Безумный Макс. Поручик Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 25

- Да что вы такое говорите?! – Взвился капитан.

- А вы что, слов своих не помните? Мои люди все слышали. На будущее старайтесь думать, что вы кричать. Тем более матом. Честь имею, - козырнул адъютанту Максим и повел своих людей к расположению отряда.

Уходя он заметил, как этот штабной офицер потер лицо и тяжело вздохнул. Отпустит капитана. Безусловно отпустит. И дело замнет. Ну да и черт с ним. Максим уже понял – сидеть в тылу ему просто опасно. Что ни день, то чудеса. Поэтому, вернувшись к отряду, свернул его и выступил всей автоколонной к ближайшему городу.

Генерал под свое командование его не брал. В подчинение никому не назначал. Да и вообще – ему даже приказа оставаться на месте и сдать трофеи не поступало. Артамонову не до того, а его офицеры, откровенно закапывались в том бардаке, что вокруг творился. Так что, уход автоколонны не являлся нарушением даже гипотетически.

Городок встретил их оживленной толчеей.

Новости о том, что русский корпус отступает, уже добрались сюда и народ волновался. Кто-то готовился спешно уходить, не желая попадать под немецкий сапог. Кто-то напротив, активно злорадствовал, поливая помоями русскую армию. И так далее. В общем, все как обычно – обыватели развлекались. Однако Максима Федоровича же они совершенно не интересовали. Это была Польша и практически в каждом поселении имелись еврейские общины. Их-то он и искал.

И вот, проезжая по одной из улиц, он увидел вывеску портняжной лавки. А рядом, на скамейке сидел мальчишка в кепи и жидкими пейсами, свисающими по щекам. Грузовик остановился. И поручик, спрыгнув, направился именно к этому съежившемуся комочку человека. Видимо офицеров он побаивался, хотя и не убежал.

- Мужчина, - начал Максим, обращаясь к подростку, как взрослому, чтобы польстить его самолюбию. – Не подскажешь, где в этом славном городе можно продать печатные машинки и писчую бумагу? Что посоветуешь? – Произнес он, внимательно смотря на ошалевшие глаза мальчика. – Понимаю. Любой труд должен быть оплачен. – Кивнул поручик и дал парню монетку в пятнадцать копеек.

Этот жест резко облегчил ситуацию. Парень посмотрел на монетку, несколько секунд подумал, а потом расправил плечи и очень серьезно произнес:

- Я спрошу.

После чего вскочил и резво нырнул в лавку. Минуты не прошло, как на ее пороге появился мужчина лет тридцати.

- Ваше благородие, - произнес он, кивая. – Могу я чем-нибудь помочь господину поручику?

- Мне нужен добрый совет, дружище, - улыбаясь, произнес Максим. – Видишь ли. Мои автомобили плохо едут. Перегружены. Мне бы хотелось найти место, где их можно разгрузить. К взаимной выгоде. Да еще и оставить одну. Вон ту, - указал он на Даймлер Яна.

- Ой-ой-ой… как нехорошо получилось. И чем же таким тяжелым их привалило?

- Разным. Есть печатные машинки с немецкими литерами. Есть писчая бумага. Много чего есть… немецкого. Эти уважаемые люди щедро поделились с нами ценными вещами.

- Вот как? А говорят, что они очень прижимистые.

- Врут. Все врут. В наши дни никому верить нельзя. Мне можно.

- Таки и врут?

- Это останется между нами?

- Конечно!

- Видите вон тот замечательный Дюпон?

- Прекрасный автомобиль!

- Еще пару дней назад он возил известное место очень уважаемого германского генерала. Но сегодня на нем езжу я. Подарил. От чистого сердца подарил.

- Подарил?

- Конечно. Когда в плен сдавался, тогда и подарил. Но тсс-с-с… пусть это останется между нами.

- Как можно? Само-собой! Вы позволите? – Спросил владелец портняжной лавки, проходя к автомобилю. – И что, вы не стреляли?

- Ну что вы? Я воззвал к совести господина генерала, и вы знаете - она откликнулась.

- Совесть? У генерала?

- Так я позвал ее со всем уважением… наведя три пулемета.

Еврей улыбнулся. Подумал с минуту. И заявился.

- Ваше благородие даст мне пятнадцать минут?

- Да.

- Пройдете в дом?

- Нет, спасибо, не хочу смущать семью…

Разговор продолжился ровно через пятнадцать минут. Владелец лавки за этот небольшой срок таки притащил местного раввина. И понеслось… точнее понеслись, торги. Потому уже раввин пригласил уважаемых людей с деньгами и интересами. Пары часов не прошло, как дело было сделано. Трофеи удалось удачно обменять на наличность, поступившую в кассу отряда. За исключением суммы, вырученной от продажи грузовика Яна. Ее тот забрал себе в полном объеме и перевел жене. Благо, что банковское отделение в этом небольшом городке было в наличии.

Потом отряд заглянул в местную комендатуру, оставив в подарок генералу Артамонову два грузовика, Форд Т и два легковых автомобиля. Для отряда в двадцать семь человек эта кавалькада была избыточной. А уходить просто так, без прощального подарка, казалось не вежливо.

Заглянули на телеграф. Отправили провокационную телеграмму генералу Ренненкампфу. Ну как провокационную? Коротко и по существу изложив обстановку, избегая советов и наставлений. Пусть сам думает. Не маленький. А потом, закупившись на местном рынке свежими продуктами питания, отбыли в уютную рощицу достаточно далеко от города. Да выезжая не прямо, а сделав простенький крюк - поехали на восток, но, ушли на запад. Благо, что дороги в этих краях имелись и были не самые плохие.

Остановились. Выставили посты. Развели в ложбинке костерок, дабы пожарить мясо и вкусно покушать. Поручик хотел хорошо, вкусно и сытно накормить своих людей, поднимая им настроение. А заодно нормально отдохнуть. И даже вздремнуть. Ночь им предстояла тяжелая…

Посттравматический синдром, вкупе с изрядным нервным напряжением, отражались на нем довольно погано. Меньше чем за сутки он умудрился ввязаться в несколько отвратительных инцидентов.

Сломал нос и унизил какого-то князя на дороге. За дело, но это уже не суть. Избил поручика из-за неукоснительного соблюдения им своих обязанностей. А потом, фактически, ограбил армейский склад. Разоружил и унизил капитана интендантской службы. Не меньшие вопросы вызывало самовольное зачисление в Русскую Императорскую армию четырех немецких военнослужащих и чеха, а также мобилизация военнообязанного поляка.

Продажа трофеев его практически не волновала. Да, обычно поступали не так масштабно, но он и не себе в карман положил эти деньги. А в кассу отряда. Так что, формально, ничего страшного не произошло. Тем более, что интендантская служба им теперь не помощник – вон как приняли. На фоне того инцидента никто и слова не скажет. Он командир и он должен кормить своих людей, изыскивая все подходящие возможности.

Как там все повернется – Бог весть. Может быть и под суд отдадут, в крайнем случае. Но и там вряд ли казнят или сошлют на каторгу. Так как набедокурил он скверно, но не так, чтобы очень. Худшее к чему его смогут приговорить – разжаловать в рядовые. Но и то - при каком-то совершенно чудовищном невезении. Чай на улице не революционный беспредел и истерия шпиономании только-только начинает набирать обороты. Максим ведь прекрасно знал, что первого человека казнят под ее соусом только весной 1915 года по обвинению, выдвинутому в феврале того же года. Так что – пока он может дышать спокойно.

Конечно, остается еще скользкий момент, связанный с его статусом. Но тут, как это ни странно, его поведение было скорее в руку, чем под хвост.