Playthings (СИ) - Комарова Диана Валерьевна - Страница 33

Поскольку ворчать было не на кого — в спальне я была в одиночестве — еще с минуту понежилась на простынях в позе морской звезды, раскинув руки и ноги. Пока утро мне нравилось, даже не смотря на то, кто именно притащил мне кофе. Да еще с ванилью и корицей!

Усевшись на кровати с ногами, я потянулась к кружке. Кофе как раз остыл до того состояния, в котором я его обычно пью: даже ждать не пришлось. Кайф, другого слова и не подберешь!

Ополовинив содержимое, я выбралась на балкон, едва не запутавшись в воздушных шторах. На улице, мягко сказать, было жарко. Говоря честно — парило так, что дышать было трудно, даже морской бриз не спасал. Внизу, во внутреннем дворе, начисто игнорируя жару и весь мир в частности, нежилась в шезлонге Джес. А ее пасынок, сидя на бортике бассейна и опустив в воду ноги, листал какой-то глянцевый журнал. Судя по плавкам и мокрым волосам, Блондин ранее устраивал заплыв в бассейне.

Облить его что ли кофе с моей высоты птичьего полета?

Хм, милая добрая я.

С такими чудесными мыслями я нежилась под палящим солнцем, периодически прикладываясь к кружке. Разглядывала крыши соседних домов и тот кусочек океана, что был в поле зрения, щурясь от солнца. Интересно жить в таком маленьком раю на берегу моря, нежиться в шезлонге и слушать крики чаек, а под вечер пить мартини и любоваться красным закатом. Или пить пина коладу в каком-нибудь ночном клубе под зажигательный транс или R”n’B — кому как больше нравится.

Моя жизнь — в суете и беготне “Саванны”, за рулем моего любимого “Жука” с листами ватмана в багажнике, эскизами на заднем сиденье и баночками краски на подоконнике в общаге. В ней сейчас нет места для мартини в шезлонге, да и не нужно мне это. Я не настолько ограниченная личность, чтобы мечтать о таких пустяках. Мне нужно больше. Желание самореализации — вот как это можно назвать. Желание идти вперед, не останавливаясь, не оборачиваясь. Убирая с дороги соперников и покупая пиво друзьям. И мучиться выбором, к какой категории отнести эту ходячую занозу в заднице.

Черт.

Мне придется рано или поздно принять решение. Но понравится ли оно мне? И согласится ли с этим Мика?

Хм.

Опустошив кружку, я с чистой совестью и хорошим настроением переоделась в купальник. Натянув шорты и нагло отказавшись от майки, я отправилась вниз получать свою долю солнечных лучей. С Ником мы договорились встретиться в семь, так что свободного времени у меня было с вагон и тележку. Дальше кухни мой крестовый поход не продвинулся: на столе стояла огромная тарелка “Цезаря” и еще куча всякой вкуснятины, от которой я физически отказаться не смогла.

Мика застал меня в обнимку с соком, уже дегустирующей салат, параллельно щелкающей каналы телевизора. Я как раз выбрала “Джетикс” и от неожиданности вздрогнула, когда мне на затылок легла ладонь, а пальцы зарылись в короткие волосы.

— Доброе утро.

— И тебе, Лысая Башка, — отозвалась я, сбрасывая руку. Мика глухо усмехнулся и уселся прямо на стол по правую руку от меня. — Смотрю, правила гигиены тебе не знакомы. Я тут вообще-то ем, а ты мокрой попой сел… — проворчала я, патетично взмахнув вилкой.

— Плавки уже сухие, это раз. Два — приятного аппетита. И три — ого, у тебя есть грудь! — Мика просто светился то ли от гордости за свое орлиное зрение, то ли просто от того, что успел в первую минуту нашего общения впихнуть мне шпильку под ребро.

— Завидуешь? — отозвалась я, отправив в рот листик китайского салата.

— А потрогать дашь? — улыбнулся тот.

— Обойдешься. Кстати, спасибо за кофе. Уговорил Джес сделать? — я вопросительно посмотрела на Блондина. Мика как раз старательно уничтожал мой стакан с соком, краем глаза наблюдая за экраном телевизора.

— Нет, сам.

— Ты сам сварил кофе? — вилка с салатом так и замерла на полпути к моему рту. — Врешь!

— С чего мне тебе врать? — возмутился Мика, приподняв светлые брови.

— Тогда свари еще раз и сейчас, — предложила я с елейной улыбочкой, продолжив путь салата ко рту. С вызовом посмотрела на Каллахена, забрала у него из руки стакан сока. — На спор.

— С тобой спорить… — отмахнулся Мика, отвернувшись. На его губах заиграла этакая хитрая улыбочка, после чего я поняла, что он нарочно так говорит. А вдруг и правда умеет? Но… это всего лишь спор!

— Если я выиграю, купишь мне огромный арбуз, — предложила я, смачно воткнув вилку с маленькую несчастную маслину в салате. — Огромный вкусный арбуз, да, — пришлось мечтательно повторить мне, довольно зажмурившись от предвкушения.

— Кто о чем, а ты вечно о еде и думаешь, — фыркнул Мика в ответ, злостно нарушив мое единение с воображаемым арбузом и его красной мякотью, в которой виднелись черные зернышки. — Я думал, ты ситуацией воспользуешься и стриптиз попросишь.

— Кто о чем, а ты вечно о всяких пошлостях думаешь, — передразнила я его, с разочарованным лицом отправляя в рот черную маслину. Как всегда, испортил такой момент…

— Хорошо, но если я выиграю — ты меня поцелуешь, — Блондин был сама невинность с этой его улыбкой во весь рот. Ей богу, убила бы. Я же уже говорила про поцелуй и гориллу, разве он не помнит? Конечно, помнит. Это что, теперь уже дело принципа? А я тут при чем?

— Я уже тебя целовала, — мгновенно отозвалась я, сощурившись.

— Мы что, опять в детский сад играем? Ну уж нет.

— В щеку, — предложила я, окинув Блондина насмешливым взглядом. — С тебя хватит. Это равноценная замена арбузу, не находишь? И вообще, что у тебя за странные желания? — я чуть склонила голову, глядя на него. Мика ответил мне лучезарной улыбкой и небрежным пожатием плеч, которое могло означать что угодно.

— Хорошо, пусть так, — ответил он, соскакивая со стола и направляясь к плите. Я наблюдала, как он достал с одной из полок пакет кофе, а с нижней полки разделочного стола — ручную мельницу. И, даже не глядя в мою сторону, за несколько минут сделал такой ароматный кофе, что я едва салатом не подавилась. С ванилью, черт возьми.

— Когда ты успел этому научиться? — спросила я, с любопытством глядя на Мику, уже наливающего кофе в кружку. Я умею варить такой кофе. Но перед тем, как у меня стало получаться действительно нечто вкусное и заслуживающее почетного звания, пришлось перепробовать десятки способов приготовления. Просто в кофемашине все как-то легче получается, хотя вкус все равно не тот.

— У меня мама — фанат свежемолотого кофе. Я с детства натаскан в этом. Как хорошо, что ты об этом не знала, а? — улыбнулся Мика, протягивая мне кружку. — Эй, смотри не накапай слюнями на стол!

Опять он так странно улыбается. Для меня — странно, потому что улыбка очень теплая, и нет в ней прежней язвительности, ни холодности или равнодушия. Вот она — одна из улыбок настоящего Мики Каллахена. И в этом ее странность.

— Упырь, — только и смогла пробурчать я себе под нос, отвернувшись в сторону. Не люблю, когда он мне так улыбается. Это нервирует, и от этого я раздражаюсь еще больше. Я не знаю пока, чем отвечать на эту улыбку.

— А запах какой, — протянул Мика насмешливо, поставив кружку прямо перед моим гордо вздернутым носом. — Угощайся.

— Ты туда крысиного яда не подсыпал? — спросила я с подозрением, покосившись на него. — Вместо ванили?

— А что, слишком пресно? Добавить? — хохотнул тот, разворачиваясь в сторону стола, где он оставил мельницу и все принадлежности. — Минутное дело.

— Я еще не попробовала… — показав Блондину язык, я подтянула кружку к себе. — Себе добавь, — проворчала я, делая первый глоток. Неплохо для маменькиного сынка, весьма неплохо. И вкусно, черт возьми!

Я довольно зажмурилась, делая второй глоток, и улыбнулась. Иногда и в нашем с Каллахеном мире что-то меняется в неожиданно лучшую сторону.

— Ну как? — Мика с любопытством смотрел то на меня, то на кружку с кофе.

— Вкусно.

Пока я дегустировала кофе, Блондин молчаливо поглощал ярко-красное яблоко, утащенное из большого блюда с фруктами посередине стола. Яблочную шкурку он либо по привычке, либо из соображений чистоплотности срезал ножом, а я, покончив с кофе, стащила ее у него из-под руки. Спрашивать об этой его привычке не хотелось, на мою кражу Мика внимания не обратил, и мы так же смотрели “Джетикс”, как пять минут назад. Я криво улыбнулась, отправив в рот очередную спирально срезанную кожуру, с сожалением подумав о том, что мне еще и условия спора выполнять. Хорошо, что я вовремя согласилась на поцелуй в щеку, как селезенкой чувствовала. Хотя, зная мою не менее излишнюю самоуверенность, Каллахен мог и попросить чего похуже, но почему-то согласился на такую ерунду. С чего это он?