Выбирая судьбу (СИ) - Мороз Ольга - Страница 31

Обряд закончился, все призванные ушли и народ стал расходиться, Кьелл повернулся к нам, молча глядя как будто сквозь, я, тяжело вздохнув, позвала:

– Пойдемте домой, сил нет.

– Пойдем, – Дани взял меня за руку и потащил домой, приговаривая:

– Такие нервы, я аж проголодался, мама, может, перекусим?

– Конечно; Юнас, ты как, хочешь перекусить?

– Очень, – ребенок пристроился рядом, начал переговариваться с Дани.

– А ты Кьелл, не откажешься перекусить? – я посмотрела через плечо на мужчину, которые шел, чуть отстав.

– Нет.

Что, блин, нет?

– Нет - не откажешься или нет - никакой еды по ночам? – надо учить объясняться конкретней, он помолчал, а потом быстро догнал нас (ему для этого один шаг надо было сделать с такими-то длинными ногами).

– Возьмете с собой на перекус? – это он ребятам, те радостно ответили, что, конечно, в чем вопрос.

Иду и улыбаюсь, толпа моих голодных мужчин идет рядом, сейчас я их покормлю и отправлю спать, хорошее чувство - спокойствие.

17

Дома, накормив всех страждущих, пошла укладывать спать сына, с мыслью, что потом вернусь на кухню и поговорю с Кьеллом, как бы не так. Так, наверное, даже лучше, поскольку я смогла поговорить обо всем с сыном. Мы обсудили сегодняшнее событие, наш теперь статус и место в обществе норманн. Единственное, за что упрекнул меня сын, что я не сказала про то, кем был его отец, на что я, бледнея, сказала правду:

– Я не знала, кем он был, – для неискушенного ребенка это прозвучало нормально, а вот услышали бы меня кумушки и ниже падать в их глазах мне было бы некуда.

Пыталась заставить себя сказать правду сыну, что не рожала его, но язык не поворачивался. Так промучившись чувством вины, вроде уже и пережила эти угрызения совести, но, видимо, не до конца. Спустилась вниз, но на кухне было тихо и чисто. Просто, когда уходила с сыном, который клевал носом за столом, оставалась грязная посуда, еда, которую нужно было убрать. Постояла в задумчивости на кухне и пошла опять наверх, возле двери Кьелла я простояла дольше, пытаясь убедить себя, что ничего не случится, если я войду в комнату к мужчине или вообще просто позову его. Но куда там, вбитые правила закостенели во мне, и я не смогла себя пересилить, оправдав свою трусость тем, что завтра с утра поговорим.

Под утро уже по традиции ко мне в комнату зашел Кьелл, чтобы сказать, что уходит и сегодня его не ждать. Попыталась заговорить с ним, но он, ссылаясь на то, что спешит, сбежал, и это взрослый мужик?

Утром я была хмурая (нет, это не из-за одного великана), собрала детей и отправила в школу. Сегодня я не отводила их сама, а первым делом пошла кормить зверей, и, как обещала, принесла им вкусняшки на выбор, по итогу очень им понравился пирог и бутерброды. Больше всех мне была рада «киса», она ластилась и выдуривала ласку всеми доступными способами, даже один раз руку мою сцапала себе в пасть и пыталась прислонить ее к своей груди, чтоб я ее почесала, осознала я это не сразу. Изначально я, пытаясь не визжать от страха, всеми правдами и неправдами пыталась отобрать свою конечность обратно в единоличное пользование. Пришлось сдаться и усердно чесать грудь и за ушком этой огромной своенравной кошке, при этом я ругала ее и возмущалась, но тихонько и с добрыми интонациями. А эта вредина щурила глаза и поглядывала хитро, подставляя все новые места для поглаживания, вымогательница. Остальная живность не осталась в долгу и приползла на свою порцию ласки. Руки уже устали гладить всех, когда я в очередной раз перевела взгляд, чтобы погладить следующий меховой шарик, увидела змея, глядевшего на меня на расстоянии. И так жалко его стало, его вон никто не гладит и не любит, тьфу на эту жалостливость.

– Иди сюда, тоже поглажу, – буркнула недовольная, причем недовольство адресовано себе же.

Змей чуть поколебался (ага, на хвосте раскачивался, упасть и не встать) и медленно пополз ко мне, жуткая жуть. К вам ползет огромная змея, гипнотизируя взглядом, я себя за это время раз двадцать успела отругать и пообещать кучу всего. Вот змей остановился в метре от меня, продолжая неотрывно смотреть своими огромными глазами. Была не была, я всегда старалась с сыном придерживаться тактики – сказала, выполняй, не можешь выполнить, нечего было говорить. Вот и сейчас зажмурилась, и вытянула руку в его направлении, представляя ледяную кожу с мерзким налетом (не знаю, какие змеи на самом деле на ощупь, но в моей больной фантазии именно такие). В мою руку спустя секунд тридцать (устала стоять с закрытыми глазами, ожидание страшнее казни) ткнулось что-то горячее и чуть шершавое. Открыла глаза, собираясь отогнать кого-то из зверей, но у меня под рукой находилась голова змея. Он замер, и я не дышу, змей прикрыл глаза, а я как-то машинально погладила его по голове, он мгновенно высунул длинный раздвоенный язык и обхватил мое запястье. На вкус пробует подлец, он аккуратно потрогал мое запястье своим языком и спрятал его обратно (невкусная, видимо, будем надеяться). Вот так, поглаживая всех по очереди, я простояла минут пятнадцать (что примечательно, они не ссорились, когда друг за другом подставляли головы). Стоять в тишине было как-то уныло, поэтому я стала рассказывать зверям все подряд, вот что вижу, то и пою. Про свою прошлую жизнь, что не знаю, кто я и кем мне быть (мама и домохозяйка — это понятно, а дальше все, это мой предел?). Что иногда не узнаю себя в зеркале, впалые щеки, синяки под глазами, от былой внешности и лоска не осталось и следа. С одной стороны, я не жалею, а с другой - любой женщине хочется чувствовать себя красивой и любимой. Так, Хелли, хватит раскисать, соберись.

– Все, мои хорошие, пойду я, надо кушать готовить, мужиков кормить, дом убрать, и кто еще знает, что делать, – я в очередной раз погладила всех по кругу, – но я приду еще, так что не скучайте.

Меня напоследок облизало все зверье, и я, мокрая, пошла домой. Дом (странно звучит, слишком быстро стала воспринимать это место своим домом, как бездомная собака, приютили – все, значит, дом) встретил меня тишиной. Долго хандрить и расхаживаться я не стала, быстро убрала, одновременно готовя обед и ужин. Часа через два в дверь постучали, и все повторилось как вчера: меня вызывают в школу.

Бегом мчась в школу, я тихо закипала, если там опять обидели моих детей, выхватят уже учителя, а дома эти обормоты, что за жизнь: ни дня без драки, такими темпами я в школу, как на работу буду ходить. Хммм, хорошая идея, возможно, если я буду работать в школе, то смогу пресекать это безобразие?

В школе, пройдя по знакомому маршруту, пришла в кабинет директора, в этот раз в кабинете был только директор, он же, встав из-за стола, поприветствовал меня как хорошую знакомую (это после обряда, выяснения обстоятельств или я его просто пугаю, не знает, чего от меня ждать в следующий раз?).

– Спасибо, что пришла, надеюсь, не отвлек? – я вот от такого начала очень напряглась, – Позвал тебя, чтобы обсудить дальнейшую жизнь и учебу Дани, – яснее пока не стало.

Поскольку в этот раз мне разрешили сесть (стул тут под стать великанам, так что я на нем как ребенок, сижу, не касаясь ногами пола, так и хочется ногами поболтать, как в детстве).

– Как ты видишь его дальнейшую жизнь? – не в глаз, а в бровь.

– Поскольку я не понимаю, о чем вы, мне трудно что-либо сейчас ответить, – я была растерянна.

– Он творец, – кратко и многозначно.

– И?

– Это обязанность, долг и работа! – много пафоса.

– Он ребенок, который только пошел в школу, его обязанность учиться и расти, он должен хорошо кушать, а еще работать ребенком, веселиться, играть и проводить счастливое детство.

– А как же весь наш народ, ведь мы возлагаем на него огромные надежды, – очень хотелось в ответ на это заявление сказать «ваши проблемы», но я смолчала, ожидая продолжения, – я выписал ряд семей, которые готовы принять Дани у себя, в каждой из этих семей ранее были творцы, – я ослышалась или эта верзила директорская предлагает забрать у меня ребенка и отдать на воспитание, хотя нет на передержку в другие семьи?