Playthings (СИ) - Комарова Диана Валерьевна - Страница 68

— Не боишься за свой имидж? — я даже бровью не повела.

— Так нет никого, лекции, — невозмутимо выдал Каллахен, оглядев пустой холл.

— Обойдешься. Что ты тут забыл? Твой факультет тут вообще не занимается. Или… Ой, извини, ну как я могла забыть, что в начале года ты всегда проводишь смотр первокурсниц. Ну как в этом году? Факультет дизайна опять подкачал? Кто лидирует по числу мини-юбок и блондинок? Опять менеджмент?

Мика умиленно улыбался мне в ответ, и даже отвечать не стал. Только улыбка становилась все шире и шире, а в финале моего монолога о прекрасном он сдержанно хмыкнул. И невозмутимо сунул мне под нос запечатанный бумажный конверт, на который я подозрительно сморщила нос:

— Это завещание?

— Если бы я его писал, непременно оставил бы тебе все свои трусы. Определенно. Но смею тебя разочаровать, это всего лишь от твоего младшего брата.

— Так ты за этим сюда пришел? — догадалась я, забирая пакет. — Так бы сразу и сказал, а не корчил из себя Тони Старка. Надеюсь, ты внутрь не заглядывал?

— Нужно мне было еще вскрывать конверт и читать ваши детские переписки… — хмыкнул Блондин, отступая назад. В принципе, свою миссию он выполнил, я не удивляюсь, что он стремится ретироваться отсюда побыстрее.

— Спасибо, что сохранил и отдал, — просто сказала я, прижимая конверт к груди. Надо было побыстрее сворачивать разговор, пока нас окончательно и бесповоротно — от радости встречи, видимо, — не понесло в язвительность и издевки.

Уверена, потом мы оба будем жалеть о сказанных словах.

— Ежедневник.

— Что? — не поняла я.

— Ежедневник не забудь. На автомате.

Мика кивнул в сторону моей записной книжки, которую я в порыве забросила на крышу кофейного аппарата. Вот черт! И правда — едва не забыла.

— Я бы не забыла, — пробормотала я, неожиданно смутившись, цапнула ежедневник вместе с пакетом подмышку, прихватила кофе — и позорно сбежала под прикрытие кафедры. Насмешек и шпилек вслед не послышалось, и на том спасибо. Хоть за это я была Каллахену благодарна. Не хотелось бы швырять в него свежеприготовленный кофе, ну правда же.

Конверт я вскрыла сразу же. Да и содержимое меня не сказать чтобы удивило: распечатанная на принтере фотография какого-то стриптизера… с наклеенной поверх головой Каллахена. Ничего особенного — Стивен у меня любит дурачиться. Подозреваю, он перестанет напоминать мне об этом лете к старости. И то из-за приступа маразма или склероза.

Н-да…

Я постучала ногтем по приклеенной голове вечного соперника и ухмыльнулась. Судя по всему, мы остались прежними, и это хорошо. Меня посетила шальная мысль о том, что если Мика начнет искренне и тепло улыбаться всем, число его поклонниц увеличится в геометрической прогрессии. И сильно увеличится, честно говоря.

Надеюсь, в этом году мы будем встречаться намного реже. У меня была полная занятость у мадам, а Каллахен должен работать над дипломом. Это наш последний год под одной крышей.

Только радует ли меня эта радужная перспектива?

Год пролетит быстро, и я ведь не буду потом жалеть, что так ничего и не сделала? Буду ли потом вспоминать лето в Сан-Франциско, или уже к Рождеству забуду об этом как о кошмарном сне? У меня даже и загара толком не осталось — как бледная поганка, вампир бы испугался. Красавица. У меня большая часть сокурсников хвастаются бронзовыми коленками друг перед другом, а мне остается лишь носить джинсы, чтобы не позориться. Вот такое у меня всегда лето и бывает.

— Ты счастлив, мелкий? Чего ты хотел этим добиться?

Я не утерпела и позвонила Стивену, как только освободилась, еще на лестнице. Младший брат в голос загоготал в трубку, мне пришлось фыркнуть в ответ.

— Так и знал, что ты позвонишь. Как тебе мой… коллаж?

— Эффектно, но не стоило просить нашего баскетбольного гения заниматься бесплатной доставкой. Ты же знаешь, он потом тебя с потрохами съест.

— Нет-нет. Это он тебя с потрохами съест, — хмыкнул Стив.

— Клыки поломает, — привычно отозвалась я, преодолевая последний лестничный пролет.

— Конечно, — поддакнул младший. — Но кто еще, если не ты? У нас еще тот журнал остался…

Я едва не протаранила лбом входную дверь.

— Что? — мне понадобилось секунды три, чтобы собрать волю в кулак и не сорваться в фальцет.

— Пока-пока, сестричка, приятно было поболтать, — ухмыльнулся Стивен… и повесил трубку!

— Ах ты!

Мне оставалось только и выругаться в бессильной злобе на несчастный аппарат в руке, вздохнуть и убрать телефон в карман. Не перезванивать же брату? Это будет выглядеть очень глупо. Как, впрочем, и идея Стивена шантажировать меня тем журналом с нашей совместной фотографией. Я была уверена, что ничего плохого младший не хочет, но…

Как же это все раздражало. Взять бы и придушить голыми руками, но увы, все портил тот факт, что младший брат был на тысячу километров дальше. Вообще именно это и спасало беднягу от неминуемой расплаты. Мне хотелось забыть это лето, вычеркнуть его из жизни. Навсегда.

Поэтому я села в машину, глубоко вздохнула — и поехала в парикмахерский салон.

Не думаю, что когда-либо еще вернусь к этому цвету волос. Они слишком о многом мне напоминают. О запахе миндаля, о комнате с воздушными шторами, которая была словно наш маленький мир, и о самом городе, где никто никого не знал, и можно было не притворяться. Или притворяться, но совсем чуть-чуть. И за эти воспоминания я ненавидела себя больше всего на свете.

Потому что никуда не могла от них деться.

Утро встретило меня ярким солнцем, бьющим точно в глаза, трезвоном будильника и легким похмельем.

Не стоило вчера забегать к своим любимым девушкам похвастаться новой прической. Оказалось, что они вовсю отмечают первый учебный день нового семестра — и сбежать после этого от них было нереально. Не сказать, чтобы мы уж так сильно и бурно это отметили, но моя голова все равно была обречена.

Зеркальное отражение выдало всклокоченное и темноволосое нечто, которое надо было привести во вменяемый вид и вывезти на учебу. Я не собиралась вчера ни бриться налысо, ни ставить ирокез — ограничилась темно-каштановым цветом волос с высветленными кончиками, состригла свою шикарную косую челку, сменив ее на классическую прямую. Ничего кардинального с длиной волос я делать не стала — когда я чуть обрасту, это будет каре.

Вменяемый вид меня посетил после двух больших кружек кофе, которые выпила уже на ходу в машине. В общежитии кухня была одна, на первом этаже, и по утрам там такая очередь желающих позавтракать, что я уже год с лишним туда не захожу. Когда одна кухня на десять человек, ничего хорошего это не приносит. Да и свежемолотый кофе из кофейни рядом со зданием общежития всегда был великолепным.

И именно сейчас я поняла, что все вернулось на круги своя.

Особенно после того, как серебристый “Астон-Мартин” так жестко подрезал меня у въезда на парковку, что я вылила на кофту остатки кофе, когда пришлось резко тормозить. В такие моменты мне всегда думается, что Каллахен специально поджидает где-то за углом у парковки, чтобы насладиться триумфом. Не удивлюсь, если это окажется на самом деле, но какой в этом толк?

Кофту пришлось переодевать.

Существуя в этом кошмаре, я научилась возить на заднем сиденье пакет со сменными вещами. Даже не из-за Блондина. Одежда пачкалась и по причине работы с краской и карандашами во время подготовки макетов, и во время работы в “Саванне”, когда пятна от кофе становились твоими неизбежными спутниками.

Надеюсь, мадам Жюстин не имеет ничего против футболки с надписью “Строукс”?

На этот раз, в обеденный перерыв, Блондин явил свой лик общественности, заняв самый центральный стол вместе со своей толпой ребят из баскетбольной команды и девушек из группы поддержки. Это так напомнило мне школьные годы, что пробило на ностальгию даже циничную Мелиссу.

— Ох, я снова чувствую себя девочкой со скобами во рту, какой я была в средней школе, — пробормотала она, поморщившись. — Меня сейчас стошнит от всего этого великолепия…