Прогулки по тонкому льду (СИ) - Калина Анна - Страница 59

Но в этой фантазии я позволила себе быть безумной. Нечто в моей душе рвалось на волю, просило свободы, ломало преграды, возведенные мною там, в далекой реальности. Я не хотела просыпаться, хотела утонуть в этом сне, остаться в нем навсегда, ведь там, в реальности, всему этому просто нет места. Там долг и ответственность, правила и законы.

И мои пальцы утонули во тьме спутанных черных прядей, и тело выгнулось навстречу мужчине, давая понять, что я согласна со всем тем безумием, что мы творим. Луна стыдливо нырнула за облако, погружая парк в мерцающую тьму зимней ночи. Только звезды сверкали в небе, да завывала метель, блуждая между древесных столов в парке. А снег все сыпал и сыпал, отрезая нас от мира вокруг.

Я отдалась сну от всей души, позволив фантазии завести меня настолько далеко, настолько это у нее выйдет. Мне снился хриплый голос, зовущий меня по имени, и от его звуков душу наполняла нежность, тепло, радость. Хотелось снова и снова слышать свое имя, произнесенное этим голосом. А еще сильные руки, сжимавшие меня в объятьях, то ли несли куда-то, то ли удерживали от чего-то. И я стала снова искать поцелуя. Хотелось ласки и тепла, отдавать свое тепло без остатка, забыть об одиночестве, вытравить эту горечь, что змеей свернулась в душе. И жар понесся по телу, лишая остатков рассудка. Только поцелуи, жадные, горячие, властные. И шелест ткани платья, скользящего на пол. Уступая место ладоням, чуть шершавым, сильным, но нежным. Мой стон, что я слышала столь отчетливо. Мягкие пряди волос, скользящие меж пальцев, как вода. Объятия, в которых так тепло и так спокойно. И меня завертел водоворот удовольствия, заставляя выгибаться дугой в сильных руках, просить «еще» без стыда за свою несдержанность… Страсть, нежность, радость. Меня качало на этих волнах, унося все дальше в мир, полный грез.

Глава 19

Утро встретило меня безрадостно. Нет, не горном. Дикой головной болью, тошнотой и непонятными провалами в памяти, начиная с середины вчерашнего вечера. Глаза слезились, во рту царила засуха, в желудке штормило. Уныло поздравила себя с первым в своей жизни похмельем. Голова болела нещадно, словно каждую миллисекунду в мой мозг вколачивали по раскаленному гвоздю. Голова кружилась, глаза открывать не хотелось, да и спешить было некуда, после бала у всех был законный выходной. Я судорожно вспоминала, сколько бокалов пунша выпила вчера, но мысли пугливо разбегались при первой попытке выстроить их в хронологической последовательности.

Помню бал, помню беседу с Леграном, помню, как вручила ему подарок и как мы с мэтром Леграном играли на рояле, как я пила пунш. Потом? А потом все размыто, за исключением сна, который я помнила поразительно ясно. Это же нужно было так напиться! Сразу видно одинокую женщину, сны уже только об одном… И с кем!

Итак, Лиарель Ноарис на четвертом десятке своей унылой жизни соизволила напиться. Поздравляю. Программа максимум выполнена, можно со спокойной совестью заворачиваться в простыню и медленно курсировать в сторону кладбища. Но для начала нужно выпить воды. Срочно! Мысли о скорой кончине не покидали мою ноющую голову все то время, что я пыталась открыть глаза. Мольбы послать мне быструю смерть усилились, стоило ощутить движение рядом с собой. Глаза я открыла моментально.

И замерла, растерянно глядя в потолок, явно не являющийся потолком моей комнаты. А тем временем активность лежащей рядом со мной персоны усиливалась. На мой живот легла широкая, слегка шершавая ладонь. А я все так и не могла заставить себя повернуть голову

и

взглянуть на того, кто лежал рядом. Я надеялась до последнего, что мои подозрения не подтвердятся. Кто угодно, но только не он… Я еще никогда не молила небо ни о чем с такой горячностью, как в эту минуту. Небо мои мольбы слушать отказалось.

— Доброе утро, — прозвучал рядом знакомый хриплый голос.

Я нервно хихикнула. И еще раз, а потом испуганно икнула. Сглотнула и попыталась подтянуть простыню повыше. Рукой ощупала свое тело в робкой надежде, что кроме простыни там осталось еще хоть что-то для защиты моих чести и достоинства. Нет, только простыня была блюстителем моей морали. Вдох-выдох, и я медленно развернулась

к

говорившему. Легран лежал на боку, подперев голову рукой. На фоне белых простыней его кожа казалась особенно темной, что еще более усиливало яркость глаз мэтра. В отличие от меня, нагота мэтра не смущала, и он давал возможность беспрепятственно изучить все подробности начальственной мускулатуры. Чудно. Не сон! Я в отчаянии прикрыла глаза, пытаясь справиться с головокружением. Легран продолжал напряженно следить за мной, как засевший в засаде зверь. Мэтр заподозрил неладное, но еще не выяснил причину.

— Доброе утро, мэтр. — Я попыталась говорить, как можно нейтральнее.

Дыхательная гимнастика помогла, тошнота и головокружение прошли, и я все же нашла в себе силы повернуться к мэтру. Легран хмыкнул, насмешливо изогнув бровь.

— Странная манера обращения, Лиарель, — лениво растягивая буквы в моем имени, шепнул мэтр. — Учитывая случившееся…

И подался ко мне, играя мускулатурой на смуглом теле. Судя по маневру, в планах мэтра было продолжение любовных игрищ. Я затравленно вжалась в подушку, избегая телесного контакта.

— Как я здесь оказалась? — затравленным шепотом уточнила я.

— Что? — Легран замер, нависнув надо мной. — То есть, как это «как»?

— Да-да, хотелось бы прояснить этот момент, — натянув простыню до подбородка, прошептала я. — И что здесь делаете вы? И что мы оба здесь делали?.. — Я запнулась и затравленно пискнула: — Хотя, нет. Последнее прояснять не стоит.

Легран отстранился и сел, с подозрением глянув на меня. Я избегала смотреть на мэтра_: нервно кутаясь в простыню. Меня жег стыд, паника медленно овладевала сознанием. Память о вчерашнем вечере восстанавливалась обрывками. Как я могла? Я преподаватель Эргейл! Какой кошмар! И с кем? Я искоса глянула на замершего мужчину. Неужели я могла так напиться двумя стаканами пунша? Как я могла так потерять от алкоголя голову, что… Паника сменилась гневом. Жгучим, ослепляющим, заглушившим все остальные чувства, включая головную боль.

— Вы! — Голос у меня предательски дрогнул. — Вы воспользовались мной!

Легран сощурился. На миг мне показалось, что передо мной не человек, а дикий зверь. Опасный, сильный, взбешенный. Желваки на челюстях мужчины напряглись, ноздри раздувались, рука непроизвольно сжала край простыни. Я изо всех сил старалась сдержать рвущиеся из груди рыдания и судорожно соображала, что делать в сложившейся ситуации. А еще было невыносимо больно, гадко…

— Воспользовался? — Злой рык Леграна сменил причину паники.

Теперь я боялась не за свою карьеру, а за свою жизнь.

— Как вы могли? — глухо простонала я. — Как вы…

— Свое участие в произошедшем вы отрицаете? — язвительно уточнил мэтр. — Вашей вины не видите?

Если на данном этапе скандала я смущенно отводила взгляд от мэтра, то сейчас зло и бесстрашно глянула в глаза Леграну.

— Вины? — Я даже подскочила на постели. — Да я ничего не помню! Я… Я была не в себе! А вы! Вы!

— Жаль, — сухо произнес Легран, поднявшись с постели.

— Вам жаль? — прошипела я, следя за его перемещениями по комнате. — Вам жаль? Не врите! Вы не выглядите так, будто вам жаль!

Легран спокойно прошелся по комнате, поигрывая мускулатурой и подбирая свои разбросанные по всему помещению вещи. Я с ужасом отметила разгром в спальне мэтра (сложно не понять, что находилась я в директорском флигеле), который, судя по всему, устроили мы вчера вечером. Один мой чулок нашелся висящим на изножье кровати, второй… без вести пропал с поля зрения, корсет валялся на полу в компании моего белья, платье переливающейся грудой тряпья лежало у двери. Я что, уже у входа из одежды выпрыгивать начала?

От осознания глубины своего морального падения мне сделалось окончательно дурно. Мэтр завершил поисковую операцию по сбору своего гардероба и (о чудо!) решил лишить меня созерцания обнаженной «натуры» в исполнении начальства.