Черная дыра - Устем Амир - Страница 24

— Несмотря на столь юный возраст, к тому времени я был женат уже третий год и у меня было два сына. Совсем крохотные, и такие похожие друг на друга… Они были двойняшками, и мы даже думали, что они близнецы, пока они не стали меняться на глазах после возвращения домой… А в тот день, когда я впервые перешагнул порог своего дома в форме полицейского, меня ждал самый большой подарок в моей жизни, который могла преподнести мне моя жена. Я стал отцом в третий раз. Это была суббота. Жаркий летний день, но как ни странно, шел дождь. Я нес в руках цветы и пирожное, чтобы отметить работу, с которой связал свою дальнейшую жизнь, но жены не оказалось дома. Меня встретила ее сестра, которая в то время помогала нам, ухаживала за нашими детьми, когда нам нужно было съездить в город по каким-нибудь делам, помогала жене на кухне, когда она пыталась управиться с мальчиками. Она сказала, что у жены начались схватки и ее увезли в больницу. И вот, — Али задумчиво улыбнулся, — я даже не успел переодеться. Взял такси имея только горсть мелочи в кармане и так и ввалился в палату в полицейской форме, с пирожным и цветами в руках. Через стекло я увидел девочку, которую мы так ждали. Вот так маленькая принцесса вошла в нашу жизнь. Работа, о которой я мечтал с самого детства, жена, трое прекрасных детей. Я верил, что я самый счастливый человек на свете, и знаешь, я действительно им был, — Али ни разу не поднес сигару к губам с тех пор, как закурил. — Недолго, но я был. Был по-настоящему счастлив и тогда мне даже казалось, что отныне так будет всегда, — Али замолчал и склонив голову, снял очки. — Я думал, что мы дружной большой семьей проживем долгую жизнь, вместе с моей женой встретим старость, будем следить за успехами наших детей, будем нянчить внуков…

Али снова замолчал. Дым его сигары медленно поднимался к потолку, распространяя терпкий запах. На какое-то мгновение капитан почувствовал себя причастным к чему-то слишком личному для рассказчика, чего видеть и слышать ему не полагалось. Словно он совершал преступление, слушая откровения человека, с которым он так давно знаком, но о котором так мало знал.

— Я не думал, что за мечту нужно платить самым дорогим, что есть…

Из коридора послышались чьи-то голоса, и на мгновение Арсену показалось, что двери кабинета вот-вот откроются, и кто-то из сотрудников прервет их такую странную беседу. Хотя, едва ли это называлось беседой — Арсен не произнес ни слова с того момента, как вошел.

— В то утро я проснулся в шесть. Она приготовила мне завтрак. Она всегда готовила мне завтрак. Неважно во сколько я вставал на работу — она вставала еще раньше. Я так ее любил. Я целовал ее сюда, — Али указал на уголки своих губ, — но только сейчас я понимаю, что никогда не говорил ей вслух, как я ей благодарен за все, что она делает для меня и для наших детей. Как бы трудна не была моя работа, ее работа в нашем гнездышке была еще труднее, и она справлялась с ней так, как не смог бы никто другой. А когда я уходил, она почему-то позвала меня. Я уже был на пороге. Я обернулся. Она молча улыбалась, глядя мне в глаза, но так ничего и не сказала. Я подумал лишь о том, что опаздываю и ушел… Это было последнее утро, в котором моя жена и двое наших ребят были живы. А вечером… — голос Али задрожал. — Вечером все в моей жизни встало с ног на голову, все стало другим, когда я увидел огни полицейских стробоскопов у себя во дворе, машины скорой помощи, которые уже никому помочь не могли. Это… — плечи Али запрыгали и как бы Арсен не пытался убедить себя в обратном, подполковник рыдал и не пытался этого скрыть.

— Подпо… — начал было Арсен, как Али выпрямился и жестом остановил его на полуслове.

— Вот, — Али взял со стола бумаги, которые читал в начале разговора, и положил их перед Арсеном, — теперь они хотят лишить меня последнего, что имеет какой-то смысл в моей жизни. Если бы не она, я бы давно сдался.

Арсен посмотрел на фотографию молодой девушки, беззаботно улыбавшейся в объектив.

— Она — это единственное, ради чего я продолжаю бороться. Единственное, что заставляет меня открывать по утрам глаза. Все остальное не имеет никакого значения. Моя дочь — это последнее звено, связывающее меня с прошлым. Именно глядя на нее, на ее успехи, я понимаю, что есть еще какой-то смысл в том, что я хожу по этой земле. А без нее… без нее все это лишь пыль…

Арсен убрал фотографию под низ протянутых Али бумаг и его взору предстала распечатка электронных писем Али и его дочери. Арсен не стал вчитываться в переписку, и бегло пролистал несколько страниц. За ними следовали другие фотографии, где рядом с его дочерью фигурировал парень. На одних фотографиях они держались за руки, на других сидели, положив головы на плечи друг друга или обнимались.

— Только моя дочь помогает мне поверить, что два веселых пацана, играющие со своими родителями в снежки в тот день, когда они впервые осознанно увидели снег, девушка, рядом с которой я провел четыре года своей жизни, Али, надевший новую полицейскую форму и гримасничающий в ней у зеркала — не плод моего воображения, а настоящая жизнь, которая у меня была… — сигара подполковника почти погасла, лениво испуская последние тонкие клубы дыма. — Жизнь, которая у меня была, — повторил Али.

Воцарилась тишина, когда Али окончательно ушел в самые дебри своих раздумий. Голоса за дверью тоже утихли, должно быть сотрудники, взявшие выходной, разошлись по домам, а те, кто работал — выехали на улицы города, чтобы продолжить борьбу с преступностью. Не желая вторгаться в размышления своего начальника, Арсен снова обратился к бумагам, которые держал. Девушка, насколько Арсен понял из выхваченных взглядом сообщений, обучалась в США. Она рассказывала о парне, которого капитан видел на фотографии. Рассказывала с восхищением, удивляясь счастливому случаю, позволившему землякам из одного города встретиться на чужой земле. В каждом сообщении девушка пыталась убедить отца в том, как хорош ее новый знакомый и недвусмысленно давала понять, что с нетерпением ждет дня, когда парень познакомится с ним.

— Они заявились вчера ко мне домой, — уже привычно монотонно произнес Али. — Четверо. Руслан, Азамат, Бауржан и Мурат. Оставили конверт, в котором было то, что ты сейчас держишь в руках.

— Они угрожают вам, — то ли спросил, то ли констатировал капитан. Али едва заметно кивнул.

— Я бы хотел сейчас спросить у того, прежнего Али, как мне поступить, но ведь это невозможно. Ты, Арсен, ты напоминаешь мне самого себя, когда я только начинал свой путь в органах. Скажи, как бы ты поступил на моем месте? Что бы ты сделал, чтобы спасти единственного родного человека? Если бы на одной чаше стояла жизнь дочери, а на другой миллионы ни в чем не повинных людей, которые пострадают от рук Кайрата и ему подобных, когда мы пойдем у них на поводу, кого бы ты выбрал? И есть ли вообще тут хоть какой-то выбор?

— Черт, — с ужасом выдохнул Руслан.

Самат лежал на высокой больничной кушетке. Руслан с трудом узнавал его. Перебинтованная голова с красным пятном, проступавшим сквозь повязку, слегка повернулась к Руслану, открывая его взору опухшее лицо сине-желтого цвета, глаза на котором превратились в две узкие щелочки.

— Черт, брат, — Руслан приблизился к кушетке и опустился на стоявший рядом стул. — Что они с тобой сделали? Я не думал, что все так серьезно.

— Эти ублюдки били его всю ночь, как грушу, — дрожащим от обиды голосом сообщил Баур, стоявший в углу палаты.

— Он может говорить? — спросил Руслан, а затем, не дожидаясь ответа, обратился к Самату: — Ты можешь говорить?

— Да, — тихо промычал он. — Язык не оторвали.

— Они били его прямо там же, в приемнике, — продолжал давать пояснения Баур. — Этот урод приперся туда с бухим и издевался, как мог. А теперь Самата отпустили, так как официальных обвинении предъявлено не было. Но ребят еще держат там. У них посерьезнее проблемы.

— Какая тварь это сделала? — Руслан взял руку Самата и сжал ее. — Как зовут их, брат?