Безумный Макс. Ротмистр Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 27

- А как же их действие против кавалерии?

- Старой кавалерии. На лошадях. Что у вас, что у нас кавалерия вступила в эту войну, оставаясь в парадигме чуть ли не Наполеоновских войск. Пики, шашки, конные атаки. Цирк, прости господи! Они словно туземцы для новых средств поражения. Пулеметы, пушки, флешетты. Все это перемалывает их походя, не глядя. Это просто осколок старины, доставшийся нам по наследству от предков. Вот, - окинул рукой Меншиков, - это – новая кавалерия. Механическая. И, как вы видите, средства против папуасов ей не опасны.

Принц промолчал, ибо возразить ему было нечего. Он, кажется, понял, о чем говорил его собеседник. Отчего нахмурился и помрачнел.

- Да вы не кукситесь! Вся эта война – один сплошной цирк! Старые, плесневые генералы готовились к битвам со своими грезами. А жизнь… она оказалась другой. Вы же и сами знаете, что мало кто ожидал тех потерь и тех форм боя, с которыми столкнулся. Что у вас, что у нас. Но у вас-то ладно. А у нас почему? Вон – Русско-японская отгремела. Такое позорное поражение! А где выводы? Где работа над ошибками? Эх!

 1915 год, 25 июня. Лешно

Город Лешно был оставлен штабом 10-ой армии и прикрывающими его войсками. Спешно. Лихорадочно. Даже не вывозя бумаги, которые сейчас полыхали вместе с комендатурой. Да и вообще – все, что могло представлять для русского эскадрона интерес оказалось уничтожено. Телеграф, почтам, телефонный узел, оперативный склад при штабе армии и так далее, и тому подобное.

Но и сопротивления никакого не было.

Генерал Герман фон Эйхгорн успел эвакуироваться. Спешно. Бегом. А потому и успел. Видимо, как узнал о прорыве, начал чинно готовиться. А как ему донесли о сбитых аэропланах и стремительном приближении русских, все побросал, поджег и ушел. Иначе бы и не спасся.

Максим стоял на площади возле полыхающего здания комендатуры, смотрел на пожарные команды местных, что пытались его потушить, и думал. Напряженно думал, крутя в голове карту местности, изученную, казалось, досконально.

Несмотря на все усилия немцев по уничтожению важных материалов, они не успели нормально отработать. Да и горел телеграф плохо. В том числе по вине местных жителей, бросившихся его заливать. Поэтому людям ротмистра удалось получить доступ к журналу регистрирования телеграмм. Чего там только не было! Но Максим выхватил главное.

Этот Эйхгорн не только сбежал, но и оставил ему напоследок редкую пакость. Ловушку. Он умудрился отдать массу дельных распоряжений, сдернув вторую линию войск и резервы. В результате – эскадрон Максима медленно, но неотвратимо обкладывали со всех сторон.

Задумка была проста. Герман решил, что русское командование «хочет повторить Седан», то есть, ударить по штабам и начать наступление на потерявшие управление армии. И Максиму в этом сценарии отводилась вполне конкретная роль губителя тех самых штабов. А значит, что? Правильно. После Лешно он должен уйти к Познани, где, прорвав оборону, сбежит от заслуженной кары по единственно уцелевшему мосту. Посему он приказал этот мост взорвать. Ну и начал стягивать все ресурсы для в общем-то примитивной ловушки. Пехотный полк, стоящий под Познанью, должен был усилить оборону в городе и вынудить Меншикова завязнуть в боях. А подошедшие в течение суток силы до полутора дивизий, не только заблокируют, но и окончательно раздавят «этого гаденыша…»

Судя по оперативным данным российской армейской разведки в Познани и так стоял усиленный полк с артиллерией и двумя пулеметными ротами. Если его подкрепить еще одним полком – превратится совсем уж в серьезную силу. Особенно, если «окопается» в крепких каменных домах. Взломать оборону можно. Но вот время… оно да… оно будет упущено. Да и зачем ему туда идти?

Конечно, для немцев этот шаг очевиден. Но только для них, потому как Меншиков думал иначе. Ведь своих задач этим походом не разрешил… ни одной. Да, на орден Святого Георгия наработал. Теперь, хоть по статуту и не положено, не отвертятся. Изыщут способ, особенно после того дела с Пиллау и генералом Рузским. Только вот толку ротмистру с этой висюльки? Не за нее же он совал голову в петлю. Обошелся бы и без лишнего героизма. В тылу и без всякой войны дел было невпроворот. Но немцы этого не знали, а потому не могли предугадать поступков своего противника.

- Лев Евгеньевич, - наконец произнес Максим.

- Слушаю.

- Передайте команду по эскадрону – привал. Пусть все займутся своим делом. И ребята Новицкого в том числе. Последствия нападения немецких аэропланов на госпитальные автомобили нужно зафиксировать.

- Но… - несколько опешил Хоботов.

- Вы видите эти самолеты, - указал Максим на два аэроплана, барражирующих на пределе видимости.

- Так точно. Вижу.

- Минут пятнадцать назад они сменили своих коллег. То есть, немец держит нас под постоянным наблюдением, отслеживая все передвижения. Куда бы мы не пошли. Хорошо это?

- Нет. Но что делать? Мы ведь не можем их сбить.

- Не можем. Поэтому попробуем одну штуку провернуть. Позови-ка мне наших водителей.

Минут через десять удалось собрать всех шоферов. Изрядно уставших. Они ведь за сегодня уже больше малого триста километров отмахали. А рули тяжелые, без гидроусилителей и прочих прелестей. Не падали от усталости, конечно, но явно были «не торт».

- Сейчас вам нужно осмотреть вверенную вам технику и, взяв у нашего медика «вечерние» капсулы, принять их. А потом лечь спать. Ближе к закату вас разбудят и дадут «утренние» капсулы , чтобы вы взбодрились. Нас ждет ночной переход. Сложный и очень непростой. И вы мне нужны свежие. Вопросы есть? Вопросов нет. Все. Ступайте.

Меншиков отослал водителей, а спустя четверть часа решился и остальных бойцов отправить отдыхать. Кроме часовых и дозорных, ну и медиков с поварами. Последние так и вообще ударно трудились. Ведь после пробуждения людям нужно будет хорошенько подкрепиться перед большим делом...

 1915 год, 26 июня. Бреслау

Ночь. Темная ночь.

Автоколонна усиленного эскадрона движется уже больше пяти часов по этой темноте. Идет с включенными фарами и всего на двадцати километрах в час, а местами и медленнее. Но идет.

Как самолеты улетели, так весь отряд и подняли по тревоге, начав готовиться к выходу. Мыться, бриться, умываться, «завтракать» и еще раз проверять технику.

А в девять часов вечера, уже по темноте, отряд выступил.  И вот теперь, намотав на колеса около ста километров, несколько коротких перестрелок и уничтоженных узлов связи эскадрон достиг Бреслау, вольготно раскинувшегося на Одере. В самый «собачий час». Посему входить решили нагло и открыто, «с ноги», словно к себе домой – прямо к большому и просторному мосту, перекинутому через Альте Одер – самый крупный рукав Одера в тех краях.

Конечно, здесь располагался усиленный блокпост. Взвод пехоты, два пулемета и целая 7,7-см пушка. Но народ спал. Как-никак три часа по местному времени. А до ближайшего врага – около ста километров.

Бронеавтомобиль разведывательного взвода врубил фары и пер буром. Мощные, надо сказать фары. Максим учел опыт боев в Восточной Пруссии и оценил неготовность местных к таким выходкам. Так что, ослепил этот бронеавтомобиль бодрствующих немцев основательно. Крайне недовольный часовой пошел к шлагбауму, планируя вымотать душу этому злодею. Но не тут-то было.

Бронеавтомобили Руссо-Даймлер, слепленные под чутким руководством Меншикова, имели мощный кенгурятник и отбойники. Поэтому это тяжеловесное авто снесло довольно массивный шлагбаум даже не поцарапав краски. А мотоциклисты, следовавшие за ним, еще и гранат покидали на обустроенные позиции где спал дежурный наряд. Ну а что? Второй номер, сидящий в коляске, это сделал не напрягаясь.