Playthings (СИ) - Комарова Диана Валерьевна - Страница 61

Пока мы ели, разговор как-то сам собой свернулся, да и нам было не до него. “Когда я ем, я глух и нем” — так гласила какая-то старая пословица, прочитанная мной еще в школе, когда была моя очередь дежурить в библиотеке. Заняться там было в свое время нечем, и я листала книги на возврат. Помнится, именно в библиотеке тогда я наткнулась на первую книгу по моделированию и дизайну…

Свой бургер Мика сожрал на удивление проворно, сыто вздохнул и откинулся на спинку стула, обнимаясь с бутылкой холодного чая. Я продолжала бороться со своим недоразумением, и Блондин наблюдал за мной с интересом юного натуралиста. А мне, как и положено, пришлось делать вид, что так и надо. Почему, когда Каллахен на меня смотрит, хочется накрыться одеялом с головой?

И тут Мика поразил меня снова.

Поскольку молчание затянулось, а я не спешила завязывать беседу, доедая свой бургер, Блондин заговорил сам. Не просто заговорил, а начал рассказывать историю о том, как однажды они с ребятами в какой-то подобной закусочной заказали по двухфутовому сэндвичу каждый. И как потом они страдали, естественно. С моей стороны поддержка в беседе не требовалась, поэтому я лишь кивала в ответ. Под шумок Каллахен съел и половину моей картошки фри, мотивируя это тем, что это мне только на пользу. Как всегда, о моих лишних граммах он заботился очень рьяно. Как о своих собственных. Так что мне пришлось лишь с умиленной мордашкой отдать ему остатки картошки и наблюдать такой детский восторг от этого, отчего я лишь на мгновение подумала о том, не сошла ли я с ума.

Такой Мика мне импонировал.

И такого Мику я больше не увижу. Потому что только тут, когда мы оба практически отрезаны от нашего реального мира, можно расслабиться. В университете мы и на пушечный выстрел друг к другу не подойдем. А даже если и случится такое событие, все будет по старому. Мир остановится, если мы начнем трепаться, как два закадычных товарища. Мир остановится, если я отдам Блондину свою картошку. И уж тем более он остановится, если мы улыбнемся друг другу так, как делаем сейчас.

Нам повезло друг с другом. Нам повезло быть противниками.

Потому что чаще всего мы оба играем честно. Ну… практически всегда.

И за что он так любит эту картошку фри?

— Может, им все-таки еще раз позвонить?

Удивительно, как мы раньше об этом не подумали. Гениальные дети гениальных родителей, что поделать.

Оказалось, что младшие увидели рекламу пляжных мотоциклов напрокат и мотивировали свой неожиданный уход тем, что мы не откликались на их зов, занятые разговором, и ребята решили обойтись без обузы вроде старшего брата и сестры.

— Убью и косточек не оставлю, идиоты… — рыкнула я, когда Блондин передал мне суть разговора с Марком. Вообще они болтали минут пять, но Каллахен процитировал на полминуты, ясное дело. В результате мы все договорились встретиться через четверть часа у магазина с мороженым, и выдвинулись из закусочной. По дороге мы смогли обменяться парочкой бессмысленных фраз, а в основном Мика был молчалив. Не сказать, что это молчание угнетало. Скорее, наоборот, было в нем что-то спокойное, где мы на какое-то время были предоставлены самим себе. Зацепившись пальчиком за карман Каллахена, чтобы не потеряться, я на ходу отправила сообщение Сьюз. Утром подруга ответила на давно посланное сообщение, написав, что отдыхает с семьей и что двоюродный брат трех лет от роду ее уже порядком достал. Я в ответ решила сфотографировать пеструю улицу и отправила ей, пожелав удачных каникул и скорой встречи в университете. Так хотелось ей позвонить и просто поболтать, но это было сродни самоубийству: даже после длительных уговоров Каллахен не смолчал бы и влез, а уж его голос Сьюз узнает из миллиона. Объясняй потом под адский смех Блондина, что она ошибается. Самоубийство, говорю же.

Дошли до места без приключений. Я никого не зашибла, ни разу не споткнулась и не налетела плечом на других прохожих, пока с довольной улыбкой ковырялась с телефоном и сообщениями. Тут можно сказать спасибо Каллахену. Ему только гнусавить о поворотах не хватало для полноты картины. Зато у самого магазина Мика так резко остановился, что я с размаху впечаталась в его крепкую спину и чудом не проломила нос.

— Вот дал мне Бог слепого и кривого проводника, — рыкнула я, потирая переносицу. Блондин обернулся, окинул меня абсолютно равнодушным взглядом — и даже комментировать не стал, зараза. Тем временем я, бурча про некоторых невнимательных и холодных личностей, ответила на очередное восторженное сообщение от Сьюз и сунула телефон в карман.

— Что, уже устал от моей компании? — насмешливо осведомилась я, уперев руки в бедра и гордо выпятив грудь.

Мика криво улыбнулся и мотнул головой:

— Наивная. Ты неверно расценила мое молчание, женщина. Я просто размышлял, со мной такое… бывает, — ладонь привычно легла на мою макушку. Улыбка была теплой-теплой, как прибрежные океанские волны — вот бы ее сфотографировать. Просто так, даже не то чтобы на память. Сделать кадр — и подарить его владельцу. Чтобы показать, что это — та самая человечная улыбка, которая делает из мраморной статуи живое существо.

— Как непривычно для тебя, Громила, — отозвалась я. Сказать о том, что мне нравится эта улыбка, не рискнула. Как всегда. Ах, как часто мы необоснованно трусим и не говорим того, чего действительно хотим сказать. Как часто мы сами убиваем в себе порывы и побуждения, желания и мечты, опираясь на разум и логику. И как потом жалеем об этом, а спустя какое-то время снова с завидным упорством наступаем на те же самые грабли.

Мне пришлось отвернуться в сторону и начать разглядывать витрину магазина, только чтобы загасить эти хаотичные мысли в голове. Телефон пиликнул в очередной раз, и Мика так резво убрал руку с моей макушки, словно мобильник обвинил его в сексуальных домогательствах. Сьюз мне написать не могла, с ней мы уже распрощались на сегодня — поэтому я была удивлена, обнаружив сообщение от Сэнди. Новая знакомая, повторно встреченная на вечеринке позавчера, приглашала на кофе с пирожными вечером. Интуиция мне подсказывала, что она тоже видела статью в журнале — и сгорает от любопытства.

Не долго думая, я толкнула Блондина локтем и продемонстрировала ему содержание сообщения.

— Я тут при чем? — фыркнул Мика, пробежав по тексту глазами. — Что, брюнетка и ее толпа худосочных товарищей так жаждут твоей компании?

Ты смотри, а я наивно предполагала, что Мику это не волнует. Оказывается, еще как!

— Любимый, не переживай. В отличие от тебя я не гоняюсь за штанами и тем, что под ними. Поэтому обычно мне интересны сами люди, а не второсортные забавы.

Голос у меня был сладкий и приторный, как чупа-чупс с йогуртом и клубникой. Каллахен аж глаза закатил. Когда-нибудь он меня точно убьет…

— Знаешь, мне заранее жаль твоего будущего супруга.

— А мне жаль твою будущую жену.

Мы синхронно фыркнули и демонстративно повернулись друг к другу задом. Так нас и застали младшие братья, да еще и успели насмешливо и ненавязчиво так обсмеять, что я бросилась на Марка с кулаками. Тот гнусно загоготал, с подлета закинул меня на плечо и таким вот нехитрым способом доставил на общественный пляж.

Полотенца и всякая мелочь остались в машине. Но младшие поэтому и опоздали, что бегали на парковку за сумкой, чем проявили чудеса смекалки. Все-таки чем старше, тем хуже. Посмотрите на нас с Блондином. Два динозавра. Разница только в половых признаках.

Место нашли с трудом, но расположились вполне с комфортом на двух огромных полотенцах, которые торжественно откопали в той комнате с джакузи. Каллахены как два кота развалились на них и даже отказались идти в воду, мотивируя отказ тем, что они не прибрежные дельфины и вообще тут купаться не гигиенично. Мы с братцем скорчили рожи, переглянувшись, быстренько скинули одежду и припустили к воде.

Плавал Стивен на порядок лучше меня, но к буйкам плыть не стал. Вдоволь наплескавшись на мелководье, мы добрались до старого причала, с которого мелкие ныряли прямо на глубину, и устроились на влажных досках.