Победители тьмы. Роман - Шайбон Ашот Гаспарович - Страница 48

Наступило короткое молчание.

- В самом деле, почему вы не хотите посодержательней провести этот вечер? - спросил Дерягин. - Елене Николаевне, видите, что-то взгрустнулось. Предложили бы вы ей, Абэк Давидович, какую-нибудь небольшую прогулку! Николай Львович, я уверен, не станет накладывать запрет, а Елена Николаевна…

- А Елену Николаевну не придется особенно уговаривать, - она согласна, если только он… - Елена кивнула на молодого конструктора.

- Ну, а я и подавно согласен! - оживился Абэк.

- Итак, вставайте же все! Собирайтесь! - предложила Елена.

- Думаю, что вы разрешите мне и Николаю Львовичу на сей раз отказаться от участия в прогулке, - отказался Дерягин. - У нас с ним очень неотложное дело.

- Да, да! - подтвердил Аспинедов.

- Ой, отец, но в таком случае мы все очень заняты. Ну, конечно, я ведь тоже занята. Совсем вылетело из памяти! - встрепенулась Елена.

- Знаю, знаю! - отмахнулся Аспинедов. - Нестор Атба вполне заменит тебя, так что ты свободна. Абэк Давидович, - шутливо обратился он к Адэнцу, - терпеть не могу таких хмурых и вечно нестерпимо занятых людей! Уведите ее на прогулку, прошу вас. Я отдам все распоряжения относительно вашего вылета. Ну, Илья Григорьевич, давайте перейдем ко мне… - с этими словами Аспинедов поднялся с места, и вдвоем с Дерягиным они вышли из каюты. Уже в коридоре Аспинедов, понизив голос почти до шепота, спросил Дерягина:

- Илья, ты ничего не замечаешь?

- Замечаю.

- Между Еленой и Абэком?

- Ну да.

- Значит, продолжается… Все это замечают, вот и ты тоже… А поговорить с ними, - отрицают…

- По наивности, Николай Львович, по простоте душевной. И разве не этот неожиданный отъезд Абэка Давидовича так испортил настроение твоей дочери? Эх, молодость, молодость…

- Да, Илья, стареем мы с тобой, стареем… - протянул Аспинедов. - И теперь нам остается одно: радоваться, глядя на счастье молодых, да еще надоедать им своими стариковскими советами…

- Я не согласен с тобой, Николай. Не могу я примириться со старостью! И мое мнение полностью разделяет доктор медицинских наук, наш уважаемый Корней Гранович Беленчак. А вот, кстати, и он самолично! Спроси его мнение, если хочешь… - повысил он голос, обернувшись к подходившему начальнику подводной клиники.

Приветливо поздоровавшись, Беленчак обратился к Дерягину.

- Поздравляю от души, Илья Григорьевич! Значит, вы вернулись к нам, чтобы, как говорят, грызть зубами гранит науки?

- Как видите, Корней Гранович! И крепко надеюсь, что зубы у меня выдержат.

- Не сомневаюсь в этом, Илья Григорьевич, нисколько не сомневаюсь!

- А вот Николай Львович находит, что мы уже стары для этого - и точка.

- Вы понимаете, Корней Гранович, наш уважаемый Илья Григорьевич обижается, что я помню его годы…

- А-а… - протянул профессор, по привычке подергивая уже значительно поседевшую бородку. Затем, как бы найдя в запутавшемся клубке волос нужный ему кончик нити, он покрутил этот волосок несколько раз и серьезно посоветовал: - А вы бы, знаете, забыли о чужих годах, да и о своих, кстати! Да-да!..

Три старых друга от души расхохотались, и все вместе направились к диспетчерской центрального управления, в которой, не покладая рук, работали ассистенты Резцова.

- Корней Гранович, я вам нужен? - справился Аспинедов.

- Нужен, да еще как. Ведь мне было обещано, Николай Львович, что моя клиника и больница на «Октябриде» будут оборудованы и укомплектованы по моему желанию.

- Совершенно верно, а разве вы чем-либо недовольны? Чего же именно вам недостает? - удивился Аспинедов.

- Помнится, вы обещали пригласить ко мне на работу молодого невропатолога Эрделя Манна, профессора окулиста Семена Лапова и достаточный обслуживающий персонал!

- И все это будет, - обещаю вам. Вооружитесь только терпением! Лапов и Манн уже вернулись, из отпуска.

- Значит, я могу не тревожиться? - просиял Беленчак.

- Абсолютно!

- Смотрите же, чтоб этот вопрос разрешился мирно между нами, а не то…

- Нет, нет, - войны не будет! - засмеялся Аспинедов.

Довольно теребя бородку, Беленчак повернул к себе.

- Все такой же задира! - кивая на удалявшегося профессора, с удовлетворением заметил Аспинедов.

- И ведь этот задира - такой специалист в своей области, каких днем с огнем не сыскать! - с теплой ноткой в голосе отозвался Дерягин. - Его труды в области борьбы с нервным параличом и поражениями мозга и сердца за годы второй Отечественной войны потрясли весь медицинский мир…

- А если б вы знали, как он воевал за приглашение Лапова и Манна! И я уверен, что с такими специалистами наш «Октябрид» вскоре же станет очагом самых замечательных научных открытий! Вот увидите.

- Не сомневаюсь в этом! - ответил Дерягин.

- Вы не войдете? - спросил Аспинедов, когда они были уже перед диспетчерской.

- Нет. Я хочу проверить, как разместились наши корреспонденты. Да, между прочим, они просят вас принять их.

- Завтра, Илья Григорьевич, завтра. Я уже распорядился.

- Я так и передам им.

- И, вообще, я думаю, что неплохо было бы посоветовать им воздержаться от чрезмерного любопытства.

- Понятно. Ну, а мне, сами понимаете, приходится в порядке общественной нагрузки взять шефство над ними.

- Да, придется уж, Илья. Ну, спокойном ночи!

- Спокойной ночи, Николай!

Они расстались, и Дерягин поспешил на телевизорную станцию подводного города. Перед самым входом в камеру сообщений он столкнулся с заведующим станцией.

- Илья Григорьевич, работа в вашей каюте закончена. Вы уже можете пользоваться вашим персональным аппаратом, - доложил заведующий станцией.

- А-а, вот спасибо, - кивнул Дерягин, повернувшись, чтобы уйти к себе.

Через несколько минут он уже говорил из своей каюты с майором Лазридзе.

- Я считаю, что во время полета на Кавказ лейтенанту Зарубину следовало бы сопровождать товарища Аденца. Не годится отпускать нашего астероидинолога одного…

- Совершенно правильно, Илья Григорьевич. Абэка Аденца следует обезопасить от всяких неожиданностей. Лейтенант Зарубин полетит вместе с ним.

- Ну, спокойной ночи, майор! - попрощался Дерягин, выключая телевизорный экран. Затем, откинувшись на спинку кресла, он задумался. И тут непривычная усталость овладела им.

В мыслях его царила странная путаница. Ему никак не удавалось ухватиться за какую-либо определенную нить. Было что и решить, и обдумать, однако он находился в ка-ком-то неопределенном состоянии, и сам не мог бы объяснить - что же, собственно, его тревожит. Быть может, то, что переменился характер работы? Да, конечно, было и это. Но разве раньше он мало был связан с этой якобы новой областью работы? Нет, дело тут, пожалуй, не в этом… Или, может быть, его волнует вопрос о судьбе семьи? Ведь при расставании жена как-то проговорилась: «Феликс растет, не зная непосредственной заботы и ласки отца. Он завидует ребятам, которые по воскресеньям выходят на прогулку с отцами…» Разумеется, это было сказано без какого-либо умысла. Бедная Ирина уже давно примирилась со своим положением. Ведь сколько перенесла в прошлом! Все одна и одна… Ну а потом? Или хотя бы вот сейчас… Ведь теперь-то он работает на поприще науки! Значит, мог бы находиться с семьей. А вот, извольте, снова ничего не получается!

Вдруг вспомнился ему тот высокий юноша, который оказался его попутчиком во время последней поездки в Москву. Как добросовестно снабжал он всеми топографическими справками! «Вот Енисей… Пролетаем над Обью…» А он даже не удосужился рассмотреть как следует лицо этого попутчика! В памяти запечатлелся лишь его низкий, медлительный голос.

Дерягин рассмеялся при воспоминании о вторичной встрече с этим услужливым и весьма немногословным спутником. «Илья Григорьевич, вы помните, как мы беседовали с вами всю дорогу до Москвы? Но вы тогда даже не спросили мою фамилию. Разрешите же представиться хотя бы теперь: Бабин, Борис Панкратович - наборщик линотипа издательства подводной лодки «Октябрид»!» - «Очень рад познакомиться, товарищ Бабин. Но зачем ездили вы в Москву?» - «Был командирован за латинским шрифтом».