Бронеходчики. Гренада моя - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 21

– Если ты не отступишься, я лишу тебя наследства и отпишу все обществу вспомоществования сиротам, – холодно, произнесла Роговцева.

– Тетушка, ты действительно полагаешь, что я здесь ради наследства? Ла-адно. В конце-концов, ты можешь думать все что угодно. Вот только я от своего решения не отступлюсь. Можно жить в царских палатах, источая грязь, а можно жить в грязи так, чтобы она к тебе не приставала. Это твои слова тетушка. И я очень хорошо усвоила этот урок, – Алина бросила быстрый взгляд на часы. – Прости, но я не желаю доставлять тебе неудобства своим присутствием. Уеду в Петроград семичасовым поездом.

Девушка решительно поднялась, и направилась в свою комнату. Нет, это была не игра. Она действительно намеревалась выполнить свое решение. Что же до наследства… Положа руку на сердце, она никогда не воспринимала себя наследницей тетушкиных капиталов.

Хотя, откровенно говоря, именно они лежали в основе неприязни со стороны Астаховой, прямо-таки исходящей завистью. Подумаешь, она не имеет никакого отношения роду Дробышевых, или Роговцевых. Это просто несправедливо, когда кто-то другой получает жирный кус, а ты вынужден безучастно наблюдать за происходящим.

Алина пусть и была возбуждена, тем не менее действовала холодно и расчетливо. Не прошло и пяти минут, как первый чемодан был упакован, а на постели оказался второй. Да, ей было обидно, да она переживала ссору с тетушкой, но в то же время, она не видела повода для истерики.

Дверь тихо творилась и в спальню вошла тетя. Окинув племянницу печальным взглядом, она вздохнула и пройдя к постели, как-то уж совсем тяжко опустилась на нее. Перебрала уложенные в чемодан вещи и снова вздохнула.

– Алиночка, прости меня, девочка моя. Репутация, грязь, все это ничто. Я не знаю, что должно приключиться, дабы очернить тебя не то что в моих глазах, но и в глазах света. Просто я боюсь. Девочка моя, форма смотрится красиво и даже эффектно. Но… Антон Павлович, Дима, они ушли на фронт, и не вернулись. Твоя матушка, незабвенная Ириша… На службе государевой гибель не редкость. Ты не представляешь, сколько я натерпелась, пока Андрей вместе с вами служил на Дальнем востоке. С каким страхом я ожидала почту. И как выплакала все глаза, когда узнала о гибели невестки. Возможно ты и возненавидишь меня, но перевод твоего отца в столицу, это в немалой степени мои старания. Нет, Володя достоин занимаемого поста, он превосходный офицер. Но он так и прозябал бы на задворках, если бы не мое вмешательство. И вот когда казалось бы все мои волнения остались позади, ты заявляешь, что хочешь стать офицером.

– Тетушка, это всего лишь служба. Вот и все, – присаживаясь рядом, и обнимая Анну Олеговну за плечи, примирительно произнесла девушка.

Ну вот не могла она по настоящему на нее злиться и все тут. Нет, если бы та продолжила на нее наседать, требовать, грозиться… Но в спальню вошла усталая и испуганная женщина, ищущая в жизни опору, и избравшая на эту роль ее, Алину Дробышеву, родную племянницу и единственного близкого человека, кроме младшего брата.

– Девочка моя, я внуков хочу, а ты… – Вновь в сердцах, вздохнула женщина.

– Я вовсе не вижу себя в роли военного до конца своих дней, – возразила девушка. – Три года в училище, пять в гвардии, а затем увольнение в запас. Даю слово, ровно через девять лет, ты возьмешь на руки моего ребенка. Даже если мне придется выйти замуж за первого встречного, а потом дать ему пинка под зад. А войны… Уверяю тебя, этой напасти больше не случится. Уж Тесла о том позаботился.

– Столь великих мясорубок, хвала Господу, больше не случится. В это я верю. Но Ирише хватило и небольшого конфликта на границе, – вновь напомнила она о гибели матери девушки.

– Тетушка, гвардейские офицеры могут оказаться в горячей точке только по собственному желанию, и никак иначе. Я просто хочу отслужить положенный срок. Вот и все.

– Через девять лет, – с обреченным вздохом, произнесла женщина.

– Брось, тетушка. Что такое девять лет? Да тебе всего-то пятьдесят восемь.

– Алина, мне уже пятьдесят восемь, – явно приходя в себя, назидательно произнесла женщина.

– Ой, только не начинай, – отмахнулась девушка.

– Распаковывай, – указав на закрытый чемодан, потребовала окончательно пришедшая в себя Анна Олеговна.

– К чему?

– Ты все же уезжаешь семичасовым?

– Н-нет. Просто, мы ведь и так думали, упаковать часть вещей. Я уезжаю утренним поездом. Ты помнишь?

– Разумеется я помню. Но я не вижу твоего зеленого платья ни в открытом чемодане, ни в шкафу. Значит оно здесь, – она обличительно указала на закрытый чемодан.

– Тетушка, ну какая разница…

– Ты можешь сделать мне приятное?

– Разумеется, тетушка.

– Тогда надень именно его. Оно очень тебе идет.

– Но оно уже помялось.

– Достань и отдай мне. Я сама его поглажу. Благо пользоваться паровым утюгом еще не разучилась.

– Я могу и сама…

– А вы, сударыня, немедленно отправитесь в парикмахерскую. Алина, это просто возмутительно, во что ты превратила свои руки и волосы, – окончательно пришедшая в себя тетушка, от возмущения даже передернула плечами…

Ровно без четверти семь, девушка была готова и вышла в прихожую. Анна Олеговна даже залюбовалась племянницей. Зеленое струящееся вечернее платье, застегнутое под горло. Оно вроде бы и не оставляло открытых участков тела. Но в то же время явственно подчеркивало стройную фигуру и слегка придавало объем груди. Одного взгляда на девушку было достаточно для того, чтобы воображение начало само дорисовывать все скрытое от взгляда.

Туфли с высоким каблуком, добавили ей порядка десяти сантиметров. Это не просто изменило фигуру. Походка стала совершенно иной, более женственной и, чего греха таить, манящей. Вроде и не красавица, а взгляда не отвести. Тем более, когда она включала свою неотразимую улыбку. Легкая шелковая шаль завершала туалет, внося свою лепту в образ девушки.

– Боже, что за мода. Что за нравы, – вроде и возмущаясь, но вместе с тем, с нескрываемым восхищением произнесла Роговцева.

– Да срамота, – поддержала ее кухарка.

– Но х-хороша.

– Это да. Красота, да и только.

– Вы уж определитесь, срамота это или красота, – не выдержав прыснула Алина.

– Одно другого не исключает, – отмахнулась тетя.

В этот момент в гостиной раздался звонок. Хозяйка дома обернулась к приемному терминалу пневмопочты, словно решая, вынимать из него тубус с посланием, или оставить на потом. Но все же решила, что коль скоро послание доставлено таким образом, то оно заслуживает внимания.

Опять же, зачем-то она вносит ежемесячную абонентскую плату за эту услугу. Оно конечно удобно, не без того. Но и весьма дорого, не отнять. Станция пневмопочты в Колпино все же не столь разветвленная, как в том же Петрограде или Москве. А чем меньше абонентов, тем дороже услуга. Вот только Анна Олеговна не собиралась отказывать себе в благах цивилизации.

– Из Петрограда, – извлекая из терминала прозрачный тубус, констатировала она.

Сняла крышку с резиновым уплотнителем, достала исписанный убористым почерком листок бумаги. Пробежала взглядом по тексту и бросила вороватый взгляд на племянницу.

– Что там, тетушка?

– От Володи. Сообщает, что у тебя в скором времени будет брат или сестрица.

– А ну-ка, – девушка буквально вырвала телеграмму и сама прочитала рубленный текст. – Ну вот, тетушка. Видишь как все складывается.

– Ты это о чем? – Насторожилась женщина.

Вообще-то для нее был не секрет, что Алина не приняла новую супругу отца. Мужчина сорока трех лет отроду, в полном расцвете сил. Полгода назад он женился во второй раз. И дочь отнеслась к этому событию весьма болезненно. Между нею и отцом впервые наметился серьезный разлад.

Но Виктория Игоревна, к своим тридцати годам успела обзавестись немалым жизненным опытом. А потому набравшись терпения постаралась стать девушке подругой и старшей сестрой. Единственное в чем она осталась неприступной, так это в вопросе поступления ее падчерицы в Павловское военное училище. В остальном же, за прошедшие полгода они успели прекрасно поладить.