Призвание – миньон! - Коростышевская Татьяна "фантазерка" - Страница 4

– А у вас как оказался?

– Заплутал, – хихикнула фея, и я поняла, что заплутал иноземец не без ее помощи. – А поет как! Его и самим королевам показать не стыдно.

Королевы имелись в виду не земные, а, так сказать, небесные, феи-покровительницы Нобу и Алистер.

– Вы действительно отправите его туда? – Я подняла палец вверх, ибо обитали покровительницы на Авалоне – высочайшей горе нашего мира.

– Это будет хороший подарок. – Фата вспомнила, что никто просто поболтать к ней не ходит, и сменила тему. – Чего тебе понадобилось, дщерь?

– Вот. – Я развязала узелок, который до сего момента прятала за корсажем платья. – Маменька просит вас эту штукенцию удлинить, чтоб на меня налезла.

– Не могу.

– Почему?

– Потому. – Сочтя ответ достаточно емким, Илоретта подошла к камину и, вооружившись деревянной ложкой, принялась помешивать содержимое тигля.

– А нельзя ли отказать мне более развернуто? – спросила я, подпустив в голос аристократического холодка.

Хоть фата и фея, с местными владетелями ей ссориться не с руки. Она же по их фейским меркам никто, изгнанница. Нормальные феи среди людей не живут. А раз так, то напомнить ей, кто в наших краях решения принимает, дело нелишнее.

– Смена пола – колдовство непростое, – после паузы, во время которой выражение ее лица нисколько не поменялось, ответила Илоретта. – Условий множество, сложное заклинание, и объект должен быть чист в помыслах и телесно.

«Неужели стоило перед визитом ванну принять?» – подумала я и кивнула, приглашая продолжить.

– Такое можно только с девственницей провернуть.

– Какое удачное совпадение, – кисло проговорила я и поморщилась.

– Неужели? – Алые глаза феи смерили мою фигуру и остановились на груди. – Как тебе это удалось?

– Ценой нечеловеческих усилий. Так что, вы сможете удлинить пояс?

– Ну раз так, то конечно. – Она отбросила ложку и схватила цепь. – На пару часов работы. А вам с матушкой на этот раз зачем?

– Господин Фроше желает графа с днем рождения поздравить. – Моя фата, дающая имена, была в курсе наших семейных дел, так что таиться перед ней смысла не имело.

– Волосы отдашь все, – предупредила она.

– Кроме одной прядки. – Торговаться я любила. – За эту последнюю вы мне зелья от зачатия нальете.

Илоретта захихикала:

– И кто же этот счастливец? А впрочем, не важно. Если ты собираешься свою роль графа отбыть, а потом сразу с парнями кувыркаться, никакое зелье не поможет. Две-три луны пройти должно, иначе, с зельем или без зелья, с первого же раза понесешь. Это плата за колдовство.

Я посчитала чуть не на пальцах. Получается, Пьеру придется ждать обещанного до зимы. Ничего, подождет. Труляля графа, даже не графини, а графа – это не рядовое событие, ни одному кузнецу этого не удавалось, пусть готовится.

– Хорошо. – Я грустно пожала плечами. – Тогда давайте договоримся, что последнюю прядку вы возьмете сегодня, а зелье я через три луны заберу.

Торг закончился. Фата велела мне выйти и подождать в другой комнате. Уж не знаю, что авалонские феи делают с волосами, которые получают от нас, людей, но, кажется, потребность в них в волшебном мире постоянна. Я вышла за драпировку. Менестрель, уже несколько пришедший в себя, сидел на краешке дубового кресла, перебирая струны. Я прислонилась к стене. Юноша взглянул на меня вполне заинтересованно, видимо, прикидывал, стоит ли уступать мне место, и решил, что много чести. Одета я была как деревенская девка, к тому же босиком, так что его решение понимала вполне.

Чтобы как-то занять время, я стала думать, где в ближайшую пару часов можно раздобыть мужскую одежду для графа, припомнила, что в его, графа, покоях стоит сундук, оставшийся еще от папеньки. Скорее всего, мужчина из меня получится не рослый, так что придется браться за иглу. Шить я умела неплохо, впрочем, как и вязать, ткать полотно и плести кружева. Матушке в силу ее основных занятий моим воспитанием заниматься было недосуг, поэтому все свое время с младенчества я проводила либо с Магдой на кухне, либо в швейной комнате, где дюжина деревенских работниц обычно трудились в счет ремесленного оброка. Магда говорит, что матушка настаивала только на личном кормлении, отказавшись пригласить на роль молочной няньки кого-нибудь из занимающихся этим женщин.

– Девушка, – отвлек меня от мыслей менестрель.

– Что желаете, ваша милость?

Он обратился ко мне «девушка», значит, точно принял за крестьянку. А менестрель-то непрост. На поясе его я заметила ременную петлю, видимо, для меча, да и одежда, простая, но добротная, скорее всего, обычно скрывалась доспехом. Рыцарь? Дворянин? Тогда почему без сопровождения? Как бы он не решил, что в ожидании феи сможет скоротать время со мной самым приятным для мужчины образом. Ну то есть за труляля. Дворяне с крестьянскими красотками не особо церемонятся, а у меня даже Пьера под рукой нет, чтобы защитил.

– Присядь, милая, – предложил собеседник.

«Точно сейчас попытается под юбку залезть», – решила я, но юноша поднялся с кресла и отошел от него шага на два, демонстрируя как чистоту помыслов, так и непривычную вежливость.

Последняя меня умилила. Я присела на предложенное место, расправила подол небеленой юбки и благодарно улыбнулась.

– Откуда вы, ваша милость? Издалека?

– Из Доремара, – ответил он. – Это замок на побережье. Меня зовут Станислас Шарль Доре.

После этих слов Станислас поклонился, мне стало неловко за босые ноги, поэтому в ответ я не представилась, лишь еще шире улыбнувшись.

– А моя дама…

– Вы имеете в виду фату Илоретту?

– Именно. Понимаешь, милая, в наших краях совсем нет фей, и я просто не представляю, как за ними принято ухаживать. Ты можешь мне рассказать, что она любит, что будет ей приятно?

– Вы сделали для нее вполне достаточно, пообещав отправиться на Авалон, чтоб развлекать своим пением волшебный двор.

Юноша переменился в лице:

– Я ничего такого не обещал.

– Поздно на попятный идти, – с улыбкой успокоила я его. – Отбудете на Авалоне с полгодика и вернетесь. Правда, там время по-иному течет, у нас здесь лет двадцать пройдет, наверное.

– П-почему поздно? – От моих утешений менестрель стал заикаться.

– Ну вы же ели здесь что-то. – Я обвела рукой помещение, остановив жест в направлении круглого столика с яствами и вином. – А всем известно, что тот, кто фейскую еду попробует или питье пригубит…

– Я ничего не ел.

– Тогда не поздно, – вздохнула я.

Если Илоретта узнает, что ее свежепойманный менестрель моими стараниями из капкана выбрался…

– Так я могу уйти?

– Идите, – разрешила я.

– И мне это ничем не грозит?

– Лошади ваши где?

Он же не пешком с побережья пришел? Значит, верхом, а если верхом, то еще для доспеха лошадь нужна, для клади, а если Станислас этот хоть немного торопился, значит, еще запасная кобылка именно под седока не помешает.

Менестрель хмыкнул, охнул, переменился в лице, запустил в свои кудри свободную от инструмента пятерню:

– На постоялом дворе?

– Вы не уверены?

– Мы остановились в деревне… Шип… Шоп… Шнак…

– Шерези?

– Да, точно. Был прекрасный вечер, луны изливали на землю свой загадочный блеск. Сверкание звезд, легкий северный ветерок. Я вышел прогуляться, чтоб не участвовать в привычном моим ратникам застолье.

– А так как естественные надобности требуют уединения, удалились от постоялого двора за забор?

– Ну да.

– И заметили, к примеру, светлячков, которые будто приглашали вас?

– Да. Крохотных волшебных созданий, которые хороводом своим увлекли меня по тропинке.

– А ваша милость всегда для исполнения надобностей с собою мандолину берет?

– Я с ней не расстаюсь, милая, – покраснел менестрель.

Спрашивается, зачем я в уточнения пустилась, куда шел, зачем шел, будто мне есть до этого хоть какое-то дело? Если честно, я тянула время, ожидая, что фата вернется в комнату и опять очарует милого юношу. Деревенские поговаривали, что Илоретта на всех мужчин подобным образом воздействует, что стоит ей только взглянуть в его сторону своими алыми глазами, тот на все готов, лишь бы рядом быть.