Игры Немезиды - Кори Джеймс - Страница 13

— Ну что ж, Моника, — сказал он, — ужин — это заманчиво. Только не итальянская кухня!

Они ели суши из форели, выращенной в баках на станции. Безумно дорогие, но платила Моника — сказала, что ей покроют эти расходы как деловые. Холден позволил побаловать себя, да так, что одежда теперь не сходилась на животе.

Моника ела деликатно, ловко орудуя палочками и подбирая чуть ли не по рисинке за раз. Васаби она вовсе игнорировала. За то время, что Холден ее не видел, она немного постарела. Только ее, в отличие от Фреда, годы украсили, добавив внешности видеозвезды опыта и внушительности.

Разговор начали с мелочей: как идет ремонт корабля, кто теперь где из той команды, что возвращалась на «Росинанте», когда кольца были еще новостью, куда разлетелись Алекс, Амос и Наоми. Холден поймал себя на том, что рассказывает больше, чем собирался. Он не питал к Монике неприязни, но и не слишком ей доверял. Зато журналистка его знала — она летала с ним, а он еще больше, чем по хорошей еде, изголодался по разговору с кем–нибудь из знакомых.

— Тут такое удивительное дело… — начала она, промокая уголок рта салфеткой.

— Что может быть удивительнее, чем свежая рыба на космической станции в компании самой знаменитой репортерши Солнечной системы?

— Ты мне льстишь.

— Привычка. Не обращай внимания.

Моника порылась в сумке и вытащила из нее скатанный в трубочку видеоэкран. Отодвинув тарелки, она разложила его на столе. Включившись, экран показал толстое и громоздкое грузовое судно, направляющееся к одному из колец в пределах Медленной Зоны.

— Посмотри.

Картинка пришла в движение, грузовик на малой тяге входил в кольцо–врата. «Одно из тех, — решил Холден, — что ведут из системы в Медленную Зону и к станции «Медина», хотя, может, и другое. С виду они все одинаковые». Когда корабль прошел врата, изображение мигнуло и заплясало: записывающую аппаратуру обстреливали быстрые частицы и магнитное излучение. Наконец экран прояснился, но корабля уже не было видно. Это ничего не значило. Свет, проходя через кольцо, всегда вел себя необычно, искажая изображение. Как от рефракции в воде. Запись кончилась.

— Я такие уже видел, — заметил Холден. — Эффектно, но расколоть, в чем штука, нетрудно.

— Как раз такого не видел. Угадай, что стало с кораблем?

Моника раскраснелась от волнения.

— А что?

— Нет, ты угадай. Предполагай, выдвигай гипотезы. Потому что на той стороне он так и не вышел.

Привет, Бобби, — сказал Алекс в камеру терминала. — Я тут спускаюсь на неделю–другую в Маринер, погощу у кузена. Может, заглянешь пообедать, пока я по соседству?

Он отправил сообщение и спрятал ручной терминал в карман, поерзал и вытащил снова. Стал перебирать контакты, придумывая, на что бы еще отвлечься. С каждой минутой он приближался к прозрачной атмосфере родного дома. Они уже почти миновали орбиту Фобоса и подлетали к еле видимой щепотке гравия, называемой Кольцом Деймоса. Посадочный челнок не снабдили экранами, не то отсюда уже виднелся бы тяжелый корпус базы Геката, распластавшейся по склону горы Олимп. Там Алекс проходил учебку, когда завербовался во флот.

Долина Маринер была первым серьезным поселением на Марсе. Пять сообщающихся между собой кварталов, выдолбленных в скалах огромного каньона, забившихся под камень и реголит. Связывавшую их сеть называли Хайчжэ[3], потому что похожие на декорации к вестерну мосты и изгибы труб складывались в силуэт медузы. Протянутая позже скоростная ветка на Лондрес–Нову напоминала копье, воткнувшееся в купол медузы.

Три волны колонистов из Китая и Индии глубоко закапывались в сухую землю, влача скудное, ненадежное существование на пределе человеческих возможностей. Среди них была семья Алекса. Единственный сын пожилых родителей, он не имел племянников и племянниц, зато двоюродных братьев и сестер у него было достаточно, чтобы месяцами кочевать из одной гостевой комнаты в другую, не слишком стесняя хозяев.

Челнок вздрогнул — наружная атмосфера уже достаточно сгустилась, чтобы в ней возникали турбулентности. Негромко загудел сигнал ускорения, раздался синтезированный голос, который попросил проверить крепления амортизаторов и уложить багаж тяжелее двух килограммов в боковые шкафчики. Через тридцать секунд должно было начаться ускорение, перегрузки на пике достигали трех g. Заботливый автомат внушал, что это серьезно. Алекс решил, что некоторых пассажиров полезно припугнуть.

Он убрал в шкафчик ручной терминал, нажал кнопку «Закрыть» и стал ждать, когда тормозные ракеты вожмут его в гель. В соседнем купе заплакал младенец. Зазвучала гамма отсчета — звуковые тоны, понятные на любом языке. Когда они слились в мягкий, утешительный аккорд, навалилась перегрузка. Алекс задремал под вибрацию и дребезжание корпуса челнока. Разреженная атмосфера Марса не позволяла воздушного торможения на крутом спуске, зато выделяла немало тепла. В полудреме Алекс проводил расчет посадки — числа становились все более неправдоподобными, его накрывал легкий сон. Если бы что–то пошло не так — изменилось ускорение, корабль вздрогнул бы от удара, повернулась на шарнирах койка, — Алекс мигом бы проснулся. Но ничего такого не случилось, и он спокойно дремал. Для возвращения домой не так плохо.

Портовые башни стояли на дне долины. Над площадками вздымалось шесть с половиной километров каменных стен, полоска неба между ними занимала не больше тридцати градусов. Приемный терминал был одним из старейших строений Марса, его толстый прозрачный купол защищал людей от радиации и одновременно открывал им поражающий масштабом вид. На восток тянулся прекрасный каньон, рваный и изрезанный. Там, где из скалы высовывались кварталы, горели огоньки — самые богатые дома променяли защиту каменных сводов на безумную роскошь настоящих окон. Транспортные флаеры жались к земле, где относительно плотный воздушный слой давал опору их паутинным крыльям.

Давным–давно, говорили ученые, Марс породил собственную биосферу. На планете шли дожди, текли реки. Не в последнее геологическое мгновение, отведенное истории человечества, но когда–то так было. И будет снова, обещали терра–формисты. Не при нашей жизни и не при жизни наших детей, но когда–нибудь. Стоя в очереди на досмотр, Алекс оглядывался. Планетная сила тяжести — около трети g — была непривычной. Что бы ни твердили математики, тяготение планеты — совсем не то же самое, что перегрузка ускорения. От вида на каньон, от непривычности собственного веса Алекс ощущал нарастающее в груди беспокойство.

Он здесь. Он дома.

На выходе прибывающих пассажиров опрашивал мрачный мужчина с простреленными красными жилками глазами и седыми, чуть рыжеватыми усами.

— По делу или на отдых?

— Ни то, ни другое, — ответил Алекс. — Прилетел повидаться с бывшей женой.

Мужчина усмехнулся.

— Повидаться по делу или для совместного отдыха?

— Будем считать, без дела, — решил Алекс.

Таможенник провел пальцем по экрану терминала и кивнул в сторону камеры. Когда система подтвердила личность Алекса, он задумался, зачем так сказал. Не то чтобы он назвал Тали мегерой или как–то оскорбил, но он позволил себе шутить на ее счет. Казалось бы, она такого не заслужила. Наверняка не заслужила.

— Приятно вам отдохнуть, — сказал таможенник, пропуская Алекса в покинутый им когда–то мир.

В зале ожидания его встречала кузина Минь. Она была десятью годами моложе Алекса — уже избавлялась от последних признаков юности, сменяя их на приятную полноту средних лет, но улыбнулась знакомой девчачьей улыбкой.

— Привет–привет, приятель, — сказала она, с чуть наигранной маринерской растяжкой. — Что привело тебя в наши края?

— Скорее сантименты, чем здравый смысл, — ответил Алекс, распахнув объятия. Они коротко обнялись.

— Багаж у тебя есть?

— Путешествую налегке.