Исповедь проститутки (СИ) - Николаева Татьяна Михайловна - Страница 100

Я стала слабеть и обмякла в руках Игоря. Тогда он, наконец, отпустил меня, и я сползла на пол. Схватившись за горло, я стала кашлять и хватать воздух ртом, пытаясь отдышаться. Болели глаза и всё лицо, как будто полопались все сосуды и даже кожа на моём лице. Я продолжала откашливаться, а Игорь стоял всё это время надо мной и молчал.

Когда я немного отдышалась, он присел на корточки и взял меня за подбородок.

– Ты премилая кошечка, – сказал он, – такая строптивая. Это совсем не свойственно девушкам твоей профессии. Но мне так даже больше нравится. Короче, моё предложение остаётся в силе, пока что. Так что думай, детка, но не затягивай. А то я ведь могу и передумать. А пока будешь обслуживать меня по высшему разряду. У вас ведь здесь элитный бордель? Вот и отрабатывай бабки.

– Я сама вправе выбирать себе клиентов, – прохрипела я.

– Что? Не слышу, – он притворно наклонил ко мне ухо, всё ещё не выпуская из руки мой подбородок. – Что ты там пробормотала насчёт прав? У тебя нет никаких прав, ты сама лишила себя какого-либо права выбора, когда избрала свой путь. Так что, не смеши меня, София, или как там тебя. Я буду трахать тебя, когда пожелаю и как пожелаю. Ты ведь здесь именно для этого, чтобы удовлетворять все пожелания клиентов? Вот и отлично. Я твой клиент, и плачу́ тебе, как подобает.

Игорь отпустил меня, поднялся на ноги и достал из кармана деньги. Затем отсчитал тысячу и положил на край кровати.

– Кажется, мой друг тебе платил гораздо меньше? – сказал он с усмешкой. – Скажи мне, а разве платят за секс, когда любят? А, София?

Я, наконец, поднялась с пола и посмотрела на Игоря исподлобья.

– Убирайся, – сказала я, собрав все свои силы и всю свою смелость. – Ты омерзителен.

– Ты зря пытаешься оскорбить меня громкими словами, – улыбнулся он, и что-то нечеловеческое было в его улыбке. – Ты никто, ты грязная проститутка, ты хуже грязи. А грязь не может оскорбить или унизить, потому как она сама хуже всего, что может быть. Так что не утруждай себя. До скорой встречи, София.

Игорь подошёл к двери и уже оттуда добавил напоследок:

– Кстати, а знаешь, кто мне посоветовал пройтись по столичным борделям в поисках пропавшей Софии? Не догадываешься? Ну, конечно же, наш общий друг Виктор. Он ведь знал, как я жаждал пообщаться с тобой, так сказать, в непринуждённой обстановке. Вот и намекнул, где тебя можно найти. Обязательно отблагодарю друга. Ладно, заболтался я. Пора. Прощай, порочная София. Буду ждать новой встречи, моя милая грешница.

И он, наконец, ушёл. А я осталась наедине со всей той мерзостью, которую он на меня вылил. Мне было невыносимо противно, и больно, и обидно. Я не понимала, за что он так со мной. Что я сделала этому человеку, что он так издевался надо мной и просто уничтожал. Я видела, какое удовольствие доставляло ему унижать меня, делать мне больно физически и морально – удовольствие жестокого и безжалостного садиста.

Игорь изнасиловал моё тело, изнасиловал мою душу, низверг меня на самое дно и смешал с грязью, думая, что сам он при этом возвысился. Унижая и топча меня, он утверждался как самец, как завоеватель и собственник, как существо высшего происхождения. Жалкое зрелище.

Но тогда мне так не казалось. Тогда я была раздавлена и размазана по асфальту. Жгучая обида душила меня. И я расплакалась.

«Значит, всё-таки, это правда? – говорила я себе. – Я не нужна Виктору, и никогда не была нужна. Он передал меня следующему клиенту, когда я надоела ему самому. Ненавижу. Ненавижу, – твердила я. – Ненавижу его».

Время остановилось. Я ничего не чувствовала, кроме боли и обиды; ничего не хотела, кроме как умереть.

Я умылась, привела себя в порядок, припудрила опухшее от слёз лицо и отправилась к клиенту, который уже заждался меня.

Сергей не согласился отменить или хотя бы перенести нашу встречу на пару дней, сказав, что жутко соскучился и не может больше ждать. Я ещё больше возненавидела его за это. Он даже не обратил внимания на то, что я была заплаканная. Его занимала одна-единственная мысль – поскорее забраться мне под юбку, и совсем неважно при этом, что я пережила за час до того.

Но чего я ожидала от него? Я для него всего лишь объект вожделения и инструмент удовлетворения его животной страсти. И наплевать, что было вчера, наплевать, что будет после этого. Важен лишь данный момент, когда я рядом, и через минуту он уже будет меня трахать. Неважно, что было прежде – скольких клиентов я обслужила перед ним; неважно также, что будет потом – куда я отправлюсь и чем буду занята. Даже если бы после этого я умерла или у него перестал бы стоять член, это всё равно было бы не так значительно, как то, что он сейчас выплёскивает свою страсть, воплощает свои самые яркие фантазии и просто взрывается мощными оргазмами, сминая меня и словно пропуская через мясорубку. Как будто те два месяца, что он не навещал меня, он вообще воздерживался от секса.

В тот день я впервые в полной мере ощутила, скорее почувствовала, нежели поняла, всю мощь и силу власти секса над мужчинами. Нет, я всегда это знала. Но, одно дело знать, и совсем другое – ощутить на каком-то животном, подсознательном уровне.

Во все времена мужчины унижали и притесняла женщин, низводили их до уровня домашней утвари, придатка к мужчине, лишали всяческих прав. Женщин насиловали, избивали, клеймили и убивали. И всё это лишь затем, чтобы утвердить свою власть и первенство, чтобы попрать и разрушить истинную власть над ними самими – власть женщины над мужчиной. Вот потому, испытав сильнейшие переживания в объятиях женщины, утратив честь и опустившись на самое дно вожделения и страсти, мужчина стремится уничтожить объект и причину своего падения. Он вечно мстит женщине за свою слабость – слабость перед нею, женщиной.

На следующий день после вышеописанных событий я попросила выходной. Мне было необходимо оправиться от происшествий того дня. Я с самого утра позвонила Томке и потребовала во что бы то ни стало встретиться. Томка сказала, что весь день будет занята в колледже – сессия на носу, надо готовиться, но во второй половине, ближе к вечеру, обещала быть обязательно.

Тогда я позвонила Натали и сказала, что сейчас к ней приеду, если она не занята.

– Ну что ты, Сонечка! – воскликнула она. – Совсем не занята. Приезжай скорее, я жду.

Я вызвала такси и уже через полчаса была у Натали. Она так и жила по старому адресу, в прежней квартире, где некоторое время жила и я, и когда-то Ксюша. Тяжёлые воспоминания нахлынули на меня. Я вспомнила нашу весёлую, беззаботную жизнь втроём в этой уютной съёмной квартире, тот памятный визит Игоря; потом новый год здесь же, Виктор… Ксюша… Слишком много было связано с этим местом. Я тяжело вздохнула, не в силах справиться с накатившей тоской. А после вчерашнего потрясения нервы мои вообще расшатались и ещё не пришли в норму.

– Уйдём поскорее на улицу, – предложила я. – Погода такая чудесная, совсем тепло, пойдём, погуляем.

Натали внимательно глянула на меня.

– Что-то случилось?

Я с любовью посмотрела на неё.

– Моя добрая Натали, ты всегда была такой проницательной. Я тебе всё расскажу, чуть позже. А пока давай просто уйдём отсюда.

Натали быстро собралась, и мы вышли на улицу. В лицо нам ударил тёплый весенний ветер. Ярко светило солнце, даря ласковое тепло. На деревьях распускались набухшие почки, возвещая о приходе настоящей весны. Дышалось легко, и напряжение минувшего дня немного отступило.

Мы взяли такси и приехали на набережную. Всю дорогу мы болтали обо всём и ни о чём конкретно. Натали тактично и терпеливо ни о чём меня не спрашивала. На набережной было свежо. Прохлада здесь объяснялась близостью реки. Могучий Днепр оживал, освободившись, наконец, от ледяного плена. Но его холодные тёмные воды всё ещё хранили память о морозной зиме, отступившей совсем недавно.

Мы ушли вглубь аллей, подальше от берегов, и присели за столик одного из десятков кафешек, пестривших на каждом шагу вдоль набережной и в парках. Заказали горячий чёрный кофе и к нему лёгкие пирожные.