Сердце дракона. Часть первая (СИ) - Боярова Мелина - Страница 14

Вот и долина, — я облетел скалы, сделал круг над плато. Это место нашей встречи. Та ночь, когда она пела, заставляя сердце замирать от переживаний, — как этой девочке удалось сорвать многолетнюю маску? Пробить каменный панцирь, которым покрыт каждый дракон.

Обнажить чувства, выворачивая душу наизнанку.

— «Ксавьер!»

Голос Мали резанул слух. Сделав кувырок, я убедился, что поблизости никого нет.

Я не мог ошибиться. Голосок птички узнаю из тысячи. Галлюцинациями не страдаю. Что же это было?

Несколько секунд я зависал в воздухе, соображая, как мог услышать ее голос. Ответ пришел внезапно. Все объяснялось просто.

Она приняла меня, как своего спутника! Но это же ментальный зов! На это способны лишь истинные пары. А я то голову ломал, как воспримет Мали семья. Но теперь все иначе.

Прибавив скорости, я на всех парах помчался обратно. Хотелось рассказать Мали все. Уже подлетая к башне, я почувствовал неладное. Перед входом клубился серый дымок.

Кто-то использовал портал! Мали звала меня, потому что ей грозила опасность! Как я сразу не понял.

Внутри все оборвалось. Метаясь по башне, я не осознавал, когда облик человека сменялся драконьим, и наоборот. Перетряхнул все в надежде, что она успела спрятаться или отправилась на прогулку и заснула, как в прошлый раз. Где-то в глубине души я понимал, что искать бесполезно. Но остановиться не мог.

Когда дракон находит свою пару, особая магия связывает влюбленных навсегда. Весь мир перестает существовать, когда они соединяются. Но если дракон теряет свою половину. Он выжигает себя изнутри, теряя человеческую сущность. Таким стал отец. Подобным ему особям одна дорога — на остров Стойвел. Но и там они не могут обрести покой. Смерть одного партнера обрекает другого на вечное одиночество.

Я стоял на площадке перед сожженным мостом. Воспоминания из детства нахлынули так некстати. Все драконы избегали этого места. Но не я.

В ушах до сих пор стоял нечеловеческий крик, переходящий в вой. Денометрикос сжигал все вокруг себя. Пламя лилось из него, отбирая силу, волю, власть… жизнь. Я не понимал его тогда. Бросился ему в ноги, умолял остановиться. Прикоснувшись к телу отца, физически почувствовал боль, пронзающую каждую клетку тела. Но я не отступил. Корчась от неимоверных страданий, кричал, пока не потерял сознание.

От нахлынувших воспоминаний подкосились ноги, я рухнул на колени. Перед глазами продолжали всплывать картины из далекого прошлого.

Очнулся я через десять дней. К тому времени я потерял все: мать, которую все считали предательницей; отца, превратившегося в изгоя и отшельника; положение при дворе, власть.

Впрочем, по поводу последнего, я совершенно не беспокоился. Это не для меня.

Долгие годы я провел, слоняясь по удаленным деревушкам и поселениям, предлагая услуги наемника. Оттачивал боевое мастерство в сотнях сражений.

Место отца занял его младший брат. Формально королем считался Денометрикос, но на самом деле заправлял всем Максимус. Он давно звал к себе на службу, предлагал помощь.

Что ж, настала пора воспользоваться положением и навестить дядю.

Я не могу потерять Мали. Не повторю судьбу отца. Я знаю, через что придется пройти. Но согласен на все, лишь бы птичка была рядом со мной.

Приняв решения, я поднялся. Обернувшись, вместо башни я увидел груду обожженных обломков.

Как я это сделал? Когда?

Я помнил только отчаяние. Ярость, захватившая сознание, выжгла из памяти последние часы. Рядом кто-то пискнул. Глянув под ноги, обнаружил тарлинга.

— Хитрюга!

Тут я осознал, что разрушил его дом.

Нехорошо получилось.

— А где остальные? — спросил я зверька.

Тот в ответ печально вздохнул и пожал плечами. Его огромные глаза жалобно смотрели на меня. Сложенные вместе лапки он прижимал к груди. Я сдался.

— Хочешь пойти со мной?

Тарлинг радостно закивал.

— Тогда забирайся на меня и держись крепче.

Приняв облик дракона, я подождал, пока зверек заберется на шею. Затем направился к замку.

Когда-то там был мой дом. Теперь в нем властвует Сальмира, жена Максимуса.

Конечно, лучшего регента, чем дядя, невозможно представить. Во время его правления Сертея заключила мир с давними врагами доррами. Но народ Максимус притеснял. Лишил большинства прав, ввел непомерные налоги, требовал беспрекословного подчинения. А вспышки недовольства подавлял в зародыше, выжигая целые деревни. За время скитаний, многое пришлось повидать.

Конечно, регенту ни к чему знать, кто иногда помогал простым людям, — я внутренне усмехнулся, вспомнив, как расправлялся с военачальниками дяди, захватывал продуктовые обозы и разорял склады. — Во времена Денометрикоса Макс не был таким жестоким. Это влияние его жены-доррийки.

Ненависть к доррам я впитал с молоком матери. Раса вампиров, питающихся кровью живых существ. Они считали себя высшими существами. Только с нами им приходилось считаться.

Дракона практически невозможно победить в бою. А в пламени драконьего огня бессмертные дорры поджаривались на раз.

Во дворце царило оживление. Приземлившись на площадку у своих покоев, я направился в комнаты. Тарлинг тихонько семенил за мной.

— Обживайся! — пригласил я зверька, указав на просторное помещение. Не заставив себя долго упрашивать, он юркнул в ближайший угол, исчезнув из поля зрения.

Позвонив в колокольчик, я дождался, пока придет слуга.

— Воды мне и чего-нибудь перекусить! Кстати, а что за суета? Ее величество организовало очередной прием?

— Нет, вейр, — ответил слуга, — вейр Максимус представляет всем тари.

— Тари? Максимус?

Сказать, что новость удивила меня, значит, не сказать ничего. Дядя всегда пренебрежительно отзывался об этом старинном обряде. Захотелось взглянуть, кто так заинтересовал дядю Макси.

Умывшись, я облачился в черный камзол. Иных в моем гардеробе не имелось. Как дракон, принадлежащий к императорской семье, я мог носить одежду цветов своего зверя.

Остальные же обязаны были соответствовать правителю. Во времена моего отца, в ходу были бордово-красные одежды. Теперь же — синие. Правда, особо родовитым семействам разрешалось добавлять и свои цвета. Но синий во всех его разновидностях был основным.

На секунду задержался у зеркала, чтобы собрать непослушные волосы в хвост. Затем поспешил в зал для торжественных приемов.

Едва я покинул свои покои, как до моего слуха донеслись волшебные звуки. Меня обдало горячей волной.

Мали! Она здесь?

Сломя голову я помчался к месту, откуда доносился ее голос. Встреченные в коридорах люди, стояли в оцепенении. Еще бы, уж я-то знал, как очаровывает волшебное пение девушки. Наконец, я достиг зала. У самых дверей остановился, пораженный внезапной догадкой, как громом.

Мали и есть тари Максимуса!

У меня подкосились ноги. Если моя птичка у дяди, то одному Богу известно, что он с ней сделал.

Нельзя, чтобы кто-нибудь увидел мои чувства.

Натянув холодную маску безразличия, я вошел в зал. Она стояла у ног Максимуса. Пела для Него. В глаза бросился золотой ошейник на шее Мали.

Нет!

Я еле сдержался, чтобы не броситься к любимой и содрать ненавистный амулет. До хруста стиснул кулаки.

Мали повернулась. Ее взгляд скользил по толпе. Еще мгновение, и… Девушка запнулась.

Долгие двадцать секунд мы не могли оторвать друг от друга глаз. Не в силах выдержать подобной пытки, я развернулся и покинул зал.

Я проследовал прямиком в покои дяди. Нам было о чем поговорить.

Неимоверным усилием я заставила себя допеть до конца. Ксавьер смотрел на меня с такой обидой, будто я предала его. А потом и вовсе ушел. Неужели я больше не интересую его?

Глаза защипало от навернувшихся слез.

— Тари! — рявкнул кто-то сзади. Я чуть не подпрыгнула.

Максимус. Совсем забыла.

Я развернулась и посмотрела на мужчину. На раздраженном лице промелькнуло удивление, сменившееся злобой, а потом и вовсе превратившееся в маску ярости.