История разведывательных служб Израиля - Мелман Йосси - Страница 77

Некоторые израильтяне, знавшие о существовании «Лакама», жаловались, что Бламберг был слишком благосклонен к своим друзьям, снабжал их информацией и предоставлял им возможности для обогащения. Ходили слухи о том, что и сам Бламберг наживался, хотя многим был известен его аскетический образ жизни. И все-таки руководство министерства обороны считало необходимым провести проверку жалоб в отношении «Лакама».

После прихода к власти правого блока «Ликуда» во главе с Бегиным давление на Бламберга усилилось. Считалось, что он слишком тесно связан со старой лейбористской «гвардией».

Заместитель министра обороны, член «Ликуда» генерал Мордехай Зиппори подозревал, что некоторые операции «Лакама» были связаны с «отмыванием» денег лейбористской партии. В 1979 году он пытался уговорить своего шефа Эзера Вейцмана уволить Бламберга, ссылаясь на то, что тот неуправляем. Вейцман провел совещание и добился обещания Бламберга чаще и полнее информировать Вейцмана о работе «Лакама».

Шарон внимательно изучил историю «Лакама», послушал своих советников и более серьезно, чем его предшественники, отнесся к критике в адрес Бламберга. Это были не просто жалобы недовольных, а серьезные обвинения, исходящие от самих работников «Лакама» и подкрепленные доказательствами того, что «Лакам» «отмывал» для лейбористской партии денежные средства сомнительного происхождения.

Шарон мог бы уволить Бламберга и без какого-то особого предлога. Он уже решил, что во главе этой службы в любом случае должен стоять человек «Ликуда», но теперь у него появился и конкретный повод. Слухи, порочившие репутацию Бламберга, нарастали как снежный ком, и хотя по большей части они были беспочвенными, это облегчало задачу его увольнения. Увольнение Бламберга после 30 лет работы в разведке и 20 лет пребывания на посту директора «Лакама» вызвало бурю в разведсообществе, но в прессу не просочилось ни слова.

На освободившийся пост Шарон тотчас же назначил своего друга Рафи Эйтана. Впервые со времени Рувена Шилоя, если не считать девяти месяцев, в течение которых Меир Амит занимая два поста, один из руководителей израильского разведсообщества не только занял две должности, но и одновременно оказался в подчинении двух различных начальников. Как советник по антитерроризму он подчинялся Бегину, а как руководитель «Лакама» — Шарону.

Установление контроля над «Лакамом» стало важным этапом усилий Шарона по завоеванию им господствующего положения в комплексе разведки и безопасности. Однако на его пути все еще стояли две независимые организации: «Моссад» и «Шин Бет». Шарон понимал, что ни один премьер не откажется от своего права контроля за этими двумя спецслужбами, но надеялся, что ему удастся убедить Бегина заменить их руководителей. Особенно ему хотелось добиться снятия главы «Моссада» Ицхака Хофи.

Враждебное отношение Шарона к Хофи вытекало не только из различий в подходе к проблемам политики, обороны и разведки. За этим стояла долгая история взаимной личной неприязни. После Суэцкой кампании 1956 года командиры четырех батальонов парашютной бригады подняли «бунт» против комбрига, полковника Ариеля Шарона. Лидером «бунтовщиков» был его заместитель, подполковник Ицхак Хофи. Против комбрига было выдвинуто обвинение в трусости и в том, что он только разглагольствовал о роли командира, но никогда не водил своих людей в атаку, а предпочитал отсиживаться в тылу.

Шарон и «бунтари» вынесли свой конфликт на рассмотрение двух нейтральных офицеров, но те не смогли прийти к единому мнению. Этот странный эпизод много лет держался в секрете, по Шарон обладал хорошей памятью и не забыл мятеж Хофи.

Шарон решил воспользоваться уникальной возможностью и расквитаться с Хофи. Уничтожение иракского реактора создавало хороший повод. Хофи выступал против проведения этой операции и тем самым вызвал недовольство Бегина.

Однако шеф «Моссада» не стал пассивно ждать атаки Шарона. Хофи исходил из того, что через год завершится 8-летний период его пребывания на посту директора «Моссада», самый продолжительный срок пребывания в этой должности одного человека со времен Иссера Харела. Время отставки приближалось, и Хофи, вместо того чтобы занять бюрократическую оборону, сам яростно ринулся в беспрецедентное нападение.

18 июня 1981 г. Хофи, не спросив разрешения Бегина, впервые в истории израильской разведки дал интервью израильской газете «Гаарец» как анонимный шеф «Моссада».

Хофи заявил, что политикам пора прекратить извлекать дивиденды из рейда на Ирак. Он особо отметил, что многочисленные утечки информации, связанной с этой акцией, приносят огромный вред и создают угрозу потери источников информации и могут отрицательно сказаться на внешних связях Израиля.

Естественно, что это вызвало вопрос, кого конкретно шеф «Моссада» имел в виду. Некоторые близкие к Хофи журналисты получили ответ: по их словам, он имел в виду самого Шарона и его ближайшего друга журналиста Ури Дана.

Как и следовало ожидать, Шарон ответил Хофи тем же. Дан сам опубликовал в газете статью с яростными нападками на анонимного шефа «Моссада» и утверждениями, что интервью он дал по заказу лейбористов, назначивших его на этот пост.

Дан также заявил, что Хофи поддерживал постоянный контакт с лидерами лейбористской партии, снабжал их секретной информацией и в то же время вводил в заблуждение премьера Бегина, докладывая ему неверную информацию об иракском реакторе. Журналист из «Маарив» прямо призвал Бегина уволить директора «Моссада».

Премьер-министр оставил без внимания призыв журналиста, хотя многим было известно, что за этой статьей стоял Шарон и сам Бегин был недоволен несанкционированным интервью Хофи. Статью Дана сочли слишком злой, тенденциозной и вносящей политический раскол. Издатели «Маарив» высказали недовольство, и Дан ушел из газеты на новую работу: он стал советником Шарона и пресс- атташе министерства обороны.

Но Хофи по-прежнему возглавлял «Моссад». Как опытный военный тактик Шарон видел, что фронтальная атака не дает результата, и изменил свой подход. Он стал организовывать различные «форумы», главным образом неофициальные аналитические группы, в которые входили как государственные чиновники, так и частные граждане. Политические противники называли эти встречи в министерстве обороны «двором Арика».

Участники этих быстро набиравших политический вес групп включали Рафи Эйтана; бывшего ответственного сотрудника «Моссада» Рехавью Варди, которого Шарон назначил «координатором» на оккупированных территориях; генерал-майора Аврахама Тамира, помощника министра по вопросам планирования и стратегии; торговца оружием и ветерана «Амана» Яакова Нимроди; и время от времени — Кимче, ветерана африканских операций «Моссада», занимавшего второй по старшинству пост в «Моссаде» до своего перехода на должность генерального директора министерства иностранных дел.

Кимче четверть века прослужил в «Моссаде» и всегда мечтал возглавить это агентство. В конце 1970-х годов Кимче решил, что у него появился отличный шанс, поскольку Бегин, судя по всему, рассматривал его как естественного преемника Хофи. Однако Хофи не был настроен на такое развитие событий. Он был крайне недоволен чрезмерной независимостью Кимче, который часто действовал так, будто вся организация состояла только из него одного. Он часто отправлялся в какие-то таинственные зарубежные поездки, о которых не было известно даже директору. В «Моссаде» Кимче имел кличку «человек с чемоданом». Хофи также обвинил Кимче в том, что он понапрасну тратит деньги, но Кимче отвергал все обвинения, правда, в конце концов у него пропало желание оставаться там, где никто не хотел его видеть, и в 1980 году он ушел в отставку.

Кимче принял предложение своего бывшего коллеги по службе в «Моссаде» Ицхака Шамира и стал генеральным директором МИД Израиля, не оставляя, однако, своей мечты когда-нибудь занять пост директора «Моссада». Он сохранял связи со своими старыми коллегами и был в курсе того, что происходило в агентстве.