Линия судьбы (ЛП) - Найт Эми - Страница 10

Мое сердце екнуло. Я сделал шаг, нажимая на грудь рукой. Я чувствовал, что стальная крепость вокруг моего сердца начинает рушиться, и не мог этого остановить. Я был не в состоянии сделать что-то. Хоть что-нибудь.

И я хотел, чтобы этого не было. Ребенок брошен на вокзале. Спасатели дали такое же имя ребенку, как место, где ее нашли. Мы познакомились годами позднее. Мы снова встретились сейчас. Я хотел бы все вернуть.

Твою мать.

Я вышел из кухни с чувством, что меня должным образом отчитали, но я все еще не доверял ей. Ни на милю. Но на моем долбаном сердце стало еще тяжелей, оно болело за маленькую девочку в поезде несколько лет назад.

Прошло уже четыре часа после моего противостояния с Коулом за обедом, а я все еще злилась. Я направлялась через ферму к гостинице, расположенной в задней части ранчо, чтобы отнести бумаги Джейн от Джо, но с каждым шагом мои мысли были о Коуле – привлекательном засранце. Я осмотрелась, подумав, смогут ли работники, ремонтирующие забор в 10 метрах от меня, увидеть мои дымящиеся уши, и мне кажется, что могут.

Он обращался со мной, как с дерьмом на сапогах. Он никак не отреагировал на мои слова, и сомневаюсь, что у него это было в планах. Он просто автоматически предположил, что я лгунья. Часть меня понимала, что я ошибалась насчет него годами. Но мои поступки не разрушили его жизнь. Я, конечно, была глупым голодным ребенком, но это не оправдывает такого рода реакцию. Что случилось с моим милым ковбоем из поезда? Что произошло такого ужасного за эти прошедшие четыре года, что он стал не только черствым и недоброжелательным, но и непрощающим? Я была чертовски зла, но и ту маленькую девчонку он задел за живое. Она поклонялась этому ковбою. Она думала, что он был прекраснее всех на свете. Когда ее пальцы очень замерзали в старых, изношенных ботинках, она вспоминала его улыбку, и ей сразу же становилось теплее.

Я была в ярости, да, и этим ранила ту самую маленькую девочку. Потому что тот ковбой исчез, и на его месте появился, холодный как сталь, Коул Бриггс – исключительный засранец.

Когда мы были вместе той ночью, четыре года назад, я совершенно знала несколько вещей. Одна из них заключалась в том, что он поймет, а другая, что простит меня. В моем сознании не было никаких сомнений. Только сейчас я подумала, что, может быть, ошибалась. Может быть, я совсем не узнала тогда Коула. Или, возможно, он изменился, как и я. Только его перемены не были к лучшему – это точно.

Хорошо, что я была сделана из более крепкой породы, поэтому он никак не сможет задеть меня. Я не позволю ему преследовать меня. Мне нужны деньги, и я буду зарабатывать их все лето и этим не разочарую Маму Лу. Поэтому Коул может взять свое огромное эго и темперамент, и засунуть их туда, где солнце не светит. Я покажу ему. То, что я стала другой. Я хочу, чтобы он увидел меня новую.

В пределах фермы, почти возле гостиницы, я заметила маленький коттеджный домик. Я подумала, что это тот самый дом, о котором говорил Коди, где живет Коул. Мне в голову пришла спонтанная идея, и, вероятно, она была плохой. Я поднялась на крыльцо и тихонько постучала в дверь, но сделала это чуть сильнее, чем хотела. Я все еще была зла и хотела поквитаться с ним.

Никто не ответил, поэтому я повернула ручку, думая, что дверь наверняка заперта, но, к моему удивлению, она открылась. Я стояла там немного ошарашенная тем, что Коул мог оставить дверь незапертой, ведь он казался мне слишком недоверчивым.

Я сделала неуверенный шаг внутрь, и дверь захлопнулась за мной, открывая картину простого деревенского жилья. На окнах не было штор. Никаких ковров на полу. Не было ни одной подушки или декоративного одеяла, которое можно было заметить. Моей первой мыслью было, что это не жилье Коула, так как выглядело оно так, как будто здесь никто не жил. Но потом я осмотрелась и глубоко вдохнула. Запахи дыма и мужской кожи захватили мои чувства и потрясли меня до глубины души. Я знала без сомнения – это жилье Коула. Всю оставшуюся жизнь я не забуду этот запах.

Дым. Он пахнул именно так. Как мужчина после душа, с оттенками мускуса и легким запахом дыма. Ни как грязный запах сигарет, но как костер, теплый, насыщенный и приятный. Я увидела что-то, что было похоже на его куртку или шляпу, и, потянувшись к ней чуть ближе, пришла к выводу, что запах исходил от него самого. Это было сексуально, и это заставило мое молодое сердце взволноваться. Я знала, что он старше меня и не видит меня так, как видела его я, но я ничего не могла поделать. Он накормил меня. Дал мне воды. И назвал Персиком. И он просто продолжал рассказывать, несмотря на то, что я делала свою злостную попытку притвориться, что не слышала ни единого слова из того, что он говорил. Он рассказал мне о своем сумасшедшем брате. О его милой маме. Как он любил работать на ферме и кататься на лошадях. Снаружи я была уравновешенной, жесткой и непроницаемой стеной, но внутри – я была открытой и хрупкой. Я все поняла…

Я хотела держать его за руку.

Я хотела пробежаться рукой по его щетине.

Я хотела касаться его губ своими губами.

Его голос. Его истории. Это было так, как будто я слушала глубокий тембровый бас моей любимой песни. Не желая пропустить даже ритма.

Я чувствовала себя так же высоко как фейерверк, который я видела в небе на вокзале на прошлый День Независимости. Ему не надо было прилагать особых усилий, чтобы подкинуть меня вверх, где я взлечу высоко и распадусь на маленькие частички.

Когда он переставал говорить, я изо всех сил старалась, чтобы не попросить его продолжать. Слушать о его жизни – это лучший побег от своей. Его истории относили меня очень далеко. Он взглянул на меня, ожидая, когда же я заговорю. Я не представляла, что он хочет от меня, ведь я не имела шикарных историй о семье или друзьях.

– Сыграем в историю, Персик, – сказал он, глядя на меня.

Я повернула голову к нему, вопросительно поднимая бровь.

– Что?

– Сыграем в историю, – сказал он. – Расскажи мне что-нибудь. Любое воспоминание.

Я нахмурилась. Я не хотела ничего ему рассказывать. Потому что все было плохо.

Увидев, что я не в восторге от этого, сказал: – Поиграй. Со мной. Расскажи историю. Хорошую историю, Персик.

Я пораскинула мозгами, пытаясь вспомнить, есть ли у меня хорошие истории.

Я не могу ему рассказать о ночах, в которых я думала, что замерзну до смерти за пределами вокзала, где я пыталась заснуть хоть как-то, но так и не могла. Я не могу рассказать о днях, когда мне удавалось стащить бумажник или немного наличных, после чего меня даже не поймали. Или о тех днях, когда мне удавалось достать достаточно еды, несмотря на то, что денег не было. Я не могла ему рассказать вот про такие «хорошие воспоминания». Дни, когда я просто выживала.

– Моя мама говорила это, – сказал он. – Когда я был грустным или у меня не задался день, она просто смотрела на меня и говорила: «Сыграй со мной в историю, малыш» – и я сразу вспоминал последнюю хорошую историю, которая случилась со мной. И что-то заставляло меня чувствовать себя хорошо. Я выбирал последние хорошие воспоминания и рассказывал ей, она улыбалась, и тогда мой день больше не казался таким плохим, ты понимаешь?

Я покачала головой, думая о последнем хорошем дне. Это не заняло слишком много времени.

– Однажды в поезде один незнакомец предложил мне место, свою еду и воду. Мой живот был полный, и мне было тепло.

Я не добавила, что он заставил меня почувствовать себя лучше всех. Не сказала ему, что уже много лет столько не улыбалась. Потому что это было то, что я действительно хотела сказать. Я хотела объяснить ему, что он сделал больше, чем просто дал мне поесть. Он напитал мою душу, когда она была очень истощена.

Его улыбка исчезла, и печаль заполнила мое сердце, но это было последнее хорошее воспоминание. Единственное, которое было за это очень долгое время.