#ЛюбовьНенависть - Джейн Анна - Страница 6

Во втором классе Матвеев подложил мне мышь в рюкзак, и тогда я познала, что такое настоящая ненависть. Большое темное чувство. Поднимающееся, словно волна, из самых глубин сердца. H. Е. Н. А. В. И. С. Т. Ь.

Дело в том, что я, как и многие девочки, панически боялась мышей. Если к тараканам и жукам я относилась с долей отвращения, но вполне спокойно, то мышей и крыс опасалась как огня. И, естественно, когда на перемене я сунула руку в портфель с очаровательной феей, чтобы достать заботливо положенный мамой сок, а нащупала мышиный хвост и потом вытащила настоящую мышь, я завизжала так оглушительно, что Ольга Викторовна уронила стопку с тетрадями. Как оказалось, мышей она тоже боялась, особенно бегающих по классу. Она взобралась на стул, как и половина девчонок, а мальчишки с азартом стали эту мышь ловить. Правда, оказалось, что она неживая – обычная заводная игрушка, но ту перемену я не забуду никогда. В том числе и потому, что классная руководительница оказалась более прозорлива, чем родители и воспитатели в садике, и поняла, кто и зачем положил мне в портфель мышку. Она наказала Даню, отругав перед всем классом, что его почему-то очень обидело. От обиды он написал мне в тетради «Туповатая» своим корявым почерком, а Ольга Викторовна это увидела. И вновь наказала Клоуна. Вот тогда я по-настоящему упивалась своей победой! Что там какой-то выговор от завуча! А Даня строил планы, как отомстить.

С моей осенней поделки «Ежики на лесной прогулке», которую мы делали всей семьей, он стащил пластилиновых ежей. А вместо них положил свою лепку – нечто странное, напоминающее пародию на голые задницы. Кроме того, Клоун карандашиком зачеркнул слово «ёжики» и вместо них написал слово «булки». В итоге моя поделка стала называться: «Булки на лесной прогулке» – почти в рифму. Подмену заметили не сразу, а когда заметили, то очень смеялись – и дети, и родители. Не смеялись только Ольга Викторовна и завуч младших классов, которые, ничего не заподозрив, отнесли поделку на школьную выставку. Зато все это булочное великолепие увидела комиссия, состоявшая из педагогов, которые должны были оценивать поделки.

Как говорили очевидцы, сначала комиссия была в явном недоумении, а затем все стали смеяться. В итоге моя работа даже заняла какое-то место в своей номинации. Но строгую Ольгу Викторовну это не порадовало, и Клоун вновь поплатился за свое злодеяние. И на осеннем утреннике он получил маленькую роль – всего две строчки, а вот я была Королевой осени. На Новый год ситуация повторилась. Я играла роль прекрасной Снежинки и была одним из главных действующих лиц на празднике, а Даня стал Поганым мухомором, помощником Бабы-яги и Кикиморы.

У меня до сих пор хранится старая фотография, на которой мы запечатлены в самый разгар представления. Когда я гляжу на эту фотографию в старом семейном альбоме, мне всегда становится смешно. На этом снимке я стою у нарядной елки в чудесном бело-голубом костюмчике с мишурой, радостно улыбаюсь и рассказываю стихи Снегурочке. А Даня со здоровенной картонной бело-красной штуковиной на голове, символизирующей шляпку гриба, с отвращением смотрит на Деда Мороза. Тот, кстати, тоже просил его рассказать стишок. Ну знаете, хочешь подарок – порадуй дедушку. Даня явно был не в настроении и выдал: «Сами себе расскажите, я вам тут не клоун». И ушел, стянув с головы мухоморную штуковину. Дома ему опять досталось, а я выглядела в глазах наших мам хорошей воспитанной девочкой.

Данечка был отличным наставником в подлостях. И я быстро у него училась.

Наша борьба продолжалась. Даня с отчаянной смелостью пытался лепить на меня бумажки с надписью «Пни меня» и «Постучи, я открою», рисовал карикатуры на доске, подкладывал на стул пищалку, даже с помощью спрятанной рации пытался изобразить привидение, живущее в моем шкафчике, менял мелодии на звонке на душещипательные вопли, но каждый раз учительница ловила его едва ли не за руку, а я торжествовала. Злодеяния не удавались!

То время было превосходным – я чувствовала себя отомщенной. Увы, длилось это всего лишь четыре года, пока нашим классным руководителем была Ольга Викторовна, которая, зная вредный характер Клоуна, держала его в узде, хоть это и не мешало ему время от времени пакостить мне и моим подружкам. Из-за дурацких приколов он постоянно получал замечания в дневник и его родителей регулярно вызывали в школу. Ольга Викторовна до последнего лелеяла надежду, что сможет перевоспитать мальчика.

Когда мы закончили младшие классы и перешли в старшие, вся его семья облегченно выдохнула – им надоели постоянные жалобы. Зато в средней школе Клоун оторвался как следует! Он вырос, стал умнее, хитрее и сильнее. Кроме того, он сделался еще и лидером мальчишек, которые во всем его слушались. И чего он только ни вытворял: расстегивал ранцы за спиной и совал в них всякую дрянь, приносил на урок тухлые яйца, плевался из трубочки бумажными шариками, пугал впечатлительных девчонок тараканами, закрывал их в классе и убегал вместе со своими такими же полоумными дружками, ломился к нам в раздевалку на физре, связывал рукава курток и умыкал шарфы… При этом умудряясь оставаться обаятельным и милым, по крайней мере со взрослыми. Наша новая классная руководительница Татьяна Карловна души в нем не чаяла и стояла за Данечку горой.

Тогда для меня наступили темные времена.

В ПЯТОМ КЛАССЕ нас вновь посадили вместе – уже за первую парту первого ряда, прямо перед столом учителя. Обо мне мой соседушка не забывал и подготавливал особо глупые или изощренные приколы. Чего стоила оскалившаяся старая кукла без глаз, облитая красной краской, которую я обнаружила в своем шкафчике! У меня сердце в пятки ушло, и я долго носилась за Клоуном по всему этажу, пока случайно едва не сбила с ног директора. Пришлось остановиться и слушать долгую нотацию, при этом Клоун стоял за ее спиной, корчил рожи и играл на невидимой дудочке, шевеля пальцами то у рта, то у носа. В отместку я стала лупить его ранцем на следующей перемене и случайно зацепила пластиковый пенал – он упал и сломался. Портить вещи, особенно чужие, я не любила. И сразу же извинилась, а Даня важно сообщил, что прощает меня, но окончательно простит, если я куплю ему пирожное. Я купила – выгребла деньги из копилки и притащила ему целых два пирожных. Он великодушно поделился одним со мной. Мы пили чай у него дома и смотрели любимого «Короля Льва», старательно пряча друг от друга мокрые глаза – отца Симбы всегда было жалко до слез! А потом вместе пели песню Тимона и Пумбы. Уснули тоже вместе. Однако таких теплых моментов было совсем мало.

В шестом классе Даня придумал мне кличку. В отместку за Клоуна. Но если Клоуном его называла исключительно я, то обидное прозвище, которое использовал он, моментально прижилось и во дворе, и в школе! До одиннадцатого класса все звали меня Пипеткой. Пипеткой! Почему так? Я не знала. Наверное, слово «пипетка» показалось ему забавным. Но меня просто трясло, когда я слышала это прозвище, и никогда не отзывалась на него. Впрочем, никого это не смущало.

В седьмом классе Клоун начал заметно крепнуть и стал гораздо сильнее меня. Однажды мы, как в былые времена, решили подраться у меня дома, не поделив конфеты. Данька толкнул меня так, что я отлетела к стене, больно порезав руку о торчавший гвоздь. Появилась кровь, и я с трудом сдерживалась от слез. Тогда я впервые увидела его испуганным, и это, честно говоря, мне неожиданно понравилось.

Побледневший Матвеев помог мне встать, довел до дивана, побежал за бинтом и зеленкой и кое-как наложил повязку. Наверное, боялся, что я расскажу родителям о случившемся. Но мне было так приятно чувствовать его неожиданную заботу, что я сказала маме, будто сама споткнулась, упала и порезалась. А уже мама наорала на папу – за то, что он не успел забить «этот чертов гвоздь». На следующий день в школе Данька даже предложил мне свой пирожок с капустой, но я не взяла – мало ли, вдруг он успел туда плюнуть…