Спаситель Отечества (Другая Цусима) (СИ) - Матвеенко Андрей - Страница 10

Сначала "Якумо" в дополнение к порушенной "Севастополем" кормовой башне получил подводное попадание 12-дюймового бронебойного снаряда, прошедшего сразу через две его кормовых кочегарки. После этого искалеченному броненосному крейсеру оставалось только с изрядным креном на правый борт ковылять на оставшихся в строю носовых котлах в Бицзыво для ремонта.

А уже в двенадцати милях от Порт-Артура, наконец, получил свое и "Фудзи", слишком близко подошедший к на удивление "кусачей" цели. Один из последних остававшихся в боекомплекте "Полтавы" шестидюймовых фугасов угодил в помещение носового надводного минного аппарата японского броненосца. Детонация пораженного осколком боевого отделения заряженной в него торпеды основательно разворотила "Фудзи" форштевень, вынудив его команду бросить все силы не на добивание "Полтавы", а на борьбу за живучесть собственного корабля. И пока броненосец врага, прекратив стрельбу, пятился кормой в направлении все того же Бицзыво, "Полтава", "Статный" и "Сердитый", провожаемые лишь огнем двух старых японских крейсеров, канонерки и нескольких миноносцев, успели уйти под защиту береговых батарей. На внешнем рейде остатки геройского отряда были дополнительно приняты под опеку канлодкой "Гиляк" и успевшим наскоро починиться "Смелым".

Корабли Григоровича своими действиями доставили японцам изрядное число неприятностей. Помимо отправленных в длительный ремонт снарядами "Полтавы" и "Севастополя" броненосца и броненосного крейсера, еще одной непреднамеренной жертвой стал чинившийся в Дальнем после подрыва на русской мине "Чиода". Тот самый удачный выстрел с "Севастополя" попал в складированные на пирсе в процессе выгрузки заряды и снаряды 11-дюймовых осадных гаубиц. Часть из них в результате последовавшей цепи детонаций разлеталась в самых неожиданных направлениях. И для одного такого снаряда путь завершился в корпусе "Чиоды". Пробивший палубу боеприпас для "малышки из Осаки" напрочь разворотил одну машину крейсера и изрядно повредил вторую. Этот ремонт был уже не для условий Дальнего, и покалеченный корабль отволокли в Сасебо. В строй до окончания боевых действий он так и не вступил.

В результате потери практически всего завезенного боезапаса и разрушения портовых сооружений в Дальнем приступить к обстрелу русских укреплений из 11-дюймовых орудий японцы смогли только в середине октября. Да и в целом необходимость приводить в порядок пострадавшие причалы, разумеется, негативно сказалась на скорости развертывания под Порт-Артуром очередных пополнений армии Ноги людьми и техникой. И тем самым обеспечила некоторую передышку для измотанных боями защитников русской крепости. У последних теперь нашлось время и на починку укреплений, и на пополнение состава обороняющих их команд за счет выздоравливающих раненых и выдвижения немногочисленных резервов на наиболее угрожаемые направления [примечание 13].

А контр-адмирала за "сентябрьский прорыв" Эссену все-таки не дали... Под шпицем сочли, что предшествовавшие ему нарушения строптивым капитаном правил субординации не дают оснований для подобного чествования командира отряда. Что ж, Николай Оттович был внутренне готов к такому развитию событий и, как говорится, "проглотил пилюлю". Тем более что в конечном итоге "орлы" на плечи ему все же упали - спустя семь с половиной месяцев, по сумме всех боевых заслуг в Порт-Артуре и Владивостоке. В числе таковых было и налаженное вместе с воспылавшим энтузиазмом к подплаву Щенсновичем постоянное боевое дежурство подводных лодок, позволившее отвадить подальше от русской гавани главные силы Того и тем самым обеспечить выход Владивостокского отряда на соединение с эскадрой Небогатова. Поэтому в завершавшее войну на море сражение при Цусиме Эссен шел уже в контр-адмиральском звании во главе собственного отряда.

Впрочем, сразу после прорыва Эссена нашла другая награда - пусть и более "приземленная" по своей сути. Авторами ее были Великий князь Александр Михайлович и патриотично настроенная общественность. Почин в том задал некий купец первой гильдии, проживавший в Полтавской губернии, родом из которой был тяжело раненый на "Полтаве" Иван Константинович Григорович. Достойный представитель купеческого сословия пожертвовал весьма солидную сумму Комитету по усилению флота - но с условием оказать за ее счет вспомоществование "пострадавшему во славу Отечества" адмиралу-земляку. А Александр Михайлович, вдохновившись идеей, предложил больше - вознаградить не только Григоровича, но и всех, кто участвовал в деле у Дальнего, экипаж "Победы", сумевший в неравном бою сохранить для России свой броненосец, а также Эссена и команды прорвавшихся во Владивосток кораблей. В итоге Эссену с Григоровичем было пожаловано по 6 тысяч рублей - одному за удавшуюся "авантюру", второму за обеспечивший ее успех отвлекающий бой у Дальнего и полученные в нем ранения. Всего же участникам "сентябрьского прорыва" либо их родным было роздано из средств Комитета около 110 тысяч рублей. Но то, право же, была малая плата за спасенные корабли и обстрелянные экипажи для них...

Однако одной из самых значимых, хотя и неочевидных на первый взгляд выгод от решительных действий Эссена стал определенный патриотический подъем в настроениях общественности, уже уставшей от постоянных поражений России в этой войне. Успех бравого каперанга вкупе с удавшейся "комбинацией" Великого князя с черноморскими броненосцами как минимум на время нивелировали эффект антивоенной пропаганды революционных партий и земско-либеральной оппозиции, скрасив горечь оставления Куропаткиным Ляояна. Не прошла мимо внимания людей и история с выплатой "призовых" денег всем героям "сентябрьского прорыва", вплоть до простых матросов. И теперь газеты куда охотнее публиковали верноподданнические адреса представителей разных сословий и сообщения об очередных пожертвованиях армии и флоту с их стороны (причем больше именно морякам), чем земские петиции за введение конституции и представительного правления. Политическое брожение в умах российских подданных хоть немного, но отдалилось от опасной черты острого социального взрыва.

Более того, достижения флота оказали влияние и на ситуацию на сухопутном фронте. И невнятного топтания в боях на реке Шахэ, в ходе которых русские потеряли убитыми и ранеными около 40 тысяч человек - против 20 тысяч у японцев, и притом без всякого видимого эффекта - Куропаткину уже не простили. Тем более после его громкого заявления перед началом сражения о том, что "пришло для нас время заставить японцев повиноваться нашей воле, ибо силы Манчжурской армии ныне стали достаточны для перехода в наступление". 9 октября 1904 года вместо него главнокомандующим русскими войсками в Манчжурии был назначен генерал Н.П.Линевич. Куропаткину же отдали под начало прежде возглавляемую Линевичем 1-ю Манчжурскую армию [примечание 14].

Примечания к главе 5:

1. В действительности Е.И.Алексеев "ушел" П.П.Ухтомского только с 24 августа - но давайте сделаем скидку на несколько иную обстановку в этом мире и, соответственно, немного другие настроения в умах высших сановников Российской империи.

2.На самом деле Вирен и правда имел боевое ранение в ходе русско-японской войны. Правда, насколько автору известно, получил он его в ноябре 1904 года, да и столь тяжким, как здесь описано, оно не было. Но мы же все-таки подыгрываем русским, не так ли?! :)

3.Сразу возникающий закономерный вопрос - а, правда, сложись события так, как здесь описано, хватило бы у Эссена наглости на подобный демарш? Здесь предлагаю вспомнить, что и спустя десяток лет именно по приказу Эссена были осуществлены минные постановки на Балтике - за несколько часов до официального вступления России в Первую мировую войну. Да и проводившаяся им активная подготовка "Севастополя" к прорыву из Порт-Артура в то время, когда все прочие командиры смирились с участью их кораблей, как бы намекает... Так что, полагаю, здорового авантюризма у Николая Оттовича, в том числе и на такой ход при приведенных раскладах, теоретически могло бы оказаться в достатке.