— Куда? — не вполне понимаю смысл его фразы.

— Как куда? Мы успеваем остановить его. Если он тебе это сказал, значит, хочет, чтобы ты его остановил.

И тут у меня включается программа, я больше не раздумываю, у меня есть цель, и цель моя — Илай, мой Ила, без которого я тут сдохну, потому что больше не буду видеть его хоть изредка.

И мы несёмся с Мальцевым на всей возможной скорости на его мотоцикле по магистрали, мы обгоняем движущиеся впереди нас машины, мы нарушаем все правила, которые только существуют, потому что нам надо успеть, обязательно надо успеть.

Но стоит нам остановиться перед зданием аэропорта, я вдруг понимаю, что именно я сейчас делаю. Я пытаюсь вернуть то, чего никогда не было между нами. Я снова придумал для себя нереальность, в которой всё может быть хорошо. Но правда в том, что хорошо с Ильёй — это не то хорошо, какое бывает с просто людьми. С Ильёй это вечный и непредсказуемый пиздец. Тем более, у него впереди новая и радужная жизнь в бликах софитов, так с какого края я решил, что имею право отбирать это у него?