Грустный день смеха
(Повести и рассказы) - Дубровин Евгений Пантелеевич - Страница 79

На следующее утро, ровно в 8.00 техника пошла на штурм дворца падчерицы князя. Дом затянуло пылью и едким дымом, словно осаждаемую средневековую крепость.

Без четверти девять первый штурм был отбит. Когда дымовой заслон упал, стало видно, что дворец стоит целым и невредимым, даже немного посвежел от ударов. Измученные строители, уважительно проклиная старых мастеров, ушли пить пиво.

— На яйцах, гады, замешивали, — ругались они.

— А может, и на крови… этой падчерицы.

Штурм возобновился с новыми силами и шел честно до без четверти одиннадцать. Дворцу опять ничего не сделалось. Атакующие побросали технику на поле брани и отступили под защиту форта «Вино».

До утра военных действий не было. На поле брани установилось вооруженное перемирие.

Жильцы нашего дома волновались.

— Рвать будут.

— Опасно: очень тесно вокруг.

— Дался он им, этот дом-то.

— Умели раньше строить. Точно — на крови этой девицы замешивали.

Все ждали дальнейшего развития событий. Сочувствие, как это ни странно, было на стороне мученицы- падчерицы и древних каменщиков.

Следующий день был точно таким же, как и прошлый, и не принес ни одной из сторон ни малейшего перевеса.

На третий день вышел из строя мощный финский экскаватор. Его чинили две недели. Потом произошло более серьезное событие: с троса сорвалась чугунная баба и улетела за пределы нашего двора. Только по счастливой случайности обошлось без жертв.

Неизвестно, может быть, строители добились бы и более значительных успехов, но после того как заместитель бригадира разбежался и с громадной скоростью, подбадривая себя жутким воплем, устремился на штурм дворца падчерицы, выставив вперед лишь голову в желтой каске (психованного замбригадира удалось перехватить лишь в последний момент), — после этого бригаду с объекта убрали.

Новая бригада — люди более пожилые, а поэтому более опытные выключили мощную технику и принялись, не торопясь, рыть лопатами рядом с дворцом огромный котлован. На недоуменные вопросы зевак строители флегматично отвечали:

— Тык зачем она, техника-то? Лопатой и сподручнее, и деньжат поболее.

— А яма, яма для чего? — горячились зеваки.

— Тык… как это зачем? Ежели яма есть, в нее обязательно кто-нибудь упадет.

— Кто же? Уж не дворец ли падчерицы?

— А почему бы и не упасть дворцу? Хуже он других, что ли? У моих сродственников на селе шесть элеваторных этажей в силосную яму ушло, а яма-то силосная и подалее от дома и пожиже нашей будет.

— Ну хитрецы, — крутили головами зеваки. — Ну дают. Так и до пенсии можно работать.

— Тык а чего же…

И в самом деле. Шли месяцы, котлован рос и рос понемножку, строители время от времени шумно отмечали прогрессивку, а дворец падчерицы и не думал падать. Оказалось, что у него имеется мощный фундамент, который уходил чуть ли не в центр земли. Появились грунтовые воды. Поставили насосы. Воды прибавилось, так как забили родники. Постепенно котлован превратился в озеро. К лету он зарос камышами, покрылся ряской. Откуда-то прилетели полудикие утки, забилась плотва… Появились мальчишки с удочками.

Жить стало просто благодать. Тишина, свежесть, попискивает какая-то болотная нечисть, лунная дорожка прямо под окнами серебрится. Курорт посередине города.

Общее благодушное настроение портил только нервный заместитель бригадира. Иногда он появлялся в оранжевой каске и с ломом наперевес бросался против дворца падчерицы в психическую атаку. Его перехватывали возле кладки и уводили, отпаивать портвейном.

— Ты не лезь на стенку, Вася, — убеждали замбригадировские дружки. — Зачем она нам, такая кладка-то? Строить надо так, чтобы легко можно было ломать. Видал, с асфальтом как? Сегодня настелил, а завтра вжик — и нет асфальта. А если бы асфальт на падчеровской крови замешивали? Как тогда? Опять котлованы рыть? Вот то-то… Выпей и иди в камышах посиди. Мы тебе удочку дадим.

Вскоре строителей куда-то забрали, и про дворец падчерицы князя все забыли. Через год камыши превратились в непроходимые заросли, и в них к осени завелся небольшой тигр. По ночам тигр рычит на луну, и ему страшными воплями отвечают с крыш бездомные кошки. Да еще нарушает идиллическую тишину нервный замбригадира, который иногда поздно вечером бродит вокруг дворца.

— Конечно, — бубнит он. — На крови падчериц всякий дурак построит. А ты попробуй слепи стену, когда кирпич в руках как пряник, а цемент как манная каша.

Но тигр, наевшись отбросов из мусорных контейнеров, вскоре засыпает, Вася уходит домой, кошки разбегаются по своим кошачьим делам, и у нас во дворе устанавливается благостная тишина.

Да, умели раньше строить…

Однажды в мой кабинет робко постучался и затем вошел скромный молодой человек с бородой-мочалкой и огромным, туго набитым портфелем из кожзаменителя.

— Вы будете главным редактором? — тихо спросил он.

— Да, — ответил я. — Но, однако, сначала надо…

— Я уже там был, — ответил молодой человек и скромно кашлянул в бородку-мочалку.

— Тогда пройдите… в…

— И там я уже был. Я везде был.

Молодой человек присел на краешек стула в дальнем углу и уставился на меня преданными собачьими глазами.

Я подписывал рукописи, бросал некоторые в корзину, отвечая на звонки, распекал сотрудников, ел бутерброды с колбасой и совсем уже забыл про молодого человека с портфелем из кожзаменителя, как вдруг к вечеру мой взгляд привычно скользнул по часам на стене, затем по инерции с часов на кадку с пальмой и потом зафиксировался на неком темном образовании в дальнем углу. Это был тот самый молодой человек.

— Так вы еще не ушли? — удивился я.

— Я хотел попросить вас, но только боюсь быть слишком навязчивым…

Я с тоской посмотрел на его огромный портфель.

— Вы написали роман? Так это вам надо…

— Нет, нет, что вы! — испуганно воскликнул молодой человек. — Я вообще ничего не пишу, даже писем. А вы, наверно, подумали, что я графоман?

— Ну что вы… — пробормотал я, кривя душой. — У вас там мемуары?

— Вы имеете в виду мой портфель? — молодой человек ткнул локтем в бок портфеля, и тот испуганно звякнул. — Нет, это я ужин семье несу. Батон, знаете, колбасу, кефир, селедку. Селедка баночного посола попалась. Прямо недалеко тут от вас, в рыбном, на углу. Может быть, вам надо? Я могу отдать одну, я себе пять штук купил. Наша семья вся любит селедку. Хотите?

— Нет! — ответил я быстро и решительно. — Я не люблю селедку!

Молодой человек сконфузился.

— Может быть, вы думаете, я взяточник? Хочу пристроить свой рассказ?

Я горячо запротестовал.

Молодой человек улыбнулся.

— Это хорошо, что вы не подумали так. Я, знаете ли, люблю делать подарки, а понимают это не совсем правильно… Я рад, что вы правильно меня поняли… На Тверском бульваре сегодня горячие пирожки выбросили. С капустой. Вы любите пирожки с капустой?

— Да, — неосторожно вырвалось у меня. Я действительно обожал пирожки с капустой.

— Вот… тогда… пожалуйста… — молодой человек залился краской и выложил завернутые в промасленную бумагу, похожую на картон, которым застилают полы во время ремонта, пирожки. — Ешьте, пожалуйста…

Я машинально развернул сверток и увидел два пухлых, румяных, источающих запах жареной капусты пирожка. Не знаю уж, как там это получилось, но я в два укуса проглотил пирожок, а второй машинально завернул в тот же картон и сунул в стол.

— Сыну отнесу, — зачем-то сказал я.

Это совсем уж было глупо.

— Мой тоже любит, — сказал бородатый человек.

Нам обоим было как-то неловко.

— Так того… может, у вас есть рассказы, а вы просто стесняетесь… Я могу прочитать… В виде исключения, конечно… У нас есть, правда, специальные литературные консультанты…

— Что вы! Что вы! — замотал человек бородой- мочалкой. — Я же вам сказал, — не пишу ничего! Даже стихов в детстве не писал.

— Так чем тогда обязан?..