Каузальный ангел - Райяниеми Ханну - Страница 35

Матчек, Сумангуру и остальные клялись, что без ограничений тесной планеты они будут расширяться, накапливать ресурсы, а потом вернутся, чтобы завоевать Землю. Они ничего не поняли. Она знала, что будет намного лучше, если гоголы сами придут к ним, лишившись свободной воли.

А проблема была в том, что мир, поднявшийся из пепла войны, продолжал функционировать.

Мир рынков рабочих-гоголов, обширных виртуальных экономик, основанных на потенциальном труде загруженных разумов и их копий. И бесконечного множества сложнейших финансовых инструментов, применяемых к квантовым рынкам, — первое убийственное дополнение для квантовых компьютеров. Средства сцепленности, споры о праве на жизнь мертвых душ. Самая эффективная за всю историю система распределения ресурсов: совмещение номенклатур, сложные операции с ценными бумагами, применяемые буквально ко всему — труду гоголов, праву иметь тело из плоти, энергии, пространству и времени.

Злокачественные наросты, встающие на пути истинного бессмертия. Она хотела вырезать их, и для этого создала руку, держащую нож.

Жозефина умирает, лежа в своей спальне на острове. Светит солнце. Большую часть времени она через бими своей мыслящей кровати получает жизненные потоки от молодых, сильных и красивых служащих, используя их в качестве заместителей своего «я», но сегодня она видит солнечный свет и голубое небо собственными глазами. Искусственная сетчатка позволяет получать ясное и четкое изображение. У Жозефины возникает желание полюбоваться открывающимся видом, и кровать меняет форму, поддерживая ее тело в приподнятом положении. За окном видны белые мачты стоящих в гавани яхт. Снасти на ветру гудят и негромко позвякивают, создавая импровизированную музыку.

Жозефина отказалась от полной пересадки мозга в клонированное тело. В конце концов, в небе есть ее другие сущности, молодые и красивые, как ее жемчужины, и такие же одинаковые. ДНК-наномашины, восстанавливающие ее хромосомы, больше ничего не в состоянии для нее сделать, поскольку она была уже старой, когда изобрели бессмертие.

Но она всегда может рассчитывать на черный ящик для загрузки — остроугольный венец, ожидающий своего часа в мягких недрах ее кровати.

Долгое время Жозефина не могла смириться с безнадежностью этой борьбы, что приводило ее в ярость. И только Жан смог убедить ее смотреть на стареющее тело как на кокон, из которого она сможет выйти, став еще красивее, чем прежде.

Он часто говорил об этом после того, как они занимались любовью.

Жозефина вспоминает их последнюю встречу и на мгновение погружается в сон. Спустя некоторое время кровать заставляет ее проснуться, и Жан уже здесь, сидит рядом с постелью, скрестив руки на груди.

— С днем рождения, Жозефина, — произносит он, и в воздухе появляется голубой цветок.

Жан подносит его к ее лицу, чтобы Жозефина смогла вдохнуть аромат. Кровать снова приподнимает ее, и запах уносит ее в прошлое, в детство, когда рано утром она бегом поднималась на склон виноградника, а башни старого селения вдали окрашивались пурпуром. Тогда она не обращала внимания на то, что солнце светит прямо в глаза, а кроссовки промокли от росы.

Она, вероятно, снова уснула, поскольку кровать мягко потряхивает ее, заставляя проснуться. Жан берет ее руку своими крепкими теплыми пальцами. Жозефина хмурится.

— Цветы, — говорит она.

Голос у нее скрипучий и тихий, но она не просит кровать сделать его громче. Если ее Жан что-то и заслужил, так это право видеть и слышать ее такой, какая она есть.

— Почему всегда цветы?

— Ну, я люблю цветы. Но сегодня есть кое-что еще.

— Драгоценности? Картины? Стихи? Но тебе ведь известно, что поэт из тебя никудышный.

— Туше, — с улыбкой признает он. — Это очень дорогой подарок, Жозефина. Я сделал тебя намного беднее. Надеюсь, подарок того стоит.

Он поднимает руки, сложенные так, будто держит маленькую птичку. Потом разводит пальцы, и между ними появляется голубоватый шар Земли. Движением рук он заставляет шар увеличиться, так что тог заполняет пространство между ними. Вокруг сферы сполохами северного сияния висит облако информации — графики и столбцы квантовых рынков.

— Я сделал эту машину из денег, — поясняет он. — Преимущественно из твоих. Хотя еще несколько компаний, сами того не желая, внесли свою лепту. Очень благородно с их стороны.

— Что это? Это слишком ярко для моих глаз.

— Присмотрись.

Кровать формирует вокруг ее головы прохладный купол, и через мгновение Жозефина не просто видит информацию, но понимает ее, ощущает напряжение в потоке, как в натянутой тетиве, чувствует бесчисленных торговых ботов, связанных нейтринными нитями, готовых вступить в дело по мысленному приказу.

— Это очень интересно, Жан, — произносит она. — Но для чего это?

Он наклоняется и смотрит на нее снизу вверх, как делает всегда, если сознает свою вину.

— У меня появилось какое-то предчувствие. Я всегда подозревал, что в произошедших переменах что-то не так. Я поговорил с зоку, и они дали кое-какие зацепки. Я... отыскал страхового гогола-физика, о котором они упоминали. Боюсь, я заставил его изрядно потрудиться. Он проработал детали.

— Жан, дорогой, ты ведь знаешь, что у меня нет ни времени, ни терпения обсуждать детали.

— Я вспомнил ту встречу, когда ты говорила, что будет лучше, если люди придут к нам по собственной воле. И что мир функционирует слишком хорошо.

— Ты сегодня очаровательно загадочен, Жан. В чем состоит мой подарок? Это мой последний день рождения, и хотелось бы, чтобы подарок был достойным.

— Ладно. Я подумал, если мы разобьем мир, он издаст весьма мелодичный звук, — говорит Жан.

Она судорожно втягивает воздух.

— Что я должна сделать?

— Просто подумай о чем-нибудь прекрасном. Вспомни тайну. Что-то такое, о чем никто не знает.

По лицу Жана она видит, что он хотел бы, чтобы она выбрала восхитительный момент, объединивший их двоих, — первую ночь в приморском городке или их первую встречу в ужасной вонючей камере. Он отказался пойти с ней, сказав, что через три дня вернется за ее жемчугами, которые ему очень понравились. Когда стража закрывала за ней дверь, она по глазам поняла, что он свободен. И впервые за долгое, долгое время сама ощутила свободу.

Но Жозефина не в силах противиться: из глубин памяти, заслоняя весь мир, поднимается другая тайна. То была самая ужасная ночь в ее жизни. Она лежит в кровати на грубых промокших простынях и держит маленькое мертвое красное существо, а внутри после непереносимой боли разливается ощущение пустоты. Она видит закрытые глазки и клянется, что переживет эту смерть. Клянется никогда не умирать.

Жан замечает все это, замечает боль на ее лице и вздрагивает. Но уже поздно: его машина приведена в действие, мир начинает разваливаться. Он мягко сжимает ее руку, и они вместе наблюдают за происходящим.

Жозефина не совсем поняла, что произошло потом, что из увиденного ею через бими и маленькие спаймы Жана принадлежит к реальным воспоминаниям. Скорее всего, это комбинация фрагментов мыслей Прайма и накопленных столетиями данных, сведенных в одну картину, описывающую тот день рождения.

Рынки, контролирующие жизнь и смерть, обваливаются.

Стаи ботов-перекупщиков бросаются забирать тела, оккупируют все побережье Калифорнии.

Загрузочные города в Китае отключаются из-за нехватки энергии.

Начинается великий исход. Малолетние зоку спасаются на переполненных кораблях. Импровизированные передатчики своими лучами посылают гоголов в небо, прямо в подставленные руки Соборности.

Жозефина оживленно наблюдает за происходящим. Грифельная доска мира очищается полностью, и именно ей предстоит начертать на ней будущее.

Она поворачивается к Жану, чтобы поблагодарить за прекрасный подарок, чтобы поцеловать его, как целовала когда-то, чтобы сказать, как сильно любит его.